[152], правитель Коньи… Да ещё ваш император, никейский император, эпирский правитель… Этому конца не будет… Только наши становища стоят в стороне! Мы ни на кого не нападаем. А кто на нас нападёт, того побьём! Время такое… Сыновья мои будут жить в другое время… — Эртугрул замолчал.
— Какими же видишь ты, вождь, эти иные времена? — осторожно спросил толмач.
— Большая держава встанет когда-нибудь. Как-то сделается всё это… — уклончиво отвечал Эртугрул…
Оба всадника замолкли.
«Любопытно! — подумал франкский толмач. — Неужели этот дикарь предполагает, что в каком-то отдалённом будущем именно его потомки встанут во главе некоей великой державы? А похоже на то, что его мысли таковы! Чего только не выдумает дикарская голова с косами, от которых воняет прокисшим молоком!.. А парнишка у него славный! Этих маленьких дикарей, сыновей тюркских князьков, следует постепенно приручать, обращать в христианскую веру и приохочивать к утончённой жизни, разумной и благородной жизни христиан, исповедующих подлинную веру в Господа нашего Иисуса Христа, подлинную веру, на страже коей стоят великие понтифики Рима!..[153] Будущее — за Латинской империей, она — самое великое государство в этих краях, она объединит в себе все царства и княжества! Недаром согласие на брак Иоанна Асена с Анной Марией дал папа Гонорий…»
Ехали через возвышенность, большая утоптанная дорога пошла вниз. Эртугрул пустил коня своего быстрее и немного обогнал толмача…
— Вон они, ваши!.. Тянутся… — Он повернул голову к франку и вытянул руку, указывая вниз…
Там, внизу, тянулось по дороге посольство Балдуина, казавшаяся бесконечной, терявшаяся в далёкой дали вереница всадников и повозок…
Эртугрул показал франкам, отставшим от посольского поезда, удобный спуск вниз, на дорогу. Толмач придержал своего коня и обратился к Эртугрулу, франк был искренен:
— Я не простился с твоим сыном; мальчик, должно быть, сердит на меня! Я знаю детей, у меня два сына. Позволь мне передать юному текину — принцу маленький подарок. Я желаю ему долгой и славной жизни!..
Эртугрул принял из руки франка, обтянутой кожаной мягкой перчаткой, кожаный мешочек…
Отставшие франки соединились со своими спутниками. Длинный посольский поезд двигался по дороге. Посольство императора Латинской империи направлялось за болгарской принцессой, дочерью самого сильного за всю историю болгарских царств правителя, Иоанна Асена II. Вождь невеликого рода тюркских кочевников-кайы Эртугрул, окружённый своими всадниками, смотрел и видел дорогу сверху…
Проголодавшийся Осман сидел в юрте вместе со своим воспитателем и его женой, трапезовали…
— Ешь похлёбку с ягнятиной, — ворчал старик. — Весь день где-то бегал, бегал!.. Голодный бегал…
— Я не хочу похлёбку. Я лепёшки с творогом хочу!..
— Остыли, ягнёночек!.. — сказала серьёзно и жалостливо кормилица.
— Всё равно вкусные! — упрямо произнёс мальчик, не глядя на неё.
Старик посмотрел на них, повёл головой из стороны в сторону:
— Хей, старая! Балуешь его! Ты балуешь его, а эти франкские неверники голову ему закружили! Думает о себе много. Большим текином себя выдумал!..
Кормилица подала блюдо с лепёшками. Мальчик тотчас ухватил одну и прикусил белыми сильными зубами… Он помнил своё дневное видение, но никому бы не рассказал, ни за что! Даже отцу!..
— Почему ты вернулся, а отец — нет? — спросил мальчик, проглотив кусок жестковатой лепёшки.
— Отец твой поехал на охоту.
— Тебя почему не позвал? — Мальчик супился.
— Я старый. Моё дело — за тобой глядеть.
— За мной не надо глядеть! Со мной всё ладно будет…
Мальчик опустил руку с недоеденной лепёшкой, прислушался чутко… Приехали всадники!.. Осман кинул недоеденную лепёшку на блюдо, опрометью кинулся из юрты…
Отец поднял его в седло…
— Возьми меня в свою юрту! — Он потёрся затылком о кафтан отцов.
— Устал я, сын, голоден я.
— Поешь, а потом возьми меня к себе. Я тоже не ел ещё…
Надо было отца спросить. Ждал в нетерпении. Он всегда понимал, каким надо быть с отцом. Сейчас понимал, что не надо бежать в юрту отцову; надо ждать, пусть от отца придут звать…
Пришлось долго ждать. Или это казалось, будто долго… Наконец пришёл человек из отцовой юрты…
Мальчик прибежал к отцу. Хотелось подольше побыть в отцовой юрте.
— Ночевать оставишь меня? — спросил.
— Нет.
Отец ответил резко. Мальчик догадался, что Эртугрул уйдёт на ночь к одной из жён. Подумал о своей матери, к которой Эртугрул не пойдёт! Но не надо было думать об этом. О другом надо было думать. Надо было спросить…
— Ты ведь не убил их, я знаю. Почему ты не убил их?
— Кого? Франков этих? Глупый ты сегодня…
Надо было спросить отца о многом важном… Слова терялись, убегали, прятались…
— Я не глупый. Я должен понять, как мне думать. Я человек правой веры, а говорил с ними по-доброму. Ты их как гостей принимал. Мы песни их слушали! Как ты думал о себе? Ты помнил, что ты человек правой веры? А я не знаю: я помнил или — нет…
— Ты не знаешь, и я не знаю.
— Отчего у нас, в нашем становище, нет учителей веры?
— Когда-нибудь много учителей и толкователей Корана, священной книги, будет у нас!
— Тогда сейчас говори мне ты. Ведь ты много помнишь из книги. Говори, какими надо быть с неверными…
Отец потёр лоб:
— Что я тебе скажу… Вот сура о неверных. Слушай:
«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!
Скажи: „О вы неверные!
Я не стану поклоняться тому, чему вы будете поклоняться,
и вы не поклоняйтесь тому, чему я буду поклоняться,
и я не поклонюсь тому, чему вы поклонялись,
и вы не поклоняетесь тому, чему я буду поклоняться!
У вас — ваша вера, и у меня — моя вера!“»[154]
— Напрасно мы говорили с ними!
— Почему ты так решил? Разве так сказано? Сказано, чтобы ты не принимал их веру, а не сказано, чтобы ты не говорил с ними! Франки ведь тоже ахл ал-китаб — люди Писания[155]. Знают Мусу и знают Ису, пророков[156]. Франки — не многобожники…
— Это не ответы!
— Нельзя быть праведнее Мухаммада! Франки тоже — люди Писания и нечто им открыто! Самое важное, когда имеешь дело с ними, это чтобы они не говорили против Аллаха! Вот что о них сказано:
«О обладатели Писания! Не излишествуйте в вашей вере и не говорите против Аллаха ничего, кроме истины. Ведь Мессия, Пса, сын Марйам, и дух Его, Аллаха и Его слово, которое Он бросил Марйам, и дух Его. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите — три! — Бог, Марйам, Иса. Удержитесь, это — лучшее для вас. Поистине, Аллах — только единый Бог. Достохвальнее Он того, чтобы у Него было дитя. Ему — то, что в небесах, и то, что на земле. Довольно Аллаха как поручителя!»[157]
Я это так толкую: возможно говорить с франками и разные иные дела иметь с ними, если они не говорят ничего против Аллаха; удерживаются и также и не хвалят свою веру и не склоняют к ней!
— А как же они — не многобожники, если они верят, будто Аллах может иметь дитя от женщины? Чем они тогда лучше многобожников?
— А ты что?! Самым праведным хочешь быть? Я тебе сказал толкование, хорошее толкование. Я — тебе отец. Если неверные скажут об Аллахе дурное, не будут удерживаться, тогда отвечай им, дурные их слова прерывай. А покамест они удерживаются, и ты молчи! Твой приятель, франкский толмач, передал для тебя подарок, но я теперь не могу решиться отдать тебе этот подарок. Ты у нас самый важный праведник; подарок, присланный неверным, ты в руки свои не возьмёшь!..
Щёки мальчика раскраснелись.
— Это подарок для меня! Я всю жизнь здесь, на становище сижу! Задница вся задубела, штаны протёрлись, мысли в голову лезут ненужные! А ты только и делаешь, что повторяешь: «Придёт твоё время, придёт!»
— Я и ещё повторю тебе: придёт твоё время. А время твоих сыновей и внуков будет куда лучше твоего!..
— Повторяй, повторяй! Я здесь хуже самого последнего пастуха. Один только этот франк назвал меня текином. Я не хуже его императора, мальчишки Балдуина! Когда они поедут назад и повезут дочь болгарского царя, надо напасть на них, забрать её и я сам женюсь на ней!..
— Аферим![158] Как не похвалить тебя! Как же это ты женишься на неверной и дочери неверного?
— А я принял твоё толкование слов книги священной! Эта Элена не будет говорить дурное об Аллахе.
— Хорошее дело! Нападём на посольство Латинского императора! У нас ведь большое войско, всадников пятьсот наберём!
— Мы давно стали трусами?!
— Мы давно перестали быть глупыми! Только глупцы полагают, будто силой возможно добиться всего на свете. Кроме силы, кроме сабель, мечей и боевых топоров надо иметь ещё и немного ума в голове. Если ты и вправду текин, будущий правитель и предводитель воинов, сумей всё обдумать, предугадать, рассчитать; сумей добиться своего, не поднимая оружия. Воинов своих береги. Не так легко вырастить хорошего воина… Слушай меня, покамест я в живых. Допустим, мы поступим, как ты захотел, и нападём на посольство. Кого-то перебьём, кто-то спасётся и убежит; дочь болгарского царя сделаем твоей женой. Хорошее дело сотворим! Только одно худо будет: сейчас у болгарского царя и латинского императора — большие сильные войска. Эти войска объединятся и сотрут наше становище в золу от костра! Даже если наши воины проявят настоящие чудеса храбрости… Запомни: большее число воинов победит в любой битве; никогда не выйдет победителем малое число воинов. Запомни, от меня ты это слышишь!