от беспорядков внутри страны, на них нападали, им вслед плевали. Некий шейх кричал на улицах: «О, мусульмане, идите за мной и помогите убивать христиан!» В один из дней разразилась буря, во время которой были зверски убиты пятьдесят человек.
Было ясно, что настало время подавить Ораби силой. Поскольку Франция, заподозренная в сговоре с националистами, теперь отказывалась от сотрудничества, эта задача выпала на долю одной только Британии. Это вызвало полное изменение политики Гладстона — более решительные элементы в составе британского кабинета заставили его вмешаться и принять радикальные меры. Британский адмирал Сеймур получил инструкции потребовать прекращения работ, выполняемых силами Араби Ахмеда, по возведению фортов в Александрии, которые строились для защиты от иностранных флотов. Получив отказ на это требование, адмирал превысил свои полномочия и обстрелял город. Французы отказались участвовать в обстреле и вскоре отвели свою военную эскадру — к большому облегчению Абдул Хамида. Теперь султан был убежден, что его империя будет существовать вечно, благодаря столь же вечным разногласиям между ведущими европейскими державами. Тем временем хедив провозгласил Ораби мятежником и объявил против него священную войну.
Немного раньше правительства Британии и Франции созвали в Стамбуле конференцию, чтобы попытаться найти решение египетского кризиса в сотрудничестве с султаном. Султан отказался принять в ней участие, уклонившись от проблемы, направив в Египет двух комиссаров с противоречивыми инструкциями, которым не удалось ничего добиться. Без его участия делегаты обсудили вопрос военной интервенции для поддержания порядка в Египте и предложили ему отправить для этой цели войска. Когда после трех недель «таинственных и загадочных трюков» султан наконец согласился назначить представителя, было уже слишком поздно, чтобы отсрочить намеченный обстрел Александрии. Султан никак не мог предположить, что Британия решится на такие действия без его согласия.
Теперь только Британии без французской поддержки — в счет англо-французского совместного контроля — предстояло «попытаться, — по словам Гладстона, — обратить нынешнюю ситуацию в Египте от анархии и конфликта к миру и порядку». Британское правительство планировало только временную оккупацию Египта, чтобы обеспечить стране достойное правительство в будущем. Пока в течение двух последующих месяцев шли военные приготовления, лорд Дафферин, посол Британии в Порте, изо всех сил пытался убедить султана предпринять совместную оккупацию и послать вместе с британскими войсками подразделение турецких войск. Это участие должно было закрепить его суверенные права на Египет и в то же самое время подтвердить уважение Британией целостности и независимости его империи. Военная конвенция на этот счет была обсуждена и передана на подпись султану. Но Абдул Хамид, очевидно пребывая в уверенности, что Британия не рискнет действовать без него, всячески откладывал соглашение с помощью постоянно возникавших возражений и внесения мелких изменений в текст. Он тянул время до наступления решающего момента, когда лорд Гренвиль, британский министр иностранных дел, смог в депеше, адресованной послу, предположить, что «чрезвычайная ситуация прошла и ее величество не считает необходимым в данный момент направлять войска в Египет».
Но именно в этот день, 13 сентября 1882 года, генерал сэр Гарнет Уолсли, предварительно достигнув Александрии, перебросил британский экспедиционный корпус по Суэцкому каналу к Исмаилии, откуда он направился в глубь страны, чтобы полностью уничтожить египетскую армию Ораби в битве при Телль-эль-Кебире. На следующий день британская кавалерия вошла в Каир. И вновь султан Абдул Хамид не использовал свой шанс. К собственному унижению и ярости в адрес Британии, но к великому облегчению хедива, который теперь с триумфом вернулся в свою столицу, султану надо было срочно приспосабливаться к выраженным различиям в темпах между восточной и западной дипломатиями.
С самого начала истинным намерением Британии было вывести войска из Египта, как только станет возможным создать стабильную местную администрацию, по-прежнему под суверенитетом Турции. Пока Абдул Хамид через своих агентов в Каире интриговал против правления англичан, лорд Дафферин составил план внедрения в стране египетского правительства, а британские военные власти обсуждали расписание эвакуации войск в течение двух или трех лет. Когда к власти в 1885 году пришло правительство консерваторов, лорд Солсбери, как премьер-министр, направил сэра Генри Драммонда-Вольфа со специальной миссией в Стамбул. Его задачей была попытка достижения, по-прежнему в духе англо-турецкой дружбы, соглашения между двумя странами, отвечавшего их взаимным интересам, которое подтверждало бы права султана на Египет и при этом сохраняло британское влияние.
Вскоре была достигнута предварительная договоренность об отправке в Египет британских и турецких представителей, чтобы надзирать за реформами его армии и администрации. Но должно было пройти некоторое время до начала серьезных переговоров. Они привели к подписанию в 1887 году англотурецкого соглашения, которое подлежало ратификации двумя суверенами. Согласно этому соглашению, британское правительство обязывалось вывести свои войска из Египта в течение трех лет, если этому не помешает серьезная внутренняя или внешняя угроза Египту, и оставляло за собой право снова ввести войска, в случае возникновения внешней угрозы или внутренних беспорядков. Вывод войск должен был сопровождаться международной гарантией египетского нейтралитета и, таким образом, зависел от принятия египетскими властями согласованных условий.
Поскольку соглашение подразумевало особый статус Британии в Египте, против него резко протестовала Франция, посол которой в Порте оказал сильное давление на султана, причем выступая в угрожающем союзе со своим русским коллегой. Они требовали отказа султана от ратификации соглашения. Осознав серьезность угрозы, Абдул Хамид отказался — снова в последний момент — ратифицировать соглашение от имени Турции. Сэр Генри Драммонд-Вольф отбыл на родину, не выполнив задачу, и британская оккупация Египта продолжилась, не омраченная планами скорого вывода войск.
Абдул Хамид, который сначала гордился дипломатической победой над Британией, довольно скоро понял, что на самом деле совершил серьезную ошибку, и отправил лорду Солсбери требование о возобновлении переговоров. Премьер-министр вежливо, но твердо отказался. Совместные попытки обеспечить вывод британских войск, предпринятые Турцией, Францией и Россией в течение пяти следующих лет, ни к чему не привели, а проблемы, присущие англо-египетской администрации Египта, усугубились до такой степени, что сделали ее невозможной.
Стал необходимым контроль над страной с военно-морской базы в Александрии. Восточный вопрос изменил направление. Ось международной борьбы за власть переместилась из Турции в Египет, с Босфора на Суэцкий канал, с Ближнего на Дальний Восток. Прямая угроза Османской империи со стороны России и являющаяся ее следствием опасность, сохранявшаяся все прошедшее столетие, ее вторжения через Балканы или черноморские проливы в Средиземноморье теперь уменьшилась, потому что имперские планы русских теперь были связаны с Востоком — с Азией. А это, в свою очередь, сместило опасности англо-русской конфронтации к границам Индии, таким образом придавая большую важность морским путям, на которых теперь господствовал Египет. А в Египте теперь, по сути, распоряжались англичане. В течение двухсот семидесяти лет он был частью Османской империи. Но теперь султан Абдул Хамид отказался от последнего подобия турецкой власти над ним.
Находившийся в изоляции, как всякий деспот, султан пребывал во власти иллюзий о собственной непогрешимости и безусловной способности перехитрить чужеземцев и потому отказывался от мудрых и надежных советников. Благодаря сочетанию вероломства и недальновидной дипломатии, он в ведении иностранных дел постоянно терял благоприятные возможности — одну за другой. Очевидный тому пример — Египет. Здесь, несмотря на доброжелательность и поддержку Британии, Абдул Хамид упрямо отказывался позаботиться о собственных интересах, равно как об интересах своей империи. Он отказался от своих прав на Болгарию — ворота к его еще сохранившимся балканским владениям, при этом пассивность, вероятно, основывалась на вполне реалистичном заключении, что его империя на Западе обречена и ее окончательная потеря — вопрос времени. Но его отказ от Египта был одновременно ненужным и неразумным.
Хотя его суверенитет над этой страной был — в светском аспекте — формальным и, по большей части, символичным, в религиозном аспекте Египет был чрезвычайно важным символом для общей политики, которую султан теперь старался проводить. Отвернувшись от остатков своей империи в христианской Европе, он обратил свой взор с надеждой на восстановление или, по крайней мере, на выживание к мусульманской империи в Азии, которая была обширной и почти нетронутой. Он сместил центр тяжести на восток — в направлении ислама. Азия была колыбелью не только его расы и его династии, но также религии — как его собственной, так и большей части его народа. Здесь султан был защитником не только земель и жизней своих подданных, но и их веры.
Отсюда и важность Египта. Каир более тысячи лет был великим духовным центром ислама и в течение нескольких веков, предшествовавших турецкой оккупации, — резиденцией халифата. Существовало убеждение, что при входе в Каир в 1517 году османский завоеватель Селим I был официально признан халифом последним наследником халифата Аббасидов. Впоследствии он получил почетную должность шерифа Мекки и стал хранителем всех святых мест ислама. Это подразумевало для дома Османа духовное лидерство над всем мусульманским миром. Стамбул был широко — хотя и спорно — признан Обителью халифата и Городом ислама (Исламбул). Каждый османский султан в своем двойственном — светском и духовном — положении теперь называл себя султан-халиф. Признание правомерности этой претензии среди мусульманских держав было далеко не всеобщим. Но именно благодаря инструменту халифата Абдул Хамид теперь собирался восстановить свою власть и престиж дома Османа не только в своих азиатских владениях, но и в исламском мире в целом. Поэтому момент для необоснованного пожертвования своей светской властью над Египтом, источником духовной власти, полученной от халифата, был выбран крайне неудачно.