Экспансия Ивана в южном направлении за счет татарских ханов привела к захвату Астрахани на Каспийском море. Осуществив поход на Азов и побережье Крыма, Иван Грозный напрямую посягнул на османскую сферу интересов: вассальное государство татарского хана — Крым. Соколлу почувствовал, что надо вмешаться. Эта необходимость имела и религиозный, и политический аспекты: сохранение престижа султана в качестве халифа и, значит, защитника святых мест — Медины и Мекки. Поскольку мусульмане Туркестана, паломники или торговцы, уже были лишены доступа в его империю из-за закрытия для них персидской границы, а теперь еще и из-за отказа пропускать мусульман и других препятствий на вновь завоеванной территории московитов. Их правители поэтому умоляли Порту отвоевать Астрахань и восстановить традиционный путь паломничества.
В этой связи, уверенный в ресурсах и возможностях империи, Соколлу начал обдумывать грандиозный проект, имевший целью одновременно остановить экспансию русских на юг и способствовать турецкому продвижению на восток. Он планировал прорыть канал между Доном, впадающим в Азовское море с северо-запада, и Волгой, впадающей в Каспийское море с северо-востока, в месте, где две реки разделяли всего 30 миль. Это позволило бы соединить два моря, Черное, уже ставшее Турецким озером, с Каспийским. С помощью каспийского флота канал способствовал бы доступу турок в Персию по окружному пути, минуя долгий и трудный наземный маршрут, открывая новые ворота к Кавказу и к дорогам, ведущим в Центральную Азию через Тебриз. Канал мог способствовать возрождению исторического межконтинентального пути — дороги Центральная Азия — Астрахань — Крым, дав перспективы торгового и стратегического преимущества, которого следовало лишить московитов. Такой канал, как выяснилось, планировался еще восемнадцать столетий назад Селевком Никатором, военачальником и преемником Александра Великого.
Соколлу с энтузиазмом принялся за дело. В 1568 году он направил большое войско по Черному морю в Азов, контролируемый османами, и еще более крупное войско для захвата Астрахани. Войска были доставлены флотом вверх по Дону до точки, откуда должны были начать рыть канал с привлечением сил местных татар. Таким образом, была начата подготовительная работа, предшествовавшая собственно строительству. Однако при слабых технических возможностях XVI века, после того как треть канала была прорыта, строители столкнулись с трудностями. Так что часть флота пришлось доставлять к Волге волоком, откуда он пошел вниз по течению на осаду Астрахани. Осада не удалась из-за явной нехватки пушек, суровой зимы и общего упадка морального состояния турецких войск, теперь жестоко страдавших на обратном пути через степи в Крым.
Честолюбивый и независимо мысливший крымский хан Девлет-Гирей, желавший положить конец любым подобным вторжениям султана в свои владения, очень старался обратить внимание османских солдат на лишения, которые ожидали их, хороших мусульман, в этих северных краях. Он подчеркивал непродолжительность ночей — всего лишь пять часов летом — и отсюда нехватку сна, что будет плохо действовать на них, созываемых на молитву через два часа после захода солнца и вновь на рассвете. Османы отказались от операции, а во время возвращения домой значительная часть их войска погибла во время сильного шторма на Черном море. Север, решили оставшиеся в живых, не для мусульман. На деле Девлет-Гирей, имевший сильные династические притязания, замыслил прямое наступление собственными силами на Москву в тот момент, когда внутренняя ситуация для Ивана Грозного стала критической. И правда, с небольшим отрядом татарской кавалерии он проник настолько далеко, что сжег пригороды Москвы. Тем временем о грандиозном проекте Соколлу по устройству канала Дон — Волга больше ничего не было слышно. Султан Селим дал ему понять: «Издержки и потери будут суммированы, и вам надлежит компенсировать их».
Вскоре после этого царь направил в Порту посла, и было достигнуто мирное соглашение. Султан сохранил свою власть над Крымским ханством и отказался от претензий на Астрахань. Московиты и татары были предоставлены сами себе для выяснения отношений, а владычество царей распространилось на восток до Сибири. Таким, завершившимся миром, сохранявшимся на протяжении почти целого века, было первое столкновение между двумя могучими империями — Турцией и Россией.
Соколлу, по-прежнему пристально следивший за торговлей с Востоком, теперь задумал второе великое техническое предприятие. Это было строительство канала через Суэцкий перешеек, предназначенного для соединения Средиземного моря с Красным морем и далее с Индийским океаном. Но ему помешало крупное восстание в провинции Йемен, требовавшее немедленного подавления, что и было сделано.
Соколлу тем временем переключил свое внимание на запад, на Тунис, где Улудж Али, главный адмирал и губернатор Алжира, вновь оккупировал город, изгнав местного правителя, поставленного Карлом V, но оставил испанский гарнизон цитадели. Соколлу, продолжая традиционную османскую политику, все так же считал Испанию главным врагом империи и стремился, желательно с помощью французов, развязать против испанцев новую крупную кампанию в Средиземноморье. В регионе сложилась благоприятная обстановка для возрождения роли Турции в качестве защитника ислама от натиска христиан. Речь идет о восстании мавров Гренады против короля Испании Филиппа II. Мавры нуждались в большей поддержке, чем могли им оказать братья по вере из Северной Африки, и они направили в Стамбул депутацию, прося вмешательства султана. Здесь они встретили дружелюбный прием со стороны своих единоверцев — мусульман.
Однако султан впервые проявил признаки собственной воли. Селим вовсе не хотел помогать маврам, вместо этого он стремился направить свои действия против венецианцев, с которыми империя тогда еще была в мире. Дело в том, что они владели островом Кипр, а это была территория не только богатая хлопком и сахаром, но и славившаяся высоким качеством своего вина. Об этом Селиму напомнил влиятельный фаворит, португальский еврей-финансист по имени Иосиф Наси — до недавнего времени Дон Мигуец, который был известен своей особой враждебностью к Венеции. При поддержке другого фаворита султана, Лалы Мустафы, Наси подстрекал Селима к вторжению на Кипр, наградой за которое станут не только превосходные местные вина, но и изобилие золотых дукатов Венеции. Селим согласился и на одной веселой попойке зашел так далеко, что обнял Наси и обещал ему, что в случае успеха тот станет королем Кипра. А пока, за неимением других должностей, Наси был назначен правителем Наксоса, Пароса, Андроса и еще десятка других островов Кикладского архипелага, существенными доходами от которых вместе с прибылями от торговли их винами он мог пользоваться, выплатив лишь весьма умеренные налоги.
Соколлу был таким образом в первый и последний раз отстранен Селимом от принятия решения. Султан направил в Венецию посла, высказавшего ряд претензий к республике и потребовавшего или удовлетворить их, или уступить остров. Венецианский сенат ответил отказом и на то, и на другое, и в 1570 году войска, которые Соколлу надеялся направить на помощь маврам, были вместо этого посланы на Кипр.
Венецианцы какое-то время пренебрегали этим удаленным восточным аванпостом своих средиземноморских владений, и его население заметно уменьшилось. Основную его часть составляли греческие крестьяне, принадлежавшие к ортодоксальной церкви, которых поработили и угнетали франкские правящие классы. По некоторым оценкам, на острове было около пятидесяти тысяч рабов, которые были бы готовы присоединиться к туркам. Султан Селим в фирмане, или указе, поручил бею соседнего санджака сделать все от него зависящее, чтобы завоевать расположение населения, добавив торжественное обещание, что в случае захвата острова жителям не будут докучать и их собственность будут уважать. Такова была формулировка, в данном случае неукоснительно выполненная, которая давно предшествовала актам турецкой экспансии.
Когда в 1570 году на острове высадились войска с Лалой Мустафой, соперником Соколлу и фаворитом Селима, командовавшим сухопутной армией, и Пиале-пашой, командовавшим флотом, венецианцы всерьез озаботились перспективой греческого восстания, признаки которого уже наблюдались в одном из районов острова. Стремясь предотвратить выступление, венецианцы захватили врасплох и казнили четыреста греков. Вступив на остров, османы особенно снисходительно обошлись с населением этого района и освободили его на оговоренный срок от уплаты налогов. В последовавших военных действиях греческие крестьяне не изъявили желания сра жаться против своих латинских хозяев, предпочитая помочь туркам продовольствием и информацией о положении дел на острове. Многие из греков, укрывшихся в горах, легко поверили туркам, вернулись и выразили покорность завоевателям.
Османские войска высадились на остров со стороны Южной Турции, не встречая противодействия. Их главной задачей был захват двух венецианских крепостей — Никосии и Фамагусты. Дождавшись подкреплений из Северной Африки и Анатолии, они двинулись на Никосию силой примерно в пятьдесят тысяч человек. Венецианцы, подготовившиеся к неизбежному турецкому вторжению, заранее вызвали опытных военных инженеров, чтобы модернизировать фортификационные сооружения. Однако оборона Никосии осуществлялась некомпетентным командиром, и крепость сдалась туркам через шесть недель. Остатки гарнизона города были перебиты, а последовавшее разграбление города, где, как утверждалось, было столько же церквей, сколько дней в году, сравнивалось франками с разграблением Константинополя. Кафедральный собор переоборудовали в мечеть. Молодых и привлекательных людей, юношей и девушек захватили для продажи в рабство. Их погрузили на галеон, который, однако, до отплытия в Стамбул был взорван, целомудрия ради, фанатичной христианкой, поджегшей его артиллерийский погреб.
Оставалась только крепость Фамагуста, которая была осаждена следующей весной. Героически обороняясь, она продержалась три месяца. Венецианский гарнизон был воодушевлен красноречием губернатора, Марка Антонио Брагадино. Лала Мустафа, чтобы ободрить своих солдат, уверял их, что противники — такие же люди, как и в Никосии, невоенные и неопытные. Тем не менее он был впечатлен сопротивлением венецианцев и в депеше в Стамбул сообщил, что Фамагусту защищают не люди, а гиганты. Туркам пришлось изрядно потрудиться, чтобы со