щена на мачту его флагманского корабля.
Османский флагман был взят на абордаж и захвачен, и отчаянная попытка отбить его не удалась. Центр турок был прорван. На турецких галерах гребцы-рабы христианского происхождения вырвались на свободу и захватывали оружие, чтобы повернуть его против своих поработителей. После трехчасовой ожесточенной борьбы морское сражение при Лепанто было выиграно христианами. Основная масса османского флота — 230 галер — была потоплена или захвачена. Христиане потеряли не более 15 галер и вдвое меньше людей, чем турки, но многие из них принадлежали к цвету испанской и итальянской знати. Среди сражавшихся испанцев находился Сервантес, который во время нападения на флагманский корабль «Сирокко» получил рану, навсегда искалечившую его левую руку. Позже он так написал о себе: «Хотя она выглядит уродливо, он считает ее красивой, потому что он получил ее при наиболее памятном и величественном событии, которое могли видеть прошедшие века — и никогда не увидят века грядущие».
Тем не менее турки на левом фланге своей линии выстояли и продолжили сражение на следующий день. Здесь корсар Улудж Али, умелый тактик, осуществил маневр, позволивший ему сначала повернуть правый фланг противника — а им был Джованни Андреа Дориа, племянник прославленного адмирала, который двинулся к югу, чтобы избежать столкновения с противником. Затем, пока на севере шло главное сражение, он воспользовался образовавшимся в линии христиан разрывом, чтобы прорваться сквозь нее и выйти в тыл дону Хуану. Здесь Улудж Али сначала попытались задержать галеры рыцарей-иоаннитов, на которых его алжирцы набросились с убийственной готовностью. Затем они повернули против вспомогательного отряда сицилийских галер, чтобы захватить и поднять их знамя на мальтийском флагмане. Жестокий бой продолжался до тех пор, пока Дориа не поспешил к северу, чтобы соединиться с более сильным резервным отрядом. Заметив это, проницательный корсар понял, что главное сражение проиграно, бежал в сумерках с сорока галерами, которые, ко всеобщему позору Дориа, сумели уцелеть и сгладить впечатление от поражения турок. Но, как бы то ни было, это была победа христиан, которая, как писал Сервантес в «Дон-Кихоте», осталась в памяти как «самый счастливый для христианского мира день, когда все нации освободились от своего заблуждения — веры в непобедимость турок».
Европа восторженно откликнулась на известие о победе. Папа Пий V, благодаря Божественному промыслу, получил эту весть в минуту гибели Али-паши и преклонил колени перед распятием, чтобы вознести за это благодарность Небесам. После этого, восседая на папском троне, он встретил вестника победы надлежащими словами из Евангелия: «Был человек, посланный от Бога, имя ему было Иоанн».
Венеция, первой получившая эту весть, погрузилась во власть безумной радости и облегчения, когда из лагуны возникла галера перед толпами на площади Святого Марка, салютуя орудийными залпами и волоча за кормой опущенные в воду турецкие знамена, с командой на полуюте, щеголявшей в турецких одеждах, снятых с убитых в бою. Испанию накрыло волной восторга по случаю столь великолепного завершения, не без содействия испанцев, запоздалого Крестового похода против «неверного Турка». Французский король Карл IX распорядился исполнить Те Deum и устроить пышные празднества по случаю поражения его союзника — турка. Даже в далекой Англии победа была отмечена фейерверками, проповедями и грандиозным перезвоном колоколов церкви Сент-Мартина-ин-зе-Филдс в благодарность за «свержение Турка». А юный король Яков VI Шотландский внес свой вклад в торжества по этому случаю в виде нескольких тысяч строк неумелых стишков. На много веков вперед героическая битва при Лепанто стала легендой. Триумф христиан изображали художники, воспевали поэты, исполнители народных песен и баллад. Люди славили дона Хуана и тех, кто уничтожил турецкого захватчика.
Пока Европа праздновала победу, в османской столице царило уныние из-за первого решающего поражения. Такой была первая реакция турок на потерю флота и унижение армии при Лепанто. Султан Селим провел три дня в посте и молитве, прося Бога пожалеть его народ. Затем в ответ на народные беспорядки он приказал убить всех испанцев и венецианцев в его владениях. Этот приказ не был исполнен благодаря Мехмеду Соколлу, который направил своего господина в более конструктивное русло.
К концу года Улудж Али с гордостью вошел в Золотой Рог с флотом из примерно восьмидесяти кораблей, состоявшим наполовину из эскадры, с которой он покинул место сражения, и наполовину собранным из турецких галер, стоявших в разных портах Восточного Средиземноморья. По настоянию Соколлу он был повышен в звании до главного адмирала (капудан-паша) вместо Мухсинзаде-Али, павшего в сражении. Его имя было изменено лично султаном с Улудж на Кылыч, означающее «Меч». Затем в сотрудничестве с ветераном Пиалепашой и при поддержке Селима, который лично внес средства и уступил часть своего сада в Серале под судоверфь, он трудился всю зиму, строя новый флот взамен старого.
И к весне 1572 года, спустя немногим более чем шесть месяцев после сражения при Лепанто, новый османский флот, состоявший из почти 250 кораблей и включавший восемь больших современных галеасов, был готов снова утверждать силу турецкого оружия на море. Это было большое достижение в области судостроения, сравниться с которым в то время не могло ни одно христианское государство. Появление флота у Кипра в 1572 году ошеломило союзников-христиан и заставило их отказаться от попыток вернуть остров. Затем османы проследовали в греческие воды, продемонстрировав флаг возродившейся морской державы, и зашли так далеко, что стали угрожать острову Крит. Но все же на этом этапе турки не вступили в прямое столкновение с врагами. Христиане, со своей стороны, хотя их флот все еще был более значительным, чем флот турок, не смогли вызвать Кылыч Али на бой и изгнать его из прибрежных вод Ионического моря.
Данная ситуация ускорила мирный договор, по которому Венеция официально уступила Кипр, готовая поступить подобным образом, поскольку сильная партия мира настаивала на возобновлении торговли с османскими территориями. Когда венецианский министр в Стамбуле впервые зондировал позицию великого визиря относительно перспектив урегулирования, Соколлу ответил: «Имеется большая разница между вашей потерей и нашей. Отвоевав у вас Кипр, мы отрубили одну из ваших рук; нанеся поражение нашему флоту, вы всего-навсего сбрили нашу бороду; отрубленная рука снова не отрастет, но сбритая борода вырастет более густой, чем была раньше».
Переговоры по мирному урегулированию получили активную поддержку со стороны посла, направленного в Порту французским королем Карлом IX, который вместе с венецианцами опасался возвышения Испании за ее счет в Леванте и стремился разрушить Священную лигу. На самом деле христиане, несмотря на громогласные заявления об одобренных свыше планах закрепить свое преимущество на море, полученное в результате грандиозной военной победы, по мере рассредоточения по многочисленным портам «приписки», с ходу были вовлечены в мелкие местные противоречия. Общее дело вскоре оказалось настолько подчинено локальным спорам и конфликтам, что фактически свело к нулю великую победу при Лепанто. Тем не менее она оставалась победой в моральном и психологическом аспекте. В глазах Европы османские чары непобедимости наконец оказались разрушены. Турок, державший Европу в страхе со времен захвата Константинополя более века назад, впервые оказался человеком, которого можно победить. Легенда рухнула, и христиане смогли вздохнуть свободно.
С точки зрения престижа турок это был поворотный пункт. Но если говорить о могуществе, империя Сулеймана все еще котировалась высоко. Ее материальные ресурсы не имели равных, практическое мастерство не пострадало. Она вышла из поражения по-прежнему жизнеспособной. Благодаря руководству Соколлу и несмотря на никчемность Селима, империя оставалась в настоящем, как и была в прошлом, и еще примерно на двадцать лет вперед, единой, энергичной, решительной в политике и реалистичной в ее применении. Она была сплоченной исламской державой, которая вполне могла бы явить пример своим врагам в христианском мире.
Главным врагом империи по-прежнему была Испания, а яблоком раздора — Тунис, который османы отвоевали в ходе Кипрской кампании только затем, чтобы уступить его после Лепанто испанской эскадре под командованием дона Хуана. В следующем году Кылыч Али вернулся для штурма с таким же большим флотом, какой был при Лепанто. Раз и навсегда он взял город, вместе с крепостью Ла-Голетта, которую долгое время удерживали испанцы. Не прошло и трех лет после поражения османов при Лепанто, корсарский адмирал привел в Золотой Рог победоносный флот.
Тунис стал вместе с Алжиром и Триполи турецкой провинцией, помогавшей в грядущие века в некоторой степени поддерживать власть турок над неуправляемыми пиратскими государствами берберского побережья. В 1578 году влияние турок распространилось на Марокко. Здесь шериф Феса призвал их на помощь в борьбе против португальцев, которые высадили большую армию в поддержку претендента. Помощь была с готовностью предоставлена из-за опасений сотрудничества между испанцами и португальцами, и крупное сражение было выиграно у португальцев при Алькасарквивире, где был убит король Себастьян вместе с претендентом и четвертью всей их армии. Так начался упадок Португалии, которым воспользовался король Филипп, осуществив вооруженную оккупацию.
Вскоре после нового захвата Туниса внезапно умер Селим Пьяница. Суеверный от природы, он видел признаки своего приближающегося конца в появлении кометы, разрушительном землетрясении в Константинополе, наводнениях, угрожавших святым местам Мекки, но более всего — в большом пожаре на кухнях его Сераля, уничтожившем также винные погреба. Все это, казалось, подтверждало его предчувствия, поскольку смерти его деда предшествовал пожар в Серале Адрианополя. Безутешный Селим посетил турецкую баню, которую недавно построил и стены которой еще не успели просохнуть. Стремясь задушить свои страхи, султан выпил залпом целую бутылку кипрского вина. Неуверенно стоя на ногах, он поскользнулся и упал на пол, ударившись головой о мраморные плиты и тем самым ускорив фатальный исход. Таким был не слишком достойный конец наименее выдающегося султана Турции.