Итак, в последние месяцы 1698 года в Карловицах, Хорватия, на правом берегу Дуная, была проведена мирная конференция. Она проходила в зале, специально спроектированном, чтобы нейтрализовать различия в порядке приоритетности между победителями и побежденными, с четырьмя одинаково расположенными входами для четырех держав. К ним, по требованию императора, была добавлена Россия.
Петр Великий, с его большими морскими планами относительно Керченского пролива, ведущего в Черное море, не был удовлетворен урегулированием, оставлявшим ему только Азов и прилегающие земли, которые и так уже находились в его владении. Петр не желал подписывать ничего сверх двухлетнего перемирия. Эффективно изолированный на конференции, он обиделся на Габсбургов за то, что его «замечали не больше, чем собаку» и оставили «с пустыми карманами». Другие державы после продолжительных и часто бурных переговоров согласились подписать договор сроком на двадцать пять и более лет, включая лишь незначительные поправки к принципу uti possidetis. Империя Габсбургов сохранила за собой Славонию, Трансильванию, значительную часть Венгрии, без Темешвара, и часть территории к востоку от Тисы, оставив туркам примерно одну треть их прежних венгерских владений, и, соответственно, наконец утвердилась у ворот Балкан. Польша вновь получила Подолию, Каменец и Западную Украину с участком территории к востоку от Тисы, но ушла из Молдавии. Венеция вновь сохранила Морею, остров Санта-Маура и большинство завоеванных территорий в Далмации и Албании, но уступила территории к северу от Коринфского перешейка. Турки отказались выдать австрийцам Текели, венгерского бунтаря, ныне находившегося в изгнании в Стамбуле, но перевели его в Малую Азию — на безопасное расстояние от границ империи, где его жене, которой возвратили ранее конфискованное приданое, было разрешено воссоединиться с мужем. Карловицкий договор был подписан 26 января 1699 года, в час, избранный турками по астрологическим соображениям. Его подписание было отмечено артиллерийскими залпами, наконец-то мирными, пушек дунайских крепостей Петервардина и Белграда.
Таким, когда XVII век подошел к своему завершению, был конец целой эры в истории Османской империи. Она больше не считалась агрессивной экспансионистской державой, какой ее знали и боялись христианские страны на протяжении более чем трех минувших столетий. Хотя она оставалась сильной в Азии, начался безвозвратный период ее отступления из Европы, который продолжился рядом поражений, отмеченных чередой все более невыгодных и неблагоприятных договоров. Определенно больше не могло быть возврата к великим дням завоевателей. Европейские государственные деятели восприняли подчиненное положение Османской империи и ее растущую зависимость от Европы как свершившийся политический факт.
Раз и навсегда сила Запада с его поднимающимися национальными государствами превзошла силу Востока. Разрыв между ними отныне неумолимо увеличивался, не только в военных стандартах, но и в характере экономического и социального развития, который их обусловливал. По своей сути Османская империя была, в современном понимании, отсталой страной; ее эволюция на фоне продолжавшегося упадка проходила невероятно медленно и в отдельные периоды замирала. В международном плане ее будущий статус оставался предметом дискуссии, но больше не военной, а исключительно дипломатической. Больше не представляя собой угрозы, Османская империя могла стать, ввиду своей крайней слабости, инструментом другой державы, склонной к агрессии. Таковой в начале XVIII века была имперская Россия.
Часть пятая. Противостояние с Россией
Глава 24
Петр Великий был абсолютным монархом, сравнимым с Мехмедом, покорителем Византии, жившим на два с половиной столетия раньше. В качестве императора Третьего Рима, предполагавшего себя не только «сувереном и автократом всей России», но и «новым царем Константином для нового города Константинополя», он стремился под державным гербом в виде двуглавого орла отвоевать Константинополь у османских турок.
Как и султан, высший правитель военного государства, самим Провидением созданного и предназначенного для имперских завоеваний, Петр был вполне готов к проведению агрессивной политики широкомасштабной экспансии в Европе и Азии, которой последующим царям предстояло следовать на протяжении грядущих веков. Имперская Россия угрожала стать противником более грозным, чем любой другой, с кем османам до сих пор приходилось сталкиваться. Ибо Россия была единой националистической державой, каковой христианской Европе с ее разными религиозными, политическими и национальными интересами не дано было стать. Она обладала огромными территориальными и людскими ресурсами и, кроме того, имела, благодаря вере, сильное потенциальное влияние на европейских подданных ее «нечестивого» врага.
А главное — Петр Великий был человеком настоящего, тогда как османы оставались людьми прошлого. Султаны раннего периода торжествовали в единстве, благодаря принятию и приспособлению к своим нуждам институтов и инструментов, свойственных Востоку во времена его превосходства над Западом. Первоначально они извлекали опыт из языческого кочевого образа жизни народов азиатских степей, затем — из образа жизни оседлых цивилизаций средневекового мира ислама. Османы, опираясь на этот опыт, попытались создать с помощью централизованной организации людских и природных ресурсов просвещенное, упорядоченное государство с дисциплинированной профессиональной армией. Средневековая Европа с ее городами-государствами и феодальными княжествами, все еще двигавшаяся в сторону фрагментации устаревшего и недисциплинированного общества, доказала свою неспособность эффективно противостоять османам.
Но теперь, с течением времени и в ходе эволюции, события приняли иной оборот. Запад стал сильнее Востока. Более того, появился новый имперский завоеватель, расположившийся среди них и готовый нанести удар. Это был руководитель с широким кругозором, решительный и энергичный — русский царь Петр I. Полный решимости добиться победы для народа, все еще столь примитивного, над османами, находившимися в упадке, он сделал выбор в пользу политики европеизации страны. Первый урок был им выучен еще в детстве, когда он, еще мальчиком, стал свидетелем и пережил все дикости государственного переворота, осуществленного стрельцами — московским эквивалентом янычар. Когда шестью годами позже, в 1698 году, стрельцы опять подняли мятеж, Петр уничтожил их всех с той же жестокостью. Они были, по его мнению, «не что иное, как прародители зла, а не солдаты». Устранение стрельцов открыло путь для масштабной реорганизации, модернизации и увеличения российской армии с помощью формирования новых гвардейских полков. Обученные современным европейским методам ведения боя, они были вполне современными в военном отношении и эффективными, и, более того, они единодушно симпатизировали политическим планам своего царя.
За двадцать пять лет активных военных операций — отрезок времени, более или менее равный тому, которым располагал Мехмед Завоеватель, — Петр I весьма энергично использовал материальные ресурсы и военный опыт своей страны, имея целью построение Российской мировой империи. Все, что могли противопоставить этому турки, — это старание укрепить свою пришедшую в упадок страну. Их военное развитие отставало от уровня военного развития Запада. Пионеры военного искусства своего времени, первыми освоившие тяжелую артиллерию, непобедимые в открытом поле в виде кавалерийской орды, неуязвимые за частоколами своей пехоты, янычар, турки великого века были беззаветно преданными бойцами, прекрасно обученными и дисциплинированными. Их вели в бой и вдохновляли хладнокровные и компетентные командиры. Всего этого зачастую нельзя было сказать об их противниках того периода.
Но теперь вооруженные силы стран Запада добились превосходства над османами. Это произошло с развитием высокомобильной полевой артиллерии и ограничением легкой кавалерии в пользу пехоты. Они стали создавать, хотя и с большими затратами на подготовку, вооружение и управление, большие профессиональные армии, с хорошо оснащенными пехотными полками, способными отбить любые кавалерийские атаки. Такой, зависящей от широкомасштабной организации доставки и снабжения боеприпасами, вооружением, обмундированием, продуктами питания и прочими материалами, была развивающаяся военная машина, основанная на новейшей военной технике, с которой османы, все еще приверженные ранней военной практике, не могли и часто в своем упорном консерватизме не желали соответствовать. В результате османским армиям XVIII, как и XVII века мешала второсортная и нестандартная материальная часть; их интендантская служба и система снабжения оставались, по меркам того времени, необдуманными и непрофессиональными; общая организация стала небрежной, а финансовое обеспечение полностью не соответствовало новым требованиям. Действующая армия, в ее нынешнем крупном и комплексном виде, больше не могла, как в прошлом, финансироваться единственно за счет грабежа и кормиться продуктом, добываемым в окрестностях мест сражений. Современное военное искусство требовало поддержки перестроенной, тщательно спланированной и хорошо управляемой экономики.
Христианская Европа за истекшие два века вышла из Средневековья укрепленной, благодаря Реформации и Ренессансу, экономическими силами и институтами, которые, если их рассматривать в контексте торговли и технологии, стали основами новой западной цивилизации. Османская империя, отстав на два века, все еще должна была подняться на такой уровень. В рамках структуры раздутой бюрократии турецкая держава продолжала терять силы в сетях экономического упадка — торгового, промышленного и сельскохозяйственного, — для выхода из которого ей не хватало как ресурсов, так и воли. Немедленно сделать это ей мешали отсутствие финансового и торгового опыта и упрямая вера в превосходство своих собственных сил и институтов.
Одним из аспектов этого, напрямую относившимся к ее затруднительному военному положению, была большая прослойка опытных ремесленников, от которых зависели османские вооруженные силы. Она была продуктом той корпоративной системы отраслевых гильдий, которая в прошлом служила позитивной социальной цели, оберегая моральный уровень ремесленника и сохраняя стандарты профессионального мастерства. Однако теперь, когда в экономическом отношении промышленность нуждалась в новом и более гибком духе изобретательности и предприимчивости, ограничительная природа гильдий стала препятствовать любому такому прогрессу. Гильдии упорствовали в своем сопротивлении любым новшествам, в своей приверженности устаревшей технике, в жесткости привычных правил и часов работы. Более того, налогообложение и фискальные ограничения, нередко безответственно налагаемые, подавляли мотивацию и усиливали естественную инерцию, тем самым препятствуя прогрессу и процветанию, делая промышленность Османской империи неспособной конкурировать с импортируемыми из Европы товарами. Янычары были заодно с гильдиями, подозревая и отвергая малейшие намеки на военную реформу за их счет, которая была остро необходима и которую осуществлял их противник Петр Великий.