ате все более изолированным и зависящим от милости консервативных элементов, попытайся эти люди или подчинить себе правителя, или же силой заставить его уйти.
Такой, благодаря франкофильской политике, оказалась судьба Селима III. Хотя его реформы были отвергнуты, тем не менее этот султан дал импульс притоку новых идей с просвещенного Запада. После него этим идеям приходилось постепенно проникать в крепость ислама, непрестанно расширяя свои горизонты и неторопливо превращаясь на протяжении XIX века из пересыхающего ручейка в полноводный поток. Французская революция в конечном счете должна была со временем взрастить в этой невозделанной почве новые принципы. Это «свобода», которая в мусульманской среде представляла прежде всего правовую концепцию, но со временем должна была приобрести политическое значение. «Равенство», которое изначально было неуместно в обществе с сильными благотворительными традициями, укорененными в исламе, и без неприемлемого уровня богатства и социальных привилегий. И еще «братство», которое должно было принять форму национальной принадлежности по всей Османской империи с ее христианскими меньшинствами и в мире ислама в целом.
Парадоксально, но тем временем нравственное отступление от принципов ислама, который все же продолжал оставаться доминирующей общественной и политической силой, оказалось на какое-то время больше объединяющим, чем разъединяющим в своем воздействии на современный османский режим. В стагнации в конечном счете имелась определенная негативная сила. Как позже острил один просвещенный турецкий дипломат: «Наше государство является сильнейшим государством. Ведь вы пытаетесь устроить его крах извне, а мы — изнутри, но оно все равно не разваливается».
Глава 30
Махмуду II, в то время единственному из оставшихся в живых наследников мужского пола Османской династии, предстояло править в течение долгого времени и проявить себя решительным султаном-реформатором. В беспокойном веке, в котором ему довелось жить, Махмуд занимает положение достойного преемника Мехмеда Завоевателя и Сулеймана Законодателя. В своей роли проводника внутренних реформ Махмуд любил видеть себя Петром Великим Османской империи. Хотя его мать, возможно, была француженкой, султан Махмуд не знал ни одного европейского языка, и полученное им традиционное исламское образование не дало ему прямого доступа к идеям Запада. Но в юности на него сильное влияние оказал Селим III, его кузен и доверенное лицо, особенно во время короткого перерыва между отстранением от власти Селима и затем его брата, Мустафы, когда оба пребывали в «Клетке». Махмуд хорошо понимал, что, если он унаследует трон Селима, ему придется терпеливо дожидаться благоприятного момента, поскольку военные и религиозные круги империи единодушны в противостоянии переменам. Фактически должно было пройти почти два десятилетия, прежде чем Махмуд смог восстановить достаточно сильную власть султаната, чтобы продолжить политику реформ, которую он считал жизненно важной для сохранения империи.
А пока он вынужден был заниматься вопросом османского конфликта с Россией. Наполеон, предвидя неизбежное разрушение Османской империи, бросил своих османских союзников, заключив за их спиной союз с русским царем Александром. Подписанный в 1807 году договор был нацелен на раздел Европы между Россией и Францией и не учитывал интересов Англии, союзника царя. Требуя прекращения военных действий между Турцией и Россией, два могущественных императора вынашивали тайные планы расчленения и раздела между ними Османской империи. Ее территории, главным образом, должны были ограничиться Азией, к России отошла бы большая часть Восточных Балкан, с компенсацией для Австрии на западе. Франция получила бы Албанию, Грецию, Крит и другие острова архипелага с перспективой дальнейшей экспансии на Восток. Если Порта откажется от посредничества французов, Франция могла бы объединить усилия с Россией, чтобы освободить Европу «от ига и притеснения турок». В результате Порта при содействии Франции договорилась с Россией о перемирии, которое должно было продлиться два года, без соглашения о мире. По истечении этого срока военные действия могли быть возобновлены с обеих сторон.
Между тем после убийства Мустафы IV и восхождения на трон бездетного Махмуда II царь Александр не исключал возможности прекращения османской династической линии и последующих легких изменений в пользу России. Русский царь всячески стремился ускорить раздел империи. А пока он предпочел требовать Константинополь и Дарданеллы, которые по секретному договору не отходили ни к одной из договаривающихся сторон. На такую уступку Наполеон, как в том тщетно пытался убедить Александра французский посол в Санкт-Петербурге, не мог согласиться ни при каких обстоятельствах. На посла Франции не произвели впечатление заявления царя, что Константинополь, провинциальный город на краю его империи, был не более чем дверью в его собственный дом, ключами от которого он желал бы владеть.
Французский посол предположил, что город и берега пролива должны остаться свободными территориями. Но представитель России требовал Константинополя — столицу греческой ортодоксальной церкви и, следовательно, естественной и исторической империи Востока. Француз настаивал, что, если город действительно будет уступлен, Франция должна получить Дарданеллы и их берега, ибо это классический путь крестоносцев в Сирию. Русские, однако, отвергали притязания Франции на свободный проход между Черным и Средиземным морями.
Возникший таким образом тупик заставил Наполеона отказаться от эфемерной мечты о франко-русском дуумвирате, разделе и управлении Османской империей. Чтобы уклониться от проблемы, французский император изменил курс, оправдывая отсрочку боязнью риска, что богатейшая из его добыч — Египет — может попасть в руки англичан. Взамен в 1808 году в Эрфурте он пересмотрел свой союз с Россией против Порты, признав в качестве quid pro quo за ее разрыв с Англией ее право на Валахию и Молдавию, которые ее армии временно оккупировали. На это французы ожидали реакции англичан.
Обеспокоенная этим подтверждением господства России над дунайскими княжествами Австрийская империя предприняла посреднические усилия, чтобы обеспечить в качестве противовеса франко-русскому союзу примирение Англии и Турции. Несмотря на угрозу со стороны Франции, оно было достигнуто в 1809 году, подписанием договора о Дарданеллах. В результате между Россией и Турцией снова вспыхнула война. Русские выступили против плохо организованных и значительно сократившихся турецких вооруженных сил. Они переправились через Дунай из Валахии, чтобы захватить крепости на его правом берегу, включая Силистрию, но встретили сопротивление армии великого визиря, стоявшего с войсками в укрепленном лагере в Шумле. Русские не смогли перейти через труднодоступный Балканский хребет и, только преодолев продолжавшееся сопротивление боснийской армии, взяли Рущук.
К 1811 году, когда союзу с Наполеоном пришел конец, русские ожидали его вторжения с Запада и перешли на Дунайском фронте к обороне. Теперь Россия нуждалась в мире с Портой, и летом 1812 года, всего за несколько недель до похода великой армии Наполеона на Москву, в Бухаресте был подписан мир. По этому договору пограничной рекой между Россией и Османской империей стал Прут. Царь вернул султану оставшуюся часть Молдавии и всю Валахию, но сохранил за собой Бессарабию с ее выходом к устью Дуная. Слишком поздно Наполеон, руководствуясь собственными интересами, попытался вновь заручиться дружбой турок, требуя, чтобы султан выступил против России на Дунайском фронте, обещая взамен гарантировать безопасность Молдавии и Валахии, а также возвращение Османской империи Крыма. Под нажимом Британии турки твердо решили сохранять мир с Россией, больше не доверяя Наполеону, тем более что им стали полностью известны все его прежние планы расчленения Османской империи.
Больше всего от Бухарестского договора пострадали сербы, которым Россия оказывала покровительство. Они действительно получили гарантию амнистии для мятежников и смутное обещание собственного внутреннего управления. Но все это, по сути, нейтрализовалось возвращением султану Белграда и других крепостей, в которых должны были стоять турецкие гарнизоны, а также сносом всех других крепостей, которые сами сербы успели за это время построить. В следующем году, после падения Наполеона, турки вновь превратили Сербию в вассальное государство.
Империя, которую Наполеон и Александр преждевременно поделили, пережила их обоих еще на целый век. Но во времена Махмуда Османская империя продолжала уменьшаться в размерах, сохраняя, несмотря на упадок, свои «внутренние органы», хотя и теряя раскинувшиеся далеко «конечности». Первой из ампутированных конечностей стала Греция. Греческое национальное движение датируется началом XIX века. С первых дней оно приняло неопределенную форму культурного возрождения. В этом проявился греческий ренессанс в классической традиции, питающийся идеями либеральных философов Французской революции и опирающийся на общее распространение знаний среди греков, как и среди просвещенных турок, начиная со времен Селима III. Оно приняло форму более совершенного образования, которое богатые греки смогли наладить при посредстве школ, возобновивших преподавание греческой истории, а также с помощью распространения книг, отпечатанных на греческом языке за границей.
Во всем этом присутствовали семена освобождения и возрождения национального духа греков. Свою роль играли и жившие на Западе эмигранты. Также внутри самой империи действовали греки-фанариоты, состоявшие на службе Порты, и богатые общины греческих купцов в Стамбуле, Салониках, Смирне и на различных островах Греческого архипелага. На некоторых из этих островов, особенно на Хиосе, где турки сохранили разумную систему управления действовавшей здесь ранее привилегированной Генуэзской компании, которой руководили местные чиновники и солдаты, по сути существовало самоуправление. То же самое можно сказать о трех «мореходных островах» — Гидра, Спеце и Псара, морских общинах, моряки которых имели свои доли в судах и грузах и которые были своего рода «питомниками» для будущего греческого флота.