Были и другие серьезные причины, мешавшие прогрессу сельскохозяйственного производства, – крайняя неразвитость транспортной сети, наличие внутренних таможенных барьеров, сохранение натурального хозяйства в глубинных районах Анатолии. Длина всех железных дорог империи составляла в 70-х годах лишь 1600 километров, в Анатолии было всего две небольшие железнодорожные линии. Шоссейных дорог почти не было, а грунтовые находились, как правило, в очень плохом состоянии.
Бедственным было и состояние промышленности. Ее уровень был таков, что Османская империя покупала в Европе почти все предметы потребления, за исключением продукции сельского хозяйства. Страна не имела предприятий сталелитейной промышленности и машиностроения. В жалком состоянии были немногочисленные предприятия добывающей промышленности. Согласно официальным данным Порты, из 250 открытых месторождений различных руд разрабатывалось лишь 30. Уровень техники на горнозаводских предприятиях был столь низок, что при переработке руды терялось от 20 до 40 % металла. В полный упадок пришли и такие некогда развитые отрасли, как текстильное производство. А. Д. Мордтманн, хорошо знавший состояние турецкой экономики, писал в середине 70-х годов, что шелковая промышленность во многих районах Османской империи буквально парализована и что из страны вывозились лишь коконы и шелк-сырец. Резко упало производство изделий из шелка и шерсти в таких традиционных центрах, как Дамаск, Халеб и Бейрут. Во много раз сократилось производство шелка в Бурсе и Диярбакыре, откуда еще в начале века большое число шелковых тканей и изделий шло на экспорт.
В эпоху танзимата указами султана не раз гарантировалась безопасность жизни и имущества подданных империи. На практике же именно отсутствие подлинных гарантий жизни и собственности было и в 60-70-х годах важнейшей причиной, препятствовавшей промышленному развитию страны, развитию капиталистических отношений в экономике. Местное промышленное производство буквально подавлялось административным произволом, бесчисленными налогами и сборами, сохранявшимися внутренними таможенными пошлинами. Сама попытка организации промышленного предприятия была, как правило, связана со столь мучительной бюрократической процедурой, что охота к таким затеям у предпринимателей пропадала довольно быстро. Обычно они сразу же сталкивались с требованием губернатора провинции уплатить за концессию непомерно большую сумму. Если губернатор не получал при этом и сам крупную взятку, он вообще мог объявить просьбу о концессии невыгодной для развития края. Управу на местных чиновников можно было найти разве только что с помощью еще большей взятки должностному лицу в соответствующем ведомстве Порты. Вообще в XIX в. повсеместным явлением стали незаконные поборы и взяточничество. Продавалось и покупалось практически все – от важнейших постов в центральном и провинциальном аппарате до рядовых, но доходных должностей в судебном ведомстве и полиции, от имперских орденов до мелких привилегий торгово-ремесленным цехам. Неуверенность в завтрашнем дне усиливала произвол чиновников всех рангов – они стремились награбить побольше в наименьший срок.
В числе причин промышленной отсталости Османской империи в XIX в. были и такие факторы, как сохранение цехов с присущей им феодальной организацией производства и налоговая политика правительства. Шелкоткачество, например, облагалось десятиной с сырья, 12 %-ными внутренними пошлинами и рядом мелких сборов. Виноделы должны были также платить десятинный сбор с сырья, 10 %-ный налог за право производства, 8 %-ный сбор за право ввоза сырья из-за границы. Немудрено, что местные предприниматели предпочитали вкладывать средства не в промышленное производство, а в откупа или ростовщичество.
Существовали серьезные внешние факторы, препятствовавшие развитию экономики страны. Иностранный капитал стремился превратить Османскую империю в рынок сбыта европейских промышленных товаров и источник дешевого сельскохозяйственного сырья. Именно в результате конкуренции иностранных товаров пришли в упадок центры производства шелковых и шерстяных тканей в Бурсе, Диярбакыре, Халебе и Дамаске, в ряде других городов империи. Начав завоевание внутреннего рынка страны в начале XIX в. с прибрежных, главным образом западных, районов, иностранный капитал с середины века постепенно начал проникать и во внутренние районы империи. На основе режима капитуляций иностранные товары облагались крайне низкими ввозными пошлинами. Они были свободны от внутренних пошлин. В торговых договорах с европейскими державами, заключенных в 1861–1862 гг., были подтверждены все капитуляционные права иностранцев в Османской империи, в том числе право ввозить и вывозить любые товары, кроме тех, производство которых являлось государственной монополией (оружие, соль и табак), с импортными пошлинами всего в 8 %. В таких условиях местное промышленное производство оставалось беззащитным перед лицом иностранной конкуренции.
Проникновение иностранного капитала в экономику Османской империи ощутимо усилилось в 60-70-х годах. В тот период были заложены основы для превращения страны в полуколонию. С середины 50-х годов Порта постоянно погашала дефицит государственного бюджета с помощью внешних займов. К 1876 г. Османская империя получила 14 займов, ее внешний долг составлял 277 млн. лир (более 6 млрд. фр.). Выплата долга обеспечивалась обычно передачей иностранным банкам ряда статей государственного дохода. Так султанское правительство постепенно утрачивало контроль над финансами страны. В 70-х годах около половины бюджетных расходов Османской империи шло на погашение долга и на выплату процентов по займам. Финансовое положение страны быстро ухудшалось, огромный бюджетный дефицит имел постоянную тенденцию к росту.
К подчинению страны иностранному капиталу вело и безоглядное предоставление концессий иностранным предпринимателям и банкирам. В середине века англо-французский капитал получил несколько концессий на строительство железных дорог. Условия концессионных соглашений были крайне невыгодны для Османской империи. Порта обычно принимала на себя обязательство выплачивать концессионерам так называемые километрические гарантии – разницу между реальным и гарантированным правительством валовым доходом на километр построенной железной дороги. В результате железнодорожное строительство, столь нужное для развития экономики страны, усиливало ее финансовую зависимость от иностранного капитала. Иностранные предприниматели получили в середине XIX в. и ряд других концессий – на разработку природных ископаемых, учреждение банков. В 1856 г. англо-французским капиталом был создан Оттоманский банк. Он получил статус государственного банка Османской империи.
Рост зависимости страны от иностранного капитала нашел отражение и во внешней торговле страны. С середины XIX в. постоянным стал значительный дефицит внешнеторгового баланса. Страна стала рынком сбыта и источником сырья для иностранного капитала. Основные предметы вывоза составляло сельскохозяйственное сырье – шерсть, хлопок, шелк-сырец, табак, опиум. Ввозились же самые разнообразные промышленные изделия.
В 50-60-х годах с развитием сети железных дорог иностранные предприниматели подчинили себе и всю местную промышленность по обработке сельскохозяйственного сырья. Ряд фабрик по обработке шелка-сырца и хлопка-сырца принадлежал, например, в разных районах империи французским предпринимателям.
Несмотря на столь трудное экономическое положение, султан и Порта расточительно распоряжались доходами страны. Баснословные суммы тратились на содержание султанского двора, строительство дворцов, покупку за границей новейшего вооружения. Только за годы правления султана Абдул Азиза (1861–1876) на сооружение дворцов было истрачено более 7 млн. лир (161 млн. фр.). В те же годы огромные средства расходовались на пополнение флота, причем большинство кораблей заказывалось за границей. Так, полученные взаймы суммы в значительной мере возвращались в сейфы иностранных кредиторов. Расточительство султана и Порты дополнялось казнокрадством в военных ведомствах, махинациями поставщиков снаряжения и продовольствия для армии и флота. Впрочем, коррупция была нормой деятельности всех правительственных ведомств в столице и провинции. Взяточничество и хищения, вымогательство и протекционизм, пренебрежение к закону были характерны для всех областей административной жизни империи и в XIX в. Жизнь ее подданных была и после проведения реформ весьма мало защищена от произвола бюрократического аппарата.
Внутриполитическое положение страны в 60-70-х годах было весьма напряженным. Резкое обесценение турецкой лиры и рост дороговизны привели к снижению жизненного уровня самых различных слоев населения. Усиление налоговой эксплуатации, бывшее, в частности, следствием финансового закабаления страны, все более ухудшало положение крестьянских масс. Недовольство правительством часто проявлялось как в городе, так и в деревне. Например, в начале 60-х годов в турецкой столице вспыхнули волнения, вызванные ростом дороговизны; они едва не превратились в настоящее восстание против правительства. В середине 60-х годов дало себя знать недовольство в частях столичного гарнизона. Были случаи отказа солдат от повиновения при использовании войск против жителей столицы, протестовавших против роста налогов и дороговизны. Роптали также средние и мелкие чиновники, месяцами не получавшие жалованья. Российский посол в Стамбуле отмечал в 1867 г., что возбуждение среди жителей столицы – христиан и мусульман – столь значительно, что возможность беспорядков, направленных против двора султана и его министров, представляется вполне реальной.
В середине XIX в. продолжало набирать силу национально-освободительное движение нетурецких народов Османской империи. Болгары и сербы, греки и армяне, босняки и герцеговинцы не раз поднимались на борьбу против османского ига. Эта борьба все более и более расшатывала и без того уже не очень прочное здание империи. Султан и его правительство стремились любой ценой не допустить отделения от империи какой-либо из захваченных в период Средневековья территорий, сохранить власть турок над покоренными некогда народами.