Муса был юн и несведущ в делах правления, поэтому от его имени правил атабек[58] Якуб, который решил заключить союз против Исы с Мехмедом-челеби. Решение оказалось верным – весной 1403 года Мехмед разгромил Ису в сражении, состоявшемся близ озера Улубат,[59] занял Бурсу и провозгласил себя правителем Анатолии. Правда, на первых отчеканенных Мехмедом монетах значились два имени – его и Тимура (как говорится, «не стоит дразнить тигра, даже если он далеко»). Надо отдать Мехмеду должное – прежде чем сражаться с братом, он предложил ему решить дело миром и разделить Анатолию между собой, но Иса ответил на это, что Анатолия должна принадлежать ему, как старшему из братьев, и был наказан за свою спесь. Иса бежал в Константинополь, где ему дали только приют, а не поддержку. Вскоре Сулейман потребовал отправить Ису в Эдирне, что охотно было сделано – Мануилу с Иоанном совершенно не хотелось обострять отношения с Тимуром, поддерживая человека, который изгнал из Бурсы ставленника гурхана. А вот Сулейману Иса пришелся как нельзя кстати – он дал ему войско и отправил воевать с Мехмедом.
С точки зрения традиций, не было ничего удивительного в том, что самый старший из султанских сыновей поддерживает претензии Исы, который был старше Мехмеда. Но на самом деле Сулейману хотелось ослабить Мехмеда при помощи Исы, для того чтобы впоследствии прибрать Анатолию к рукам.
Анатолийские беи не желали чрезмерного усиления кого-то из Османов, поскольку это угрожало бы их самостоятельности – так что не следовало ожидать, что все беи поддержат одного из сыновей Баязида, одни помогали Мехмеду, а другие Исе. Детали не так уж и важны, важно то, что летом 1403 года Ису задушили убийцы, подосланные Мехметом (если хочешь спокойно править, то потрудись избавиться от братьев). Правда, некоторые историки склонны считать, что убийц подослал Сулейман, недовольный тем, что Иса вышел из повиновения. Но, так или иначе, один шехзаде выбыл из игры.
Когда Исы не стало, Сулейману-челеби пришлось действовать самостоятельно. Он вторгся в Анатолию и в начале весны 1404 года взял Бурсу, а затем пошел дальше… Мехмед не мог противостоять Сулейману и потому ему пришлось признать верховенство старшего брата, после чего Сулейман вернулся в Румелию, где совершенно некстати восстали болгары. Приведя болгар к покорности, Сулейман в середине 1405 года прибыл в Анатолию и оставался здесь до начала 1410 года, укрепляя свою власть. Мехмеду пришлось искать убежища у правителя Айдына Джунейд-бея Измироглу, который сначала поддерживал Ису, а затем перешел на сторону Мехмеда.
Дело шло к тому, что Сулейман мог стать новым османским султаном, но тут дал о себе знать повзрослевший Муса-челеби. При содействии императора Мануила II он добрался до Валахии, где заключил союз с местным правителем-господарем Мирчей I против Сулеймана. По обычаям того времени союз был скреплен женитьбой Мусы на дочери Мирчи. Выступление валахов вынудило Сулеймана отвлечь часть сил из Анатолии, что облегчило задачу Мехмеда.
Принято считать, что в противоборстве побеждает сильнейший, но это не совсем так – чаще всего побеждает умнейший, потому что во многих случаях ум значит больше, чем сила. Сулейман был силен, но он совершенно не задумывался о том, какое впечатление производит на подданных. Мало того, что он вернул гяурам часть захваченных у них земель и клялся именем их бога, он еще и пил запретное вино, причем – в больших количествах. В результате подданные Сулеймана массово переходили от своего «нечестивого» правителя к благочестивому Мусе, который к весне 1411 года взял под свой контроль всю Румелию, и к не менее благочестивому Мехмеду.
Сулейман был убит при не совсем ясных обстоятельствах 17 февраля 1411 года, но можно с уверенностью предположить, что его задушили по повелению Мусы. Два шехзаде выбыло из игры, осталось двое и один, до поры до времени скрывавшийся в тени. Что же касается преемников умершего в феврале 1405 года Тимура, то им совершенно не было дела до западных окраин государства.
Изначально Муса считался вассалом Мехмеда, но после устранения Сулеймана младший брат решил обмануть старшего брата – Муса провозгласил себя султаном и, желая вернуть отданное Сулейманом, осадил Константинополь. Это было большой ошибкой, поскольку осада подтолкнула Мануила II и Иоанна VII к заключению союза с Мехмедом, которому не терпелось покарать вышедшего из повиновения младшего брата. Амбиции Мусы, желавшего восстановить Османский султанат в былых пределах, настораживали анатолийских беев, а Мехмет производил впечатление человека, с которым можно договориться. То же самое впечатление Мехмет произвел на сербского правителя Стефана Лазаревича, который не получил ни от Сулеймана, ни от Мусы никаких преференций вроде тех, что получили византийцы или венецианцы. С Константинополем Мехмету тоже удалось найти общий язык… И если в 1411 году казалось, что Муса вот-вот одержит победу над братом, то в июле 1413 года Мехмед нанес Мусе сокрушительное поражение в сражении при Чамурлу (юго-запад современной Болгарии). Муса, потерявший в сражении руку, бежал в Валахию, где то ли умер своей смертью, то ли был убит посланцами Мехмеда. Обстоятельства гибели Мусы не так уж и важны, важно то, что Мехмед остался единственным претендентом на султанство, если не считать Мустафу, о котором пока что ничего не было известно.
Важная деталь – переманивая анатолийских беев на свою сторону, Мехмед не видел в них основную опору своей власти. Продолжая традиции дома Османов, он считал основной опорой армию, а не тюркскую знать.
После победы над Мусой Мехмед совершил в Эдирне джюлюс[60] и начал править как преемник своего отца. За полтора года он сумел привести под свою руку все анатолийские бейлики, кроме Карамана. В 1416 году султан Мехмед I впервые в истории османской династии провел морскую кампанию против Венецианской республики, которая, к сожалению, оказалась неудачной – венецианцам удалось захватить двадцать пять османских кораблей. Но, тем не менее, султан показал миру, что отныне османы способны воевать не только на суше, но и на море.
Неудачная морская кампания была пустяком в сравнении с двумя другими испытаниями, которые судьба уготовила новому основателю Османского государства.
В 1415 году в Румелии вдруг объявился Мустафа-челеби, точнее – человек, называвший себя этим именем. «Мустафу» сразу же поддержали император Мануил и валашский господарь Мирча, до которых уже дошло, что в большой политической игре они ставили не на того игрока. Обоих правителей не сильно интересовало, кем был на самом деле их протеже – настоящим шехзаде или же самозванцем, важно было посеять очередную междоусобицу в доме Османов. Великим визирем при «Мустафе» стал Джунейд Измироглу, которого султан Мехмед назначил санджакбеем Никопола.
Мирча I предоставил в распоряжение «Мустафы» небольшое войско, с которым тот попытался возмутить Румелию, но успеха не достиг и был вынужден бежать в Константинополь. Весной 1416 года «Мустафа» предпринял новую попытку захвата власти, но осенью того же года был разбит султанскими войсками и снова укрылся в Византии. Понимая, что Мануил будет использовать своего «карманного» претендента на султанство еще и еще, Мехмед заключил с императором соглашение, согласно которому пребывание Мехмеда и Джунейда в заключении щедро оплачивалось – ежегодно Мануил получал от Мехмета триста тысяч акче. Византийские правители сильно нуждались в средствах и можно было надеяться, что столь солидная плата удержит их от использования «Мустафы» против Мехмеда. Эта история будет иметь продолжение, но уже при сыне и преемнике Мехмеда султане Мураде II, а мы пока перейдем к следующему испытанию, выпавшему на долю Мехмеда.
В свое время Муса-челеби назначил своим кадиаскером известного суфия[61] шейха Бедреддина. Победив Мусу, Мехмед обошелся с шейхом весьма милостиво – сослал его в Изник, где тот получал ежемесячно тысячу акче и мог жить в свое удовольствие, предаваясь на досуге благочестивым размышлениям. Однако же шейх вынашивал мечты о справедливом переустройстве мира, и эти мечты нашли отклик в сердцах крестьян, которым при Мехмеде жилось не очень-то сладко – восстановление государства требовало значительных средств, поэтому налоги росли и росли, а кроме того, крестьян часто привлекали к общественным работам, не считаясь с сельскохозяйственным календарем. Благо было только одно – в Анатолии наконец-то установился прочный мир, но людям несвойственно ценить то, что у них есть, они предпочитают сокрушаться по тому, чего нет. Крестьяне вспоминали благословенные времена правления султана Баязида, а беи надеялись вернуть себе власть, отнятую у них Мехмедом. Кроме бывших правителей бейликов, Мехмедом были недовольны многие представители тюркской знати рангом пониже – Иса и Муса довольно щедро раздавали своим сторонникам земельные наделы, которые Мехмед отбирал как незаконные пожалования самозванцев. В итоге восстание, поднятое мюридами[62] шейха Бедреддина в Измире и Манисе, поддержали и низы общества, и его верхи. Западная Анатолия[63] была избрана в качестве плацдарма неслучайно, поскольку здесь особенно были недовольны действиями султана Мехмеда. Откликнувшихся на призыв не смущали такие «революционные» идеи Бедреддина, как требование обобществления имущества и провозглашение концепции единого Бога для мусульман, христиан и иудеев.
В Манисе восстание удалось подавить довольно быстро, но в Измире оно очень скоро приняло характер гражданской войны, в которой местные власти терпели поражение за поражением. Сам Мехмед, при всех своих достоинствах, в военном деле был не особо искусен, да и не к лицу было султану лично выступать против нечестивых мятежников. Подавление восстания было поручено великому визирю Баязиду-паше, который в свое время был наставником юного Мехмеда, а после сражения у Анкары помог ему утвердиться в Амасье. У султана Мехмеда I не было более верного и более надежного сановника, чем Баязид-паша.