У Мейсона упало сердце. Он не смел посмотреть Джею в глаза, чтобы тот не заподозрил, что все обстоит не так радужно. Не говорить Джею об их разводе сначала показалось Мейсону отличной идеей. Но сейчас он чувствовал себя ужасно. Его утешала лишь мысль о том, что, как бы ни сложились их отношения со Скарлетт, он сделает для Луны все, что только будет в его силах. Но все равно он не мог сказать Джею правду. Он не мог воскресить Рэчел или вылечить брата от рака, но он мог избавить его от переживаний за Луну и за ее будущее.
Так что он будет держать рот на замке.
На следующий день, когда Скарлетт сидела с Луной на пляже, зазвонил ее мобильный телефон. На экране высветилось имя ее подруги и менеджера Эйприл.
– Не ешь песок, – сказала она Луне, отвечая в то же время на звонок.
– Постараюсь, – ответила ей Эйприл.
– Очень смешно.
Скарлетт вытерла с личика Луны песок и дала ей пластмассовую лопатку, чтобы отвлечь ее внимание.
– Я звоню, чтобы предупредить тебя, что я еду к вам. Не хотела приезжать без предупреждения.
Скарлетт нахмурилась:
– Спасибо, что позвонила. Что-то случилось?
– Ты что, забыла, какой сегодня день?
Скарлетт задумалась:
– Четверг?
– Среда. И я еду к тебе для того, чтобы забрать панно для гостиницы. Ты сказала, что к сегодняшнему дню оно будет готово. Мне нужно будет сделать копию и упаковать его. Так оно готово?
– Да, готово.
К счастью, Скарлетт успела закончить работу еще накануне. Когда Мейсон вернулся домой после визита к Джею, она закрылась в студии, чтобы не оставаться с ним наедине. Краска могла еще до конца не высохнуть, но Скарлетт поставила рядом включенный обогреватель.
– Отлично. Буду у тебя через десять минут.
Эйприл повесила трубку, и Скарлетт вздохнула.
Поднявшись, она отряхнула песок со своих шор-тиков.
– Нам нужно идти домой, Лулу. Тетя Эйприл сейчас приедет, чтобы забрать нашу картину для мистера Бишопа.
Луна выпятила нижнюю губку и недовольно завопила, когда Скарлетт подхватила ее на руки. Потом Скарлетт подняла с песка полотенце, на котором они сидели, отряхнула его, взяла лопатку и ведерко и направилась к дому. Там она посадила в манеж Луну, которая моментально забыла о своем недовольстве и с радостью принялась разбирать свои любимые игрушки. А Скарлетт пошла в студию, чтобы проверить, как сохнет панно.
Это была одна из ее лучших работ. И она идеально будет смотреться на стене этой гостиницы. Скарлетт побывала там несколько месяцев назад, когда отчаянно хотела найти предлог отлучиться из дому на пару дней. Отношения с Мейсоном были тогда очень напряженными, и она надеялась, что небольшая разлука пойдет им на пользу.
Но этого не случилось.
Хотя эта поездка была не совсем напрасной. Владелец гостиницы, Кэл Бишоп, предоставил ей свободу рисовать все, что ей захочется. Она осмотрела место, где будет располагаться панно, и прикинула его размеры и примерный план композиции.
К тому же она сразу же поняла, каким будет сюжет. Она увидела горбатых китов недалеко от берега, и это сразу же подало ей идею. В конце зимы и в начале весны горбатые киты мигрируют в теплые воды, чтобы спариться и произвести на свет потомство. Обычно мать с детенышем сопровождает его отец, чтобы защитить в случае необходимости. Поэтому она выбрала их в качестве сюжета – мать, детеныша и их защитника.
Скарлетт сняла с мольберта одну из секций панно, и в этот момент в дверь позвонили. Осторожно спустившись по лестнице с картиной в руках, она поставила ее на пол, прислонив к стене, и пошла открывать дверь.
На пороге стояла Эйприл. Она выглядела очень элегантной в льняном костюме и солнцезащитных очках от Гуччи.
– Ты ведь мне не солгала, правда? – поинтересовалась она, даже не поздоровавшись. – Картина готова?
– Да, готова. Почти полностью высохла, и ее уже можно оправлять. Наверное, тебе потребуется пара дней, чтобы сфотографировать ее для каталогов. К тому времени она окончательно высохнет, и ее можно будет упаковать.
– Я заберу ее.
Эйприл вошла в дом и подошла к картине, чтобы внимательно рассмотреть ее.
– Как ты ее назвала? – спросила она.
– «Новая жизнь», – ответила Скарлетт.
– Мне бы самой понравилась новая жизнь на Гавайях, – заметила Эйприл. – Сколько у нее секций? Три?
– Да.
– Пойду сложу сиденья в машине.
Скарлетт принесла оставшиеся две секции, и они бережно уложили панно в машину. Скарлетт думала, что Эйприл сразу же уедет, но она закрыла заднюю дверцу багажника и пошла в дом следом за Скарлетт.
– Ну что, который час? Не пора ли выпить?
Скарлетт пожала плечами:
– У меня в холодильнике стоит бутылка шабли.
– Прекрасно.
Эйприл налила себе бокал вина, в то время как Скарлетт занималась с Луной. Настало время ее послеобеденного сна, и малышка уже клевала носом. Скарлетт вынула ее из манежа и отнесла в детскую.
Устроив Луну в кроватке, она услышала позади себя громкий голос Эйприл:
– Что, черт возьми, это такое?
– Ш-ш-ш! – зашипела Скарлетт.
Услышав голос Эйприл, Луна широко раскрыла глаза, словно от удивления, но Скарлетт завела ей ее любимую музыкальную шкатулку, и через несколько минут девочка уже крепко спала. Скарлетт выпроводила Эйприл из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.
– Я жду объяснений, – уже тише сказала Эйприл.
Скарлетт взяла ее за руку, отвела в гостиную и усадила на диван.
– Просто я нарисовала эту безделицу для Луны, – наконец сказала она.
– Для Луны, той малышки, от которой ты решила держаться подальше? Луны, ребенка, официальным опекуном которого является твой бывший муж? Луны, прелестной девчушки с пухлыми щечками, которая, очевидно, уже нашла дорогу к твоему сердцу?
Скарлетт внимательно выслушала подругу, а потом кивнула. К счастью, Мейсон был на работе и не слышал всего этого.
– Да, – ответила она.
– Объяснишь мне, что изменилось с того раза, когда мы с тобой говорили об этом?
Скарлетт не хотелось ничего объяснять. Но она понимала, что ей нужно было выговориться. Все так осложнилось в последнее время. Ей вино тоже не повредило бы, но она боялась пить, когда Луна была на ее попечении. Глубоко вздохнув, она начала с самого начала. Она поведала подруге о первых неловких днях, о поцелуе поздним вечером, о болезни няни и о том, что она снова занималась любовью с Мейсоном. И по мере того, как она рассказывала обо всем этом, глаза Эйприл раскрывались все шире.
– И теперь мы старательно избегаем друг друга, – заключила Скарлетт.
– Ого, – пробормотала Эйприл и сделала большой глоток вина. – Трудно поверить, что ты вела такую насыщенную жизнь и у тебя хватило времени нарисовать целых два панно.
– Когда я хотела избежать Мейсона, я принималась за работу.
– Напомни мне, чтобы я поблагодарила его.
– Пока не стоит его благодарить. Не уверена, что он это заслужил.
– Почему? Секс не задался?
– Нет! Все было… ну, так же, как и раньше. Даже как в первые дни после свадьбы. Просто я беспокоюсь.
– О чем?
Скарлетт вздохнула:
– Обо всем. Мейсон ушел от меня и купил себе квартиру на Холмах. А потом неожиданно объявляется и целует меня. Он занимался со мной сексом, а потом вдруг стал избегать меня. Он что, пытался просто дать выход накопившейся сексуальной энергии или это что-то значило для него? Я не знаю, что мне и думать обо всем этом. Боюсь, что это вовсе не трогательное воссоединение семьи, на которое ты надеялась.
Эйприл на мгновение задумалась.
– Ну, здесь могут быть и другие мотивы, не только секс или возобновление вашего романа. Ты не думаешь, что он пытается повлиять на тебя, чтобы у Луны была мать? А точнее, чтобы ему не пришлось быть отцом-одиночкой?
Скарлетт несколько раз моргнула. Об этом она еще не задумывалась. Это же он настаивал на разводе. Она не хотела его, но он, как и всегда, не слушал ее. Его неожиданное поведение после того, как на сцене появилась Луна, могло быть и подозрительным. Хочет ли он вернуть ее или просто страшится будущего, когда один должен будет воспитывать ребенка?
– Не знаю, – призналась Скарлетт. – Но он ни разу не сказал, что больше не хочет развода. Мы провели ночь вместе просто под влиянием момента. Насколько я понимаю ситуацию, как только Джея не станет, все будет кончено. Поскольку все это делается только ради его спокойствия.
– Но занимались сексом вы не ради его спокойствия.
– Это правда. Это могло быть ненамеренно. Просто побочный эффект нашей непростой ситуации. Но после этого случая он очень странно себя ведет. Я думаю, что он сожалеет о случившемся.
– А ты сожалеешь?
Эйприл задавала такие трудные вопросы, на которые у Скарлетт не было ответов. Но Эйприл не собиралась отступать.
– И да, и нет. Мне жаль, что это осложнило наши отношения. Но, с другой стороны, было так чудесно снова оказаться в его объятиях. Мне не хватало его. Никому бы не призналась в этом, кроме тебя. И вся эта ситуация, когда мы притворяемся счастливой семьей, живем вместе, у нас есть ребенок, о котором мы заботимся, мы даже занимаемся любовью… У меня голова идет кругом. Я уже не понимаю, как ко всему этому относиться.
– Старайся воспринимать вещи легко. В твоей жизни сейчас слишком много всякой драмы. Ну конечно, ты творческая личность. Ты наслаждаешься драмой.
Скарлетт поморщилась. Она ненавидела драму. Она не была Ван Гогом и не выражала в своих картинах свои переживания и чувства. Она просто изображала то, что видела. Но в то же время она понимала, что настроение тоже влияет на ее работу. Панно в детской было радостным и светлым, потому что именно так она чувствовала себя, когда рисовала его. Так что, может быть, отчасти Эйприл и права.
– Как скажешь, мой дорогой менеджер.
– Можно я запишу эти слова на диктофон? Тогда я смогу слушать их, когда ты в очередной раз станешь спорить со мной. Идет?
Она допила вино и поставила бокал на столик. Потом поднялась.