– Не бойтесь. – Такизава успокаивающе погладил ее по плечу. – Мой друг и я защитим вас. С нами вы в безопасности.
Девушка посмотрела на него с благодарностью.
– Я тогда школьницей была – думала, это из-за меня землетрясение, это же был мой день рождения. Несколько дней потом отказывалась ходить в школу и заматывала лицо шарфом, так мне было стыдно людям в глаза смотреть.
– Ну, ну… разве могло из-за такой очаровательной девушки случиться несчастье? – Он слегка встряхнул ее. – Готов поспорить, в школе вы были самой симпатичной! У вас чу́дная улыбка! Скажите честно, сколько мальчиков дарили вам подарки на день рождения, а, Миюки-тян? Если бы я учился с вами, я бы побил их всех, вы не смотрите, что я такой коротышка, в старших классах я занимался бодибилдингом и кэндо, как писатель Юкио Мисима[216]. Вот, сами поглядите, какие мускулы!
Он согнул руку, Миюки осторожно дотронулась до его бицепса кончиками пальцев и смущенно улыбнулась.
– Да знаю я, знаю, что там ничего нет. Я так же занимался в школе спортом, как вы вызывали землетрясения. Одна девушка рассказала мне однажды, что в детстве она умела заставлять ветер дуть сильнее, чтобы раскачать ее на качелях, а еще могла уговорить отцовские наручные часы Seiko[217] идти быстрее, чтобы вечером отец пораньше вернулся с работы. В детстве мы вообще обладаем самыми разными талантами.
– А что умели вы, господин Такизава? – Спросила Миюки. – Ну, кроме кэндо, конечно…
– Ээ, да я ничего такого особенного не умел. – Такизава махнул рукой и взглянул на Александра. – Потому я и стал простым банковским служащим.
Она рассмеялась.
– Но все же банковский служащий – это тоже очень хорошо, Такизава-сан. Вы, наверное, много зарабатываете?..
– Ну-у, не то чтобы… – Такизава запустил руку в волосы и взъерошил и без того растрепанную прическу. – То есть так-то оно так, конечно…
– Вы просто очень скромный, Такизава-сан! – Голос у девушки слегка задрожал. – Ваша невеста, должно быть, в вас души не чает.
– А… ну… ну да, наверное… – Такизава, похоже, окончательно растерялся.
Александр понял, что нужно вмешаться, иначе это может затянуться надолго.
– Мы с моим другом пойдем немного прогуляться, Миюки-сан. Думаю, вам лучше пойти с нами, вдруг это повторится?
– Нет, что вы, – она отрицательно покачала головой. – Хозяин будет ругаться, если узнает, что я ушла. К тому же здесь такой беспорядок.
– Вы же сказали, что боитесь землетрясений. Лучше не оставаться в здании, когда такое может произойти.
– Действительно, Миюки-тян, – поддержал Александра Такизава, который был рад смене темы. – Оставаться здесь может быть небезопасно.
– Ничего. – Она не слишком убедительно улыбнулась и, подняв руку, показала Такизаве его брелок. – Ваш кролик, если что, меня выручит.
– Это Каваками-сан рассказывала вам про часы и качели? – Спросил Александр, когда они вышли из небольшого сада, окружавшего рёкан. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только шорохом дождя, как будто все замерло в ожидании повторных подземных толчков. Бамбуковая трубка сиси-одоси[218], вместо того чтобы свободно раскачиваться, уперлась нижним заостренным концом в каменную чашу, и вода лилась мимо нее на землю.
– Да, моя Ёрико, – рассеянно отозвался Такизава, раскрывая над головой прозрачный зонт. – Отец у нее был директором строительной компании «Нагоя Кэнсэцу»[219], может быть, знаете ее: в самом центре города, в районе Накамура им принадлежит целое тридцатидвухэтажное здание возле торгового центра Midland Square.
Александр отрицательно покачал головой. Такизава удивленно хмыкнул, как будто странно было, что его собеседник незнаком с такой знаменитой достопримечательностью.
– Ёрико говорила, он сам спроектировал в здании систему окон, чтобы можно было открывать их полностью, на европейский манер, потому что ему нравилось по вечерам открывать окно своего кабинета и любоваться вечерним городом и подсвеченным фонтаном на площади возле торгового центра… – Пояснил Такизава. – Он считал, что сотрудникам компании это тоже полезно – не сидеть целый день в закрытом наглухо офисе, они ведь работают в строительной компании, так что им нужно иногда отвлекаться от своих чертежей и смотреть на город, для которого они создают новые здания. Ёрико восхищалась тем, как он заботился о других. Но все же он всегда поздно возвращался домой с работы и больше времени проводил со своими рыбками, чем с семьей. Можно сказать, он относился к тому типу людей, которые живут ради других и пренебрегают собственными интересами.
– Вы с ним были знакомы?
– С отцом Ёрико? – Такизава посмотрел на Александра, как будто не вполне поняв его вопрос. – Нет, по правде… она хотела нас познакомить, но я боялся, что он не одобрит ее выбора. Я видел его на фотографиях, у него, знаете, было такое строгое лицо, как у школьного учителя математики. Моя Ёрико вся в него: кажется, даже господин Симабукуро ее немного побаивается, но я-то знаю, что сердце у нее доброе. Он умер совсем недавно, в конце августа, а я теперь жалею, что так и не решился познакомиться – может, мы бы и поладили… как вы думаете, Арэкусандору-сан?
– Ну… мне кажется, вы очень хорошо ладите с людьми, Такизава-сан.
– Еще немного, и вы превратитесь в настоящего японца. – Такизава запрокинул голову и всмотрелся в низкие серые облака. – Ну надо же, ни единого просвета! Похоже, мы здесь надолго застряли.
Его волнистые волосы, за пару дней пребывания на острове как будто еще сильнее отросшие, обнажили забавно оттопыренные уши.
– Ёрико говорила, что ее отец всегда хотел сына, но после ее рождения у мамы ухудшилось здоровье, и Ёрико так и осталась единственным ребенком в семье. Она всегда старалась заслужить его уважение, усердно училась и поступила в Тодай, а потом вернулась в родной город и устроилась на ответственную работу. Незадолго до его смерти в «Нагоя Кэнсэцу» пришел молодой сотрудник, с которым ее отец неожиданно сблизился, хотя Ёрико говорила, что до этого у него совсем не было друзей среди коллег.
– Вот как…
– Ну да…
Такизава пнул подвернувшийся под ногу осколок глиняной ловушки для осьминогов: тот отлетел в придорожную траву, и оттуда вспорхнула маленькая потревоженная птица, должно быть, прятавшаяся от дождя.
– Ёрико так прямо не сказала, но я понял, что в этом молодом человеке ее отец нашел кого-то вроде сына. Хотя офис фирмы находится в самом центре города, два-три раза в неделю после работы они ездили вместе в океанариум в порту, ужинали в ресторане и допоздна рассматривали там рыб. А потом отец пересказывал Ёрико всякие истории, которые рассказывал ему этот парень.
– Ээто[220]… – Александр не был уверен, что нужно сказать в ответ на слова Такизавы. То, что пожилой и семейный директор крупной фирмы так подружился с молодым человеком, занимавшим, скорее всего, какую-то незначительную должность, само по себе было необычно.
– Он говорил отцу Ёрико, что в детстве в его комнате стоял круглый аквариум с маленькой рыбой-фугу, которой он очень боялся: ему казалось, что ночью, пока он спит, рыба начнет раздуваться в шар и расти, разобьет свой аквариум, а потом будет становиться все больше и больше, заполнит собой всю комнату и задушит его. Его отец сначала посмеялся над его страхами, а потом рассказал ему сказку про то, как дружили осьминог и рыба-фугу: они были лучшими друзьями и всегда держались вместе, но однажды осьминог попался в ловушку, из которой никак не мог выбраться. Он стал звать на помощь, и тогда его друг рыба-фугу заплыл в ловушку и стал изо всех сил раздуваться. Он становился все больше и больше, пока наконец не разбил ловушку, и осьминог не оказался на свободе. К сожалению, рыба-фугу погиб, но зато он спас своего лучшего друга. Отцу Ёрико эта история очень понравилась, и он пересказал ее дома. Ёрико в тот день как раз гостила у родителей: она говорила, это был последний раз, когда они так хорошо сидели вместе, и отец простил ей наконец загубленную в детстве рыбу-фугу. Через несколько дней ее отцу внезапно стало плохо с сердцем прямо на работе, и он умер в своем кабинете до приезда машины «Скорой помощи».
Где-то неподалеку послышался грохот, как будто на землю свалилось разом множество полок с тяжелой утварью. Такизава и Александр одновременно остановились, но, видимо, это просто какое-то нагромождение коробок или ящиков, потревоженное землетрясением, только теперь окончательно потеряло равновесие. Подождав несколько секунд, Такизава взглянул на Александра и виновато улыбнулся:
– Здесь все время нужно быть начеку, да?..
– А что этот парень? Ваша подруга видела его?
– Ёрико говорила, он был на отпевании ее отца, там она его и видела в первый и в последний раз. Обычный молодой японец, ничего особенного, вот только принес в знак соболезнования непомерно большую сумму – четыреста тысяч иен[221], но семья Ёрико списала это на то, что покойный был его другом, а как еще мужчине выразить свою скорбь, как не принести побольше денег. Единственное, что удивило Ёрико, так это что молодой человек пробовал на вкус пепел с солью, в который были воткнуты ароматические палочки.
– Пробовал на вкус пепел? – Удивился Александр.
– Глупость какая, действительно. – Такизава смущенно засмеялся. – По правде, Ёрико сказала, что он ел этот пепел – прямо горстью зачерпнул, пока никто не видел, и отправил себе в рот. Но потом Ёрико решила, что ей просто померещилось – кому может прийти в голову есть пепел, как думаете?
Они вышли к побережью: по берегу под моросящим дождем бродили несколько бездомных кошек, выискивавших между бетонными блоками волнорезов выброшенные рыбьи потроха и разбитые ракушки.