– О чем это вы, Араи-сан? – Спросил Такизава.
– Как будто бы вы, господин банковский работник, не догадываетесь! – Она усмехнулась. – Туристический сезон еще не скоро, а из-за этой погоды к нам и случайно-то мало кто заглядывает, так что у нас с Момоэ не хватает на лишнюю банку пива и пачку сушеных креветок. Теперь-то понимаете, о чем я?
– Ну… это… – Такизава снова полез во внутренний карман пиджака.
Какая-то спешившая мимо женщина задержалась и приподняла край зонта, чтобы бросить на них осуждающий взгляд.
– Ээй, нет, так не пойдет! – Кими выдохнула облачко ментолового дыма, который быстро рассеялся в воздухе, и энергично помотала головой: – Мы с Момоэ честные девушки, так что… так ведь, Момоэ?
– Так, Ки-тян, – покорно отозвалась ее подруга.
– Вот именно, так что не нужно мне твоих денег за просто так, слышишь?
– Вот как… тогда что же…
Александру вспомнилось, как однажды Канагава-сан, заметив бездомную кошку, сидевшую возле сэсся в святилище Инари, разломил надвое пятничный онигири (в тот день он оказался не с маринованной сливой, как обычно, а с вареным тунцом), осторожно положил на землю и поклонился, сложив руки в молитвенном жесте. Кошка боязливо подошла, понюхала подношение и в один присест сожрала всю начинку, почти не тронув рис. Александр протянул было к ней руку, но кошка попятилась и угрожающе подняла мордочку: в вечернем сумраке ее глаза сверкнули зловещим зелено-синим светом.
– Ну так что, американец?
– Нет уж, спасибо, Араи-сан. – Он дотронулся пальцем до своей щеки. – Я ни за что не соглашусь снова оказаться с вами один на один, вы уж меня извините.
– Оо! – Уважительно протянул Такизава, обратив внимание на царапину у него под глазом. – Так это ваших рук дело, Араи-сан? А вы и вправду девушка с характером! Вам повезло, Арэкусандору-сан, что Араи-сан не повредила вам глаз!
– Не беспокойся, милый. – Кими шагнула к нему и приобняла свободной рукой. – Тебе я ничего не сделаю, ты ведь не такой, как этот американец, верно?
Такизава в ответ растерянно моргнул.
– Получается, вам я осталась, – тихо сказала Момоэ Александру извиняющимся тоном.
Сквозь шорох дождя послышались глухие удары рыбацких лодок и сейнеров о привешенные к пристани Восточного порта автомобильные покрышки – как будто напоминая, что они застряли здесь надолго. Момоэ выжидательно стояла перед Александром, сведя вместе носки туфель на невысоком каблуке и вежливо сложив перед собой руки – ни дать ни взять примерная японская студентка. В чьем-то саду от порыва ветра заскрипело дерево.
– Будьте осторожны, Арэкусандору-сан, – предупредил господин Канагава. – Одному нашему сотруднику кошка так разодрала руку, что ему пришлось ехать в больницу.
– Он просто хотел ее погладить? – Удивился Александр.
– Говорят, кошки чувствуют что-то, чего люди не чувствуют, – помолчав некоторое время, ответил его начальник. – В тот же день жена этого сотрудника попала на машине в серьезную аварию и чудом отделалась легкими царапинами – легкими, конечно же, относительно того происшествия. Выйдя на работу, он с удивлением рассказывал, что раны на его руке практически в точности совпали со ссадинами и ранами на руке его супруги, а она вроде как сказала, что в момент аварии как будто некая сила заставила ее закрыться рукой – и это, как посчитали врачи, спасло ей жизнь.
– И… что бы это могло, по-вашему, значить, Канагава-сан?
– Вы думаете, Арэкусандору-сан, что я настолько стар, чтобы знать ответы на все вопросы? – Засмеялся господин Канагава. – Я бы сказал, что иногда судьба торгуется с нами, но лучше не искушать ее без особой надобности и не тянуть руки к бездомным животным.
Александр улыбнулся. Кошка уже устроилась на нижней ступеньке святилища и мирно умывалась, поглядывая на людей чуть прищуренными глазами. На территории храма Инари даже в пятничные вечера стояла тишина, как будто он находился в сельской местности, а не в центре четвертого по величине города Японии. Александр с наслаждением вдохнул теплый вечерний воздух, затем, предусмотрительно обойдя кошку, поднялся по ступенькам и бросил в ящик для пожертвований несколько мелких монет. Их стук в тишине показался странным, словно нечто из обыденной жизни вторглось в мир призраков.
Когда они возвращались, дождь снова перестал, и в просвете среди туч показалось солнце. От влажной земли тотчас пошел белый пар. Александр остановился, прислонился к обитой листами гофрированной жести стене какого-то сарая и потер ладонями лицо. Сколько времени прошло с тех пор, как Такизава приехал на Химакадзиму, чтобы забрать его отсюда, а господин Канагава прислал ему сообщение? Должно быть, не больше трех-четырех дней, но ему казалось, что это было уже очень давно – впрочем, какая разница: уговаривая Такизаву остаться, он прекрасно понимал, что отказывается от последнего шанса продолжить работу в японском банке. Отвергнуть помощь такого уважаемого человека, как Канагава-сан, оставить его сообщение без ответа, сочинять какие-то нелепые отговорки – немыслимо! А теперь еще и это. Александр почувствовал, что лицо под ладонями становится горячим, будто он наклонился над кастрюлей с кипящим набэ.
– Арэкусандору-сан, с вами все в порядке? – Осторожно спросил Такизава, дотронувшись до его локтя.
Девушки привели их в дом к Момоэ – ничем не примечательный крошечный домишко на побережье в десяти минутах ходьбы от Восточного порта, выкрашенный светло-бежевой краской, с черепичной крышей. Во дворе на веревках сушилось белье, давно не метенная дорожка, ведущая к входу, была усыпана сухой хвоей – над ней простерла огромную ветвь растущая в соседнем дворе сосна. В доме было тихо, и казалось, что он пуст, но в какой-то момент за стенкой вдруг послышался глухой стук, что-то покатилось, и тут же раздался тоненький детский плач. Всегда спокойная и немного медлительная Момоэ в мгновение ока соскочила с Александра, ловко обернула вокруг голых бедер валявшееся на полу платье и выбежала из комнаты. Спустя некоторое время она вернулась, кинула платье обратно на пол и медленно опустилась рядом с Александром.
– Младшая сестренка хотела посмотреть котят, а наша кошка, дура, ее укусила, – пояснила она своим обычным, немного сонным голосом.
– Сильно укусила? – Спросил Александр.
– Да нет, – Момоэ пожала плечами, – она у нас вообще-то добрая. Так-то делай с ней, что хочешь, сестренка ее чуть не за хвост таскает, расчесывает, ленты ей всякие повязывает, и ничего. Это она за котят, они же пока маленькие, слепые еще, вот и прихватила сестренку за палец – даже не до крови, та больше напугалась. – Момоэ закинула руку за голову и зевнула. – Глупая у меня все-таки сестренка.
– Не расстраивайся, Момоэ-тян. – Александр притянул ее к себе и поцеловал (целовать ее было все равно что податливую куклу). – Может быть, это убережет твою сестренку от какого-нибудь несчастья.
– Ээ, это почему еще? – Удивилась Момоэ. – Чудно́й вы, Арэкусандору-сан.
– Это потому, что я иностранец, – привычно объяснил Александр.
Момоэ пожала плечами и лениво обвила его руками.
– Простите меня, Такизава-сан.
– Вы о чем это? – Не понял Такизава.
– Я виноват перед вами, втянул вас во все это. Простите меня. – Александр склонился перед бывшим коллегой в глубоком поклоне. – Я…
В этот момент асфальт под его ногами провалился: не успев выпрямиться, Александр потерял равновесие и врезался Такизаве головой в плечо, тот охнул и крепко схватил его обеими руками за рукава рубашки, но следующий толчок отшвырнул обоих к стене. Где-то неподалеку вслед за включившейся системой оповещения испуганно закричала женщина. Опомнившись, Александр с ужасом посмотрел на улицу: она корчилась, как придавленная палкой змея; темный асфальт, исходивший паром, покрылся трещинами – самая большая, или Александру так показалось, была там, где они только что стояли.
– Что это, Такизава-сан?! – Крикнул Александр, хотя и сам прекрасно знал ответ.
– Кёдай дзисин![244] – Выдохнул Такизава. – Очень сильное землетрясение, Арэкусандору-сан!
Женский крик раздался снова – по-видимому, женщина находилась в каком-то из ближайших домов возле открытого окна, может быть, даже видела их сейчас и пыталась им что-то сказать, но слов Александр разобрать не мог, сколько ни пытался. Царившая до этого тишина вдруг наполнилась какофонией звуков: что-то трещало, рвалось, падало и разбивалось, весь остров содрогался, как в приступе лихорадки. Кричавшая женщина на мгновение замолчала и тотчас снова разразилась громкими истерическими рыданиями.
– Такизава-сан, вы в порядке?!
– Да, спасибо! С ума сойти, правда?!
– Да уж!
Стоявший неподалеку столб линии электропередачи подломился у основания и, обрывая провода, рухнул поперек дороги, подняв густое облако пыли.
– Арэкусандору-сан, послушайте, я должен вернуться в «Аваби»! – Такизава помог Александру подняться на ноги, но выпрямиться во весь рост они оба боялись и так и стояли согнувшись, придерживаясь за дрожащую стену сарая: тот, похоже, был целиком выстроен из металлических профилей и гофрированной жести, и хоть и дребезжал и скрежетал от каждого нового толчка, падать или разваливаться на части явно не собирался.
– Зачем вам?
– Там Миюки-тян! Она, наверное, спряталась под стойкой регистрации и дрожит от страха! – В голосе Такизавы вдруг послышались бравые нотки. – Она ведь там совсем одна сейчас, бедняжка!
– Да… – Неуверенно отозвался Александр. – Но ведь…
– Не беспокойтесь за меня! – Кажется, в этот момент Такизава забыл даже о своей простуде. – Да и уже так не трясет, чувствуете? А?
Остров действительно вроде бы угомонился, но почва под ногами больше не внушала доверия: Александру подумалось, что они на спине огромной спящей кошки, время от времени вздрагивающей во сне, и в любую секунду она может проснуться и встать на дыбы, и тогда несчастный остров, может быть, расколется на несколько частей, как разбитый тяван Мацуи-сан.