– Серьезное испытание для молодого человека!
– Это точно! Но он никогда не жаловался, работал старательно, так что начальник всегда выписывал ему премию – ну он, конечно, был в курсе его ситуации, но нельзя сказать, чтобы тот получал свои деньги за просто так. Короче говоря, проработал он у нас с полгода, если не больше, друзей не завел, но и недоброжелателей тоже – по правде сказать, он у нас в конторе был самый младший, так что все старались взять над ним шефство, особенно женщины.
– Что, симпатичный был?
– Ну, знаешь, я в этом не особенно разбираюсь, но, кажется, да.
– Я так и подумал! Бабы не станут жалеть человека за просто так, будь он хоть десять тысяч раз разнесчастный, им обязательно нужно, чтобы была смазливая мордашка! А если у тебя на щеке бородавка или нос похож на батат, то никакого сочувствия от них вовек не дождешься!
– Это как у тебя, что ли?
– Ээй, что сразу как у меня?! Нормальный у меня нос, и никакой бородавки тоже нет!
– А это что?
– Отвяжись, это обыкновенная родинка!
– Рассказывай!
Видимо, кто-то из компании попытался ткнуть в щеку говорившему пальцем, потому что раздался возмущенный возглас, а затем дружный смех.
– Короче говоря, про того парня… – Произнес молодой голос, и смех почти сразу же прекратился. – Никто и предположить не мог, что он собирается что-то такое над собой сотворить, о чем потом наутро в газетах напишут, к тому же на нем была такая большая ответственность. А может статься, этой самой ответственности он и не выдержал: шутка ли, вчерашний студент должен был обеспечивать двух женщин, одна из которых – молоденькая девушка!
– Да уж, девчонкам и шмотки нужны, и косметика всякая… у самого две дочки, мне ли не знать.
– То-то и оно. Видимо, парню такая жизнь показалась невыносимой, и однажды вечером он, возвращаясь с работы, доехал до станции Адзима и бросился с моста в реку Сёнай[254].
– Ээ, Адзима! Это же довольно далеко отсюда… где это вообще?
– Да, довольно далеко, – согласился рассказывавший. – Наверное, он полагал, что так его не найдут и сочтут пропавшим без вести, вот только нашли его довольно скоро, и мне пришлось ехать на опознание: документы у него были при себе, но полицейские, занимавшиеся этим делом, оказались настолько деликатными, что без полной уверенности, что это именно он, решили не беспокоить женщин и обратились для начала по месту работы.
– Вот оно как… должно быть, страшно смотреть на утопленника?
– Да… – Задумчиво отозвался парень. – Только вот какое дело… – Он помедлил немного, как будто не зная, как это сообщить, и не уверенный, что об этом вообще стоит рассказывать.
– Ну что еще? – Поторопили его приятели. – Давай уже все выкладывай, раз начал!
– Он незадолго до самоубийства вроде как познакомился с одной девушкой…
– С девчонкой?! Так, может, это он из-за нее и…
– Нет-нет, – поспешно возразил молодой голос, – это совершенно исключено. У них, кажется, ничего такого и не было, скорее они были просто друзьями. Я ее и видел-то всего один раз: зашла в конце рабочего дня в контору, ждала его на стуле у выхода. Ничего особенного – я, по правде, на такую бы и не взглянул, а уж он-то с его внешностью точно мог подцепить кого-нибудь посимпатичнее. А эта была – серая мышка, да еще и в старомодных таких очках с толстенными линзами – типичная заучка.
Курода усмехнулся.
– Он как-то обмолвился про нее… – Продолжал парень. – У него с матерью вышла ссора – что-то из-за того, что он бросил университет, мол, мог бы дотянуть последний год, тогда бы и на работу устроился поприличнее, и денег бы зарабатывал побольше. Дошло до того, что он собирался уходить из дома и снимать себе какую-нибудь крохотную нору, где помещались бы только футон и телик, но эта его подружка напросилась к нему в выходной в гости и так умудрилась повести беседу за столом, что они с матерью помирились, и он выкинул из головы мысли о переезде, так что до самоубийства жил с семьей. На похоронах его мать говорила, что у них давно не было таких доверительных отношений, а поди ж ты, все равно парень с собой покончил. Видимо, правду говорят: если у человека такая судьба, что хочешь делай, а от судьбы не уйдешь. Такие вот дела.
– Ээ, ничего себе история!
Курода посмотрел на второй опустевший стакан и жестом подозвал бармена:
– Повторите, пожалуйста.
– А тебе не хватит? – Бармен добродушно ухмыльнулся. – Домой-то сегодня дойдешь или собрался ночевать в полицейском участке? Учти, я тебя до дома на себе не потащу, вас тут много таких: приходите, напиваетесь, а потом что прикажешь с вами делать, а?
Курода вежливо промолчал, и парень, видимо, махнув на него рукой, поставил перед ним очередной стакан.
– Скучаешь, красавчик? – На высокий стул рядом присела девушка.
Он не ответил.
– Ну-у? – Она протянула к нему руку и игриво потрепала его по плечу. – Что это ты такой грустный, будто у тебя кто-то умер!
Курода вздрогнул.
– Ээй, – продолжила болтать девушка, – может, угостишь меня чем-нибудь, а?
– Да, конечно. – Он снова подозвал бармена: – Одну пина-коладу для моей подруги, пожалуйста.
Тот взглянул на девушку и криво усмехнулся:
– Ты с ней поосторожнее, не успеешь оглянуться – она тебя обдерет до нитки.
– Ээй, будь повежливее! – Весело огрызнулась девушка.
Курода внимательно посмотрел на нее. Совсем молоденькая, на вид только исполнилось двадцать. «Двадцать один. Зовут Фэн Сюн, мать – японка, отец – китаец, поэтому имя подбирали, чтобы сочеталось с китайской фамилией[255]. Отец бросил семью и вернулся в Китай, когда Сюн только окончила среднюю школу, вскоре после этого она бросила учебу и пошла подрабатывать в комбини кассиршей, думала скопить немного денег и продолжить учебу, но не задалось». Курода чуть склонил набок голову и сощурился. Нет, больше, кажется, ничего.
– Да ты просто экстрасенс! – Фэн Сюн выхватила из руки бармена бокал пина-колады, щедро украшенной сливками и дольками ананаса, и отпила пару больших глотков. – Как это ты узнал, какой коктейль мой любимый, а? Ну-ка, признавайся, ты шпионил за мной?!
Бармен, услышавший ее последнюю реплику, фыркнул:
– Да кому придет в голову за тобой шпионить, хафу-тян?[256]
– Ой-ой, – передразнила его Сюн, – а ты не завидуй. Его недавно бросила девчонка, – доверительно сообщила она Куроде, – вот он и злобствует, а вообще он парень что надо. Как-то раз даже по физиономии за меня врезал одному надоедливому типу.
– Понятно, – улыбнулся Курода.
На бармена пристально смотреть не хотелось, и он опустил голову, сделав вид, что внимательно рассматривает картонную подставку под своим стаканом, на которой был изображен логотип бара: название, написанное хэнтайганой[257], на фоне черного круга с неровными краями.
– Ээй, ну чего ты такой грустный в свой свободный вечер! Да еще когда рядом такая девушка! – Хихикнула Сюн и вдруг добавила неожиданно заботливо: – А может, у тебя и правда кто-то умер и ты пришел сюда напиться с горя, а?
– Нет, что вы! – Курода через силу изобразил самую обаятельную из своих улыбок. – Просто голова немного болит, извините.
– Вот как, голова болит, значит… – Она ласково провела пальцами по его волосам. – А я умею делать китайский массаж. Эй, не улыбайся так, правда умею! После этого любую боль как рукой снимает.
Она наклонилась к Куроде поближе, так что он почувствовал на мочке уха ее теплое дыхание.
– Я вообще много чего умею, красавчик.
– Не сомневаюсь, Фэн-сан, – пробормотал Курода. В голове действительно начинало немного шуметь от выпитого.
Девушка на мгновение удивленно замолчала, видимо, пытаясь припомнить, когда это она успела сообщить ему свою фамилию.
– Ты, наверное, в какой-нибудь крупной компании работаешь, да?
– Да… я инженер в «Нагоя Кэнсэцу».
– Ух ты! – Она сделала вид, что впечатлена. – Круто, наверное! Много зарабатываешь?
– Ну да. – Курода кивнул: в голове как будто перекатился шар для боулинга. – Достаточно много.
– Оставь ты его в покое, хафу-тян, – снова вмешался бармен. – Не видишь, что ли, что мужчина пришел сюда напиться?
– Много пить вредно для здоровья, – тотчас парировала девушка (похоже, что за словом она в карман не лезла). – Ну, пойдем, красавчик, проводишь меня до дома? Или хочешь тут до утра сидеть с этим занудой? Я совсем недалеко живу, и в доме есть лифт, так что не придется топать по лестнице. Моя покойная бабуля терпеть не могла лестницы: говорила, скорее бы уже помереть, в загробном мире не придется все время подниматься наверх и спускаться вниз.
Когда они вышли из душного бара на свежий воздух, в голове у Куроды немного прояснилось. Все-таки, может быть, не следовало пить сётю в такой день. Ему вспомнилось, как давным-давно он сильно напился во время ночного шествия сотни демонов в Киото, и друзья, решив над ним подшутить, уложили его спать на скамейку в сквере возле младшей школы, не сняв с его лица страшной карнавальной маски и вдобавок прицепив ему на затылок вторую – женскую. Ранним утром его обнаружила воспитательница, пришедшая прибрать класс перед каникулами: увидев в предрассветном мареве жуткую физиономию о́ни с торчащими из перекошенной пасти клыками, бедная женщина подняла крик, на который прибежал школьный охранник. Кончилось все тем, что они вдвоем отчитали Куроду за недостойное приличного молодого человека поведение и пригрозили сдать его в полицию. Курода извинялся в самых витиеватых выражениях, а когда они наконец решили, что с него достаточно, поплелся домой, и прохожие удивленно оборачивались, заметив бледное женское лицо у него на затылке.
– Ну что, тебе лучше? – Сюн повисла на нем, обхватив его руками за шею. – Нравится вам, мужчинам, заливать свои проблемы, сидя в этакой дыре!