2. Кремниевая долина — это состояние души
— Ничего не знаю, ничего! — раздраженно восклицал он. — Когда под рукой нет глины, из чего лепить кирпичи?
Вселенная — некоторые называют ее Библиотекой — состоит из огромного, возможно, бесконечного числа шестигранных галерей… Устройство галерей неизменно… К одной из свободных сторон примыкает узкий коридор, ведущий в другую галерею… В коридоре зеркало, достоверно удваивающее видимое. Зеркала наводят людей на мысль, что Библиотека не бесконечна (если она бесконечна на самом деле, зачем это иллюзорное удвоение?); я же предпочитаю думать, что гладкие поверхности выражают и обещают бесконечность… или уверенность, что все уже написано, уничтожает нас или обращает в призраки.
В 2013 году на телефонной конференции с аналитиками Уолл-стрит Марк Цукерберг сообщил инвесторам об изменившихся приоритетах Facebook. Помимо увеличения количества связей по всему миру и экономики, основанной на научных знаниях и инновациях, компания теперь придерживается новой концепции так называемого понимания мира. По словам Цукерберга, на практике это будет выглядеть так: «Ежедневно люди создают миллиарды единиц контента и связей в социальном графе [Graph Search — поисковой механизм Facebook на основе алгоритма. — К. М.]. Это позволит построить самую ясную модель всего, что только можно узнать в мире».
Это лишь одно из многих громких заявлений в Кремниевой долине. Общеизвестна миссионерская идея Google «организовать мировую информацию и сделать ее доступной и полезной». В 2013 году в интервью изданию Fortune Джереми Робисон, вице-президент по программному обеспечению Jawbone, рассказал о цели фитнес-браслета Jawbone UP способствовать лучшему пониманию изменений человеческого поведения. Основатель знаменитых компаний Twitter и Square, Inc. Джек Дорси, выступая перед предпринимателями, заявил, что стартапы идут по стопам Ганди и отцов-основателей США. В пресс-релизе от 2014 года один из основателей Uber Трэвис Каланик объявил, что благодаря «росту и распространению компания превратилась из разрозненного технического стартапа Кремниевой долины в образ жизни миллионов людей в больших городах». «Мы боремся за правое дело», — добавил Каланик, характеризуя работу Uber.
Вопреки привычным рассуждениям об американской нездоровой экономике и о политическом тупике, образ мыслей Кремниевой долины внушает надежду и оптимизм. Он завоевывает популярность в культуре США, все сильнее проникает в реальность по мере увеличения нашей зависимости от технических устройств. К тому же все большая часть повседневной жизни перемещается в интернет. Как и любое сообщество, Кремниевая долина обладает устойчивыми общими культурой и мировоззрением. Считается, что ими обусловлен успех тех, кто придерживается данного образа мыслей. В обиход вошли многие избитые фразы, начиная от «экономики совместного потребления» и «прорыва» и заканчивая «движением вперед, несмотря на падения» и «бережливым стартапом». Звучат они по-разному, но смысл один: технология спасет абсолютно все. И решение непременно должно быть революционным. В Кремниевой долине никто не начинает стартап со словами «Мы будем совершать небольшие, поступательные изменения в области X на основе перемен за последние 50 лет». Инновации строятся на руинах: нужно полностью порвать с прошлым, чтобы устремиться в далекое будущее.
Культура в корне изменила то, как мы учим детей, ведем бизнес и воспринимаем себя в качестве граждан. На данный момент Кремниевая долина либо принижает ценность гуманитарного образования, либо делает его неприменимым в XXI веке. Известный инвестор Марк Андриссен придерживается этого образа мыслей. В 2014 году в блоге он опубликовал пост «Столкновения культур», в котором заявил, что гуманитарные науки теперь находятся ниже культурной кривой. «Людям, которые плохо разбираются в математике, науке и технологиях, — утверждал инвестор, — слишком трудно понимать мир, движущийся вперед». Основатель PayPal, инвестор Питер Тиль, пошел еще дальше. Он создал фонд, выдающий стипендию молодым предпринимателям. Требования — предложить инновационную идею и отказаться от высшего образования для ее скорейшей реализации.
Так что же ценится в этом образе мыслей? Давайте опровергнем некоторые допущения, действующие в Кремниевой долине. Станет яснее, как эта идеология влияет на наше представление об интеллектуальной жизни. Именно из-за наступающего на нас образа мыслей Кремниевой долины мы особенно остро нуждаемся в осмыслении.
Допущения в основе прорывных инноваций
О «прорыве» в Кремниевой долине говорят много. Успешные предприниматели в корне меняют традиционные способы ведения бизнеса. Они не просто продают продукт, а «совершают прорыв» на рынке. Рассмотрим подробнее допущение, лежащее в основе этого понятия. Так мы достигнем глубокого понимания инноваций и прогресса в том смысле, который им придается в Кремниевой долине. «Прорыв» в индустрии на языке Кремниевой долины предполагает начало с чистого листа. Это отражает научное мышление. Гипотеза считается действующей и «верной» до тех пор, пока она не сменится другой или не будет доказано обратное. Пока гипотеза подлежит исследованию, она имеет приоритет перед всей предыдущей работой. Конечно, это временно. Ее в итоге сменит другое предположение. Наука всегда движется вперед.
Данный образ мыслей резко противоречит интеллектуальным традициям гуманитарных наук. Здесь не предполагается полного разрыва с прошлым и опыт предшествующих поколений не считается устаревшим или неактуальным. Вместо этого гуманитарные науки сосредоточены на том, как преобладающие силы и принципы формируют современную культуру. Уделяют они внимание и возможности открытия знаний и оценок, понимание которых затруднено, намеренно или нет, отдаленностью во времени либо в пространстве. Т. С. Элиот в поэме «Ист-Кокер» 1940 года писал: «Есть смысл бороться лишь за то, что / Утерялось и нашлось, и снова утерялось…»[7]
Но в Кремниевой долине бытует мнение, что у гуманитарных наук мало общего с профессиональной жизнью. «Совершить прорыв» — значит полностью отвергнуть накопленные знания. Такой подход отражает широко распространенное убеждение, что инновации требуют бесстрашной тяги к изменениям и разрыва с прошлым. И он практически полностью ассоциируется с молодостью. Кремниевая долина прославляет неопытность, ведь она позволяет рисковать без раздумий. Марк Цукерберг на выступлении в Стэнфорде в 2007 году сказал, что «молодые люди просто умнее». Ему вторит венчурный инвестор Винод Хосла. Выступая в 2011 году на одном из технологических мероприятий в Бангалоре, он заявил, что «люди в возрасте старше 45 лет по большому счету мертвы в отношении новых идей». В такой среде отказ от традиционной интеллектуальной жизни в порядке вещей. Некий аналитик сообщил журналисту New Yorker Джорджу Паркеру: «Если вы инженер Кремниевой долины, то не имеете ни малейшего стимула читать The Economist».
Одно из проявлений такой позиции — одержимость количественным анализом, который заменяет мудрость и опыт. Количественное выражение принимает разные формы. Например, движение «измерение себя». Его последователи используют электронные устройства для наблюдения и количественного выражения разных аспектов своего поведения. Движение отражает устойчивую тенденцию к количественному описанию во всем американском обществе: в здравоохранении, образовании, государственной власти и личной жизни. Это уже хорошо знакомые нам «большие данные».
Допущения в основе больших данных
Большие данные связаны с корреляцией, а не с причинной связью. Они могут выявить статистически значимую зависимость, но не объяснить ее. С увеличением наборов данных возрастает риск недостоверных статистически значимых корреляций. В огромном стоге сена может быть спрятана масса иголок. Большие данные предлагают информацию без какого-либо истолкования. Как отметил в 2014 году экономист и журналист Тим Харфорд в статье в Financial Times, «большие данные не решают проблему, которой веками одержимы специалисты по статистике и ученые. Не позволяют понять значение происходящего и определить, как своим вмешательством мы можем изменить систему к лучшему».
Что происходит, когда большие данные используются вместо традиционных методов исследования, а не наряду с ними? Ситуация с Google Flu Trends служит наглядным примером. В 2008 году исследователи Google поставили цель использовать поисковые запросы для предсказания массовых вспышек гриппа. Ученые отслеживали в Google запросы, связанные с заболеванием. Предполагалось, что поисковая система поможет выявлять очаги гриппа быстрее, чем центры по контролю и профилактике заболеваний. С помощью технологии анализа данных в реальном времени и распознавания паттернов исследователи применили свою теорию на практике. Результаты были опубликованы в журнале Nature. Все указывало на грандиозный успех. Запросы Google позволяли прогнозировать вспышки гриппа на две недели быстрее, чем данные центров по контролю и профилактике заболеваний.
Но затем Google Flu Trends стала давать сбой. Она упустила из виду эпидемию вируса H1N1 в 2009 году и серьезно переоценила вспышки гриппа в 2012–2013 годах. За двухлетний период, закончившийся в 2013 году, прогнозы Google Flu Trends были завышены в 100 из 108 недель. Что пошло не так? Среди прочих проблем алгоритм Google был уязвим перед любыми запросами, связанными с сезоном гриппа, но не с самим заболеванием. Таким образом, запросы вроде «студенческий баскетбол»