Когда мы проходили мимо прилавка, где продавались живые цыплята, кролики и два козленка в клетках, Уайетт с огромными глазами сказал: «Гав-гав!»
– Нет, не гав-гав, – поправила Алекса. – Это не собачка, а козленок.
Легко лавируя между прилавками, она наполняла сумки на плечах овощами и фруктами, а Уайетт ехал между ними.
– Тебе, должно быть, тяжело, – заметил я.
– Он почти невесомый, – сказала она. – Я ощущаю вес продуктов больше, чем его.
Наблюдая за тем, как легко она перемещается между прилавками, я не мог не вспомнить частую картину в супермаркете: родители тяжело катят своих детей в огромных пластиковых тележках, которые выглядят как поезда и занимают большую часть прохода.
Закончив покупки, Алекса направилась к своей машине. По дороге она отметила, что на рынке слинги стали встречаться чаще, чем коляски.
– Видимо, все больше людей решают носить детей на себе, – сказала она.
Отвязав ремни май-слинга, Алекса аккуратно вынула из него Уайетта и посадила в машину.
«СЕМЕЙНАЯ ЭКОЛОГИЯ» помогает матери в налаживании отношений с ребенком.
Все это время Уайетт был спокоен. И я внезапно понял, что так было все время, что Алекса ходила по рынку. Мы ходили мимо прилавков с вещами, перед которыми другие дети не смогли бы устоять: яркая еда и милые кролики, – или которых они испугались бы, например козлят в клетке, шумных покупателей и кричащих продавцов, но Уайетт был спокоен и внешне сдержан. За ним по пятам ходил я, незнакомец, который лез с вопросами, но все это время он жевал яблоко и демонстрировал тихую умиротворенность. Его спокойствие не требовало ни постоянных разговоров матери, ни мультиков для отвлечения, ни огромной тележки. Я мог ошибаться, но казалось, что достаточно было мамы, которая обращала на него внимание, и длинного куска ткани, который создавал пространство, где он был прижат к ней.
Я заметил аналогичное поведение за неделю до этого на занятии Алексы по слингоношению: десять матерей, дюжина детей, но ни один ребенок не плакал и не суетился. Они выглядели сдержанными и были спокойны.
Сирсы пишут, что инструменты привязанности «снижают потребность ребенка в плаче»91. Эксперты по детскому развитию Роберт С. Марвин и Престон А. Бритнер отмечают, что сонастройка опекуна позволяет минимизировать «частоту и интенсивность» детского плача92.
Алекса свернула май-слинг и положила его в багажник вместе с сумками. Затем она и Уайетт направились домой.
Мне понравилось, как Алекса воспринимала сущность естественного родительства, те практики, которые позволяли ей быть рядом с Уайеттом и сонастроиться с ним, и то, как она заставила их работать на себя и свою семью, не жертвуя карьерой. Факторы «семейной экологии»: изучение детского развития, поддержка мужа, матери и аналогично мыслящих родителей, работали в ее пользу.
Но Алекса также призналась, что в их отношениях с мужем были сложности и они жили раздельно в течение года. Мы не говорили об этом, но я вскоре узнал, что теория привязанности также может помочь парам восстановить отношения. Как и в случае с Алексой, мне повезло встретить пару, которая позволила мне вблизи посмотреть, как терапия, основанная на теории привязанности, помогает сохранить брак.
Глава 7Танец на сближение: привязанность, брак и терапия для пар
«Отношения похожи на танец: вначале нас тянет друг к другу, но потом мы начинаем наступать друг другу на ноги.
Если у нас нет надежной привязанности, то вместо того, чтобы продолжать танцевать вместе, мы оба отступаем на вытянутые руки, словно школьники на дискотеке.
В конце концов, мы слишком отдаляемся. Именно здесь случаются измены. И именно в этот момент большинство пар оказываются у моей двери»93.
ДЭВИД ШВАБ, СЕМЕЙНЫЙ ПСИХОЛОГ ЭМОЦИОНАЛЬНО-ФОКУСИРОВАННОЙ ТЕРАПИИ
Тиффани и Эдгар, уроженцы Вашингтона, познакомились в начальной школе и недолго встречались в старших классах. В период учебы в колледже они снова вступили в отношения и, прожив вместе пять лет, сыграли свадьбу в День святого Валентина, пригласив на церемонию родителей и друзей. Спустя несколько месяцев Тиффани узнала об измене Эдгара.
Я встретился с Тиффани и Эдгаром (они предпочли, чтобы я использовал только их имена) в кофейне с ироничным названием «Интрига» в районе Адамс Морган. Мне сразу бросилось в глаза то, как одинаково они были одеты: оба в пуловерах с почти одинаковыми полосками, словно они играли в одной команде. У него была аккуратная короткая борода и усы, а ее темные волосы были собраны в тугой хвост.
Когда они держались за руки, их обручальные кольца поблескивали. Они охотно рассказали мне свою историю, чтобы дать понять, как от тяжелого осознания измены Эдгара спустя всего лишь год они пришли к текущему моменту: счастливые, преданные друг другу и уверенные в своем будущем.
Когда я впервые узнал о теории привязанности, я был впечатлен. Казалось, она объясняла, почему мои длительные отношения были такими бурными, но нежизнеспособными, несмотря на сильную страсть. Я чувствовал, что нашел ключ к загадке, почему одни отношения работают, а другие феерично разваливаются. Но даже так мне не приходило в голову, что теория привязанности может также предложить решение для улучшения и даже спасения проблематичных отношений. Это осознание пришло ко мне позже, когда я наткнулся на работу канадского психотерапевта Сью Джонсон.
В начале карьеры Джонсон успешно работала с детьми и взрослыми. Тем не менее в своей популярной книге «Обними меня крепче» она описывает, как зачастую чувствовала себя «проигравшей», работая с парами. Она поняла, что враждующих партнеров «не интересовал анализ их детских отношений. Они не хотели мыслить здраво и учиться вести переговоры. И они точно не хотели изучать правила эффективной борьбы»94.
Жалобы Джонсон о сложностях помощи «враждующим» парам были для меня звоночком. До развода мы с женой совместно посещали несколько консультантов по семейным отношениям. Ни один из них не помог. Мы оба чувствовали себя уязвимыми, хотя я не помню, чтобы хоть кто-то из консультантов пытался углубиться в те эмоции, которые мы испытывали, и их причины. Они в основном сосредоточились на том, как мы общались, что было интересно, но совершенно бесполезно.
Сью Джонсон чувствовала, что проблема традиционного консультирования по вопросам брака заключается в том, что ему не хватает четкого научного понимания основного феномена – любви95.
Что же такое любовь? И как ее починить? Джонсон утверждала, что ответ на эти вопросы создаст основу для более успешной терапии.
Спустя много разочаровывающих лет работы с парами и проведения исследований Джонсон, которая в детстве «беспомощно наблюдала» за тем, как ее родители «уничтожали свой брак и самих себя», наконец нашла ответ на свои вопросы в теории привязанности96. Основываясь на работах Джона Боулби, она, как и другие ведущие исследователи, пришла к выводу, что влюбленность является взрослой формой привязанности. Любовь как таковая существует по той же причине, по которой существует связь между ребенком и родителем: когда мы устанавливаем с кем-то эмоциональную связь, этот человек становится нашей зоной безопасности и надежной основой.
– Любовь – «лучший из существующих механизмов выживания, – писала Джонсон97. – Она «заставляет нас эмоционально привязываться к тем нескольким важным людям, которые создают нашу безопасную зону для защиты от жизненных штормов»98. Эта потребность в безопасной эмоциональной связи «вшита в наши гены» за миллионы лет эволюции и является таким же базовым условием здоровья и счастья, как потребность в еде, убежище и сексе.
– В любящих отношениях участники пары помогают друг другу регулировать эмоции и физическое состояние. Партнеры связаны в «нейронном дуэте», где каждый из них отправляет сигналы, которые помогают другому регулировать уровень гормонов, сердечно-сосудистую функцию, биоритмы и даже иммунную систему99. Наши организмы настроены на такой тип связи, – отмечает Джонсон.
Эксперимент с держанием за руки, который проводил Джеймс Коан (см. главу 4) является примером корегулирования. В этом эксперименте люди, помещенные в томограф и подвергающиеся угрозе удара током, демонстрировали более низкий уровень стресса и боли, когда держали за руку романтического партнера. «Люди, которых мы любим, являются скрытым регулятором наших физиологических процессов и эмоциональной жизни», – отмечает Коан100.
Другие исследования показывают, что мужчины и женщины в удовлетворяющих их браках живут дольше и здоровее, чем их одинокие ровесники.
– Наука всех направлений, – отмечает Джонсон, – четко говорит нам, что мы не просто социальные животные. Мы – животные, которым необходим особый вид социальной связи с другими людьми, но мы, на свою беду, продолжаем отрицать это»101.
Отношениям угрожает именно лишение партнера этой защищенности и надежности, то есть неспособность удовлетворить потребность в привязанности друг друга.
Джонсон считает, что ссоры – это протесты против эмоциональной разобщенности: «За всем недовольством партнеры скрывают вопросы: „Могу ли я положиться на тебя? Ты здесь для меня? Важен ли я тебе?“»102.
Она приходит к выводу, что во многих отношениях страхи и нужда привязанности – это скрытая повестка, которая «направляет действия, но никогда не проявляется». Когда партнеры чувствуют себя незащищенными, они начинают обороняться и обвинять друг друга. Но большинство претензий – это «отчаянный крик привязанности, протест против разобщенности. Его может заглушить возлюбленный, который становится эмоционально ближе, чтобы обнять и приободрить. Ничто другое не поможет»