Во время прогулки Джен рассказала о планах на встречу Люси: она приезжала на следующий день, и, хотя они еще не договорились о месте встречи, меня пригласили к ним присоединиться.
Исходя из ее описания, Люси точно выполняла функции поиска близости и зоны безопасности во время расставания и развода Джен. Но мне было интересно, смогла ли она действовать так же после недавней аварии. На тот момент Люси уже жила в Нью-Йорке, и я сомневаюсь, что после аварии Джен с сотрясением мозга могла долго разговаривать по телефону или быть онлайн.
– Я, конечно, тогда об этом не знала, – сказала Джен, – но моя мама написала Люси сразу после аварии, и она приехала в больницу через пару дней.
Я подумал, что это закрывает поиск близости, но что насчет зоны безопасности? Каким образом Люси дала Джен комфорт и поддержку?
– Она помыла меня.
– Помыла? – переспросил я.
– Именно. Из-за установленной капельницы мне нельзя было мыться самостоятельно. Так что Люси пошла в душ со мной. Я была раздета, а она закатала рукава и помыла мне голову, потерла тело мочалкой и заплела волосы.
Это было наиболее пикантное описание зоны безопасности в моем опыте.
– В тот момент это казалось мне абсолютно нормальным, и никому другому я бы это не доверила, – сказала Джен. – Именно так взрослая женщина понимает, что у нее есть лучшая подруга.
Когда мы сворачивали на очередной круг по кварталу, я осознал, что, несмотря на все, через что Джен прошла за последнее время, в чем-то ей очень повезло.
Я попрощался с Джен и Чифом в тот день, размышляя о том, что, судя по рассказам, Люси повезло иметь надежную привязанность.
Но что, если бы это было не так? Как лучше всего вести себя с друзьями, стиль привязанности которых – тревожный или избегающий?
«Ведите себя с ними, учитывая их защитные механизмы», – советует Гарри Рейс. Иными словами, если ваш друг имеет тревожный стиль, чаще демонстрируйте ему свою доступность и преданность. Если он имеет избегающий стиль привязанности, не требуйте слишком большой близости и оставляйте пространство.
Этот подход работает, но невероятно расстраивает, потому что оказывается, что твой друг не способен стать близким и стабильным компаньоном. Впрочем, одно новаторское исследование дает надежду на взаимодействие с друзьями с ненадежными стилями привязанности, особенно с теми, кто имеет высокий уровень избегания.
Исследователи новозеландского университета отмечают, что «дело не в том, что люди с избегающим стилем привязанности не хотят или не нуждаются в заботе и поддержке. Это не так. Они хотят защитить себя от пренебрежения и боли, которых ожидают, если будут тянуться к партнеру или полагаться на него»126.
Это исследование проводилось на основе романтических отношений, но результаты применимы и к дружбе. Установлено, что средний уровень поддержки может лишь активировать страх зависимости у человека с избегающим стилем, в то время как очень высокий уровень может пробить защитные барьеры и позволить ему положительно реагировать на помощь со стороны.
Но не все виды поддержки работают. Эмоциональная: например, выражение заботы или слова о том, что вы понимаете и сочувствуете, не особо помогает. Но когда люди с избегающим стилем постоянно получали очень высокий уровень практической помощи: поиск информации, предложение конкретных действий и решений проблем, их защитные барьеры падали.
Так что, если ваш друг имеет избегающий стиль привязанности, не требуйте от него слишком много самораскрытия или близости и оставляйте ему личное пространство. Но если вы искренне хотите теплых отношений с этим человеком, старайтесь оказывать поддержу в виде информации, советов и помощи в решении проблем. Со временем этого может стать достаточно, чтобы позволить ему открыться, доверять и делиться в более близкой и личной дружбе.
К сожалению, этот подход не работает с друзьями с тревожным стилем. Установлено, что даже высокого уровня эмоциональной и практической поддержки недостаточно, чтобы соответствовать их «ненасытному желанию близости»127. Люди с тревожным стилем склонны интерпретировать заботу как намек на их собственную некомпетентность, который стимулирует их негативное восприятие себя, обидчивость и недовольство. «Несмотря на стремление к поддержке, люди с тревожным стилем часто не способны ценить поддержку или успокаиваться благодаря ей», – отмечают исследователи128.
Лучшим подходом в отношении друга с тревожным стилем будет постоянное подтверждение своей доступности и преданности. Но профессор Рейс предупреждает, что потребность высокотревожного человека в поддержке может быть «настолько огромной, что ее невозможно удовлетворить». Более того, некоторые люди с тревожным стилем «настолько остро хотят поддерживать связь, что со временем начинают ненавидеть эту зависимость и сами отношения, отдаляются или инициируют разрыв». Хорошей стратегией может быть игнорирование таких эмоционально разрушительных периодов: в большинстве случаев прекращение отношений будет временным129.
«Собираюсь в ресторан „У Ника“ в Джорджтауне на встречу с Люси», – написала Джен на следующий день.
Она шла на встречу со своими друзьями, которые были у нее в гостях. Чифа они брали с собой, и меня пригласили тоже.
Дорога к Вашингтонской гавани шла через центр города. В какой-то момент, когда мы проходили мимо стройки, Джен на мгновение потеряла равновесие. Она сказала, что громкие звуки вызывают у нее острую стрессовую реакцию.
Люси рядом с рестораном не оказалось. Джен не могла зайти внутрь с собакой, поэтому она написала Люси, что мы будем снаружи. Пока мы ждали, Джен стянула с пятки кроссовок и разглядывала появившуюся мозоль.
Затем я увидел, как из ресторана вышла молодая женщина – я узнал ее издалека благодаря фотографии в гостиной Джен: длинные рыжие волосы, собранные в пучок.
– Это Люси?
– Боже мой! – закричала Джен. Вместо того, чтобы надеть кроссовок, она побежала к ресторану.
КЛЮЧОМ К УКРЕПЛЕНИЮ отношения становится внимание к защитным механизмам друга с ненадежным стилем привязанности.
Держа Чифа за поводок, я наблюдал, как Джен обняла свою лучшую подругу, немного отстранилась, улыбнувшись, и затем обняла ее еще раз.
Они подошли, держась за руки. Джен представила нас друг другу, а затем Люси наклонилась, чтобы надеть кроссовок Джен ей на ногу и завязать шнурок. Пока она это делала, Джен без остановки рассказывала о том, что произошло с момента их последнего разговора. Это напомнило мне ребенка, который пришел из школы с таким количеством новостей для мамы, что он не замолкает ни на секунду.
– Жаль, что ты пришла с собакой, – сказала Люси. – Так бы ты могла зайти в ресторан.
– Люблю тебя, – ответила Джен.
– И я тебя люблю.
Они снова обнялись, и Джен опустила голову на плечо Люси. Затем она развернулась спиной к спине и соединила их руки. Люси это не удивило. Я предположил, что так они развлекались, когда были младше.
– Так кто из вас пацанка, а кто леди?
– Я точно леди, – ответила Люси.
– Так, когда мы увидимся? – спросила Джен, имея в виду более длительную встречу, чем короткий диалог у ресторана. Люси согласилась поужинать с Джен и ее друзьями, а пока те вызвались присмотреть за Чифом, чтобы девушки вместе зашли в ресторан.
Уходя, Люси поддерживала Джен за локоть. На этом моменте я их покинул.
Близкая дружба с Люси удовлетворяла базовые потребности Джен в безопасности и постоянной близости, особенно когда она оказалась в тяжелой жизненной ситуации. Размышляя о своих друзьях, мы можем спросить себя: есть ли у них потребности, которые можем удовлетворить только мы?
Глава 9Стареем: привязанность и взросление
Ранним воскресным утром раздался звонок.
– Питер, это Дора! Срочно приезжай, я звоню в «Скорую».
Это была сиделка, которая ухаживала за моим отцом. Я оделся за минуту и вышел из дома, ожидая, что мы поедем в больницу. В квартире отца Дора подошла ко мне, качая головой.
– Он умер, – сказала она.
Я зашел в спальню.
Страшно видеть мертвым своего отца, пусть ему и было девяносто шесть лет. То, чего ты боялся всю жизнь с момента осознания смертности родителей, произошло, и теперь точно известно, когда и где.
Папа лежал на полу лицом к кровати, на которой он спал в одиночестве последние шесть лет после смерти матери. На его лбу виднелась глубокая рана. Я предположил, что ночью он поднялся в туалет, но рухнул на стеклянный прикроватный столик, когда случился инфаркт. Или, как позже предположил медицинский работник, он проснулся от боли в сердце, попытался встать и упал.
Я не ожидал, что мой отец умрет, пока я работаю над этой книгой, но сложилось так. Оглядываясь назад, я вижу, что его смерть и предшествующий ей период иллюстрируют, как стиль привязанности влияет на людей по мере того, как они становятся старше. Старение и болезни, угрожающие жизни и благополучию, активируют систему привязанности.
Как и во многих других ситуациях, люди с надежным стилем привязанности склонны лучше справляться с угрозами и стрессовыми ситуациями. Это должно напомнить родителям, что, заботясь о новорожденном, мы заботимся и о взрослом, которым он станет.
Летним днем 1985 года мой отец продал свой типографский бизнес. Ему тогда было шестьдесят девять лет. Он и его брат основали «Грейт Лейкс Пресс» в период Великой депрессии, когда им было слегка за двадцать. К моменту продажи, спустя сорок лет, фирма расширилась и заняла несколько кварталов, в ней работало больше четырехсот человек. Сделка была выгодной, покупатель платил наличными, но для моего отца это означало моментальный выход на пенсию. Мне было интересно, как он справился с такой резкой сменой статуса.