Однако, хотя высочайшие церковные авторитеты и не осуждали войны, на Западе все же встречались мыслители, которых она возмущала. Германец Бруно Кверфуртский, принявший мученическую смерть от рук язычников-пруссов в 1009 году, приходил в негодование из-за войн, которые вели современные ему императоры с единоверцами-христианами: Оттон II с французским королем, Генрих II с поляками. Движение за мир уже началось во Франции. Собор, прошедший в Шарру в 989 году, куда съехались аквитанские епископы защищать неприкосновенность духовенства, выступил с предложением, чтобы церковь гарантировала беднякам мирную жизнь. На соборе в Ле-Пюи на следующий год предложение повторили уже тверже. Ги Анжуйский, епископ Пюиский, заявил, что без мира никто не может лицезреть лика Господа, и поэтому побуждал всех людей стать сынами мира. Несколько лет спустя Гийом Великий, герцог Аквитанский, продолжил эту мысль. На соборе в Пуатье, который он созвал в 1000 году, было постановлено, что отныне споры надлежит решать не силой оружия, а правосудием, и любой, кто откажется подчиниться этому правилу, подлежит отлучению от церкви. Герцог и его знать торжественно поклялись соблюдать запрет; и король Франции Роберт Благочестивый последовал их примеру, введя аналогичное правило на своих землях. Движение за мир по-прежнему интересовало церковь главным образом с точки зрения сохранения ее имущества от лишений и бедствий войны; и с этой целью прошел еще целый ряд соборов. В Вердене-сюр-ле-Ду в 1016 году была составлена формула клятвы, которую приносила знать, обязуясь никогда насильно не забирать в свои войска ни священников, ни крестьян, не топтать их посевы и не отнимать у них домашнего скота. Клятву стали добровольно приносить во всей Франции под возгласы собравшихся священников и прихожан: «Мир! Мир! Мир!»
Этот успех подвиг некоторых восторженных епископов пойти еще дальше. В 1038 году Аймон, архиепископ Буржский, повелел, чтобы всякий христианин старше пятнадцати лет объявил себя врагом нарушителей мира и был готов при необходимости выступить против них с оружием в руках. Создавались мирные лиги и сначала действовали эффективно, но вторая половина архиепископского повеления оказалась более заманчивой, чем первая. Толпы вооруженных крестьян под предводительством священников стали громить замки неуступчивых аристократов, и это нищенское ополчение вскоре начало действовать так огульно и приводить к таким разрушениям, что властям пришлось разбираться с ним силой. После того как великая Лига мира сожгла деревню Бенси, граф Деоля Одон разгромил ее на берегах Шера. По нашим сведениям, в битве погибло не менее семисот священников.
Между тем предпринимались и более здравые попытки ограничить войну. В 1027 году Олиба, епископ Вика, созвал синод в Тулуже, что в Руссильоне, который запретил всякие военные действия в день отдохновения. Эта идея перемирия, которое распространяется на святые дни, была расширена, когда под влиянием великого клюнийского аббата Одилона епископы Прованса, которые, по их собственному утверждению, выступали от имени всей галльской церкви, в 1041 году направили послание итальянской церкви, требуя, чтобы Божье перемирие соблюдалось также и в Страстную пятницу, Великую субботу и в праздник Вознесения. Церковь Аквитании уже последовала по стопам Прованса. Но герцогство Бургундское пошло еще дальше и присовокупило к перемирию все дни между вечером среды и утром понедельника, а также добавило период от начала Рождественского поста до первого воскресенья после Богоявления, а к неделе после Пасхи — еще Великий пост и Страстную неделю. В 1042 году Вильгельм Завоеватель, устанавливая законы для Нормандии, включил в перемирие период между Молебственными днями[24] до праздничной недели после Пятидесятницы. В 1050 году собор в Тулуже рекомендовал прибавить к нему также три праздника Девы Марии и дни главных святых. К середине века идея перемирия Господня, казалось, уже вполне укоренилась; и великий Нарбоннский собор 1054 года попытался скоординировать его с идеей Божьего мира, защищая имущество церкви и бедняков от бедствий войны. И то и другое христианам надлежало соблюдать под страхом отлучения, а кроме того, собор постановил, что христианин не должен убивать другого христианина, «ибо лишающий жизни христианина проливает кровь Христову».
На деле движения за мир редко бывают столь же внушительны, как в теории, и движения XI века не стали исключением. Сами властители, которые сильнее всех отстаивали идею Божьего перемирия, сами не соблюдали его правил. Именно в субботу Вильгельм Завоеватель сражался со своим единоверцем-христианином Гарольдом при Гастингсе; а Анна Комнина с ужасом писала о том, что, пока ее церковь честно старалась избегать войны в святые дни, западные короли напали на Константинополь прямо на Страстной неделе, а в их армиях было немало вооруженных и сражавшихся священников. Да и церковное имущество, как прекрасно знали римские папы по собственному опыту, вовсе не было неприкосновенным для мирян. Воинственность Запада и его страсть к военной славе нельзя было победить так просто. Разумнее было возвратиться к прежнему курсу и перевести эту энергию в русло войны с язычниками.
Странам Запада мусульманская угроза казалась куда более страшной, чем византийцам вплоть до тюркского вторжения, да и тюрки больше беспокоили византийцев как варвары, чем как иноверцы. Со времен провала арабов под Константинополем в начале VIII века военные действия на восточной границе христианства велись повсеместно, но недостаточно яростно, чтобы угрожать самой целостности империи, и война никогда надолго не прерывала торгового и интеллектуального обмена. Арабы почти в той же степени, что и византийцы, были наследниками греко-римской цивилизации. Они вели довольно похожий образ жизни. Византиец куда уютнее чувствовал себя в Каире или Багдаде, чем в Париже или Госларе или даже в Риме. За редким исключением периодов кризиса и репрессий, власти империи и халифата не принуждали подданных к переходу в иную веру и допускали свободу вероисповедания. Чванливые халифы порой презрительно отзывались о христианских императорах и порой взимали с них дань, но, как показала вторая половина X века, византийцы представляли собой грозного и хорошо организованного противника.
Западные христиане не могли разделить византийской терпимости и уверенности. Они гордились своею верой и тем, что являются, как им думалось, наследниками Рима, однако они с неприязнью осознавали, что во многих отношениях исламская цивилизация стоит выше европейской. Мусульмане господствовали в Западном Средиземноморье от Каталонии до Туниса. Мусульманские пираты разоряли христианские корабли. Рим разграбили мусульмане. Они построили разбойные замки в Италии и Провансе. Из своих оплотов в Испании они, казалось, снова смогут перейти границы и хлынуть через Пиренеи во Францию. Западное христианство не располагало организацией, которая могла бы отразить это нападение. Отдельные герои, начиная с дней Карла Мартела, порой громили нашествия сарацин, а империя Карла какое-то время обеспечивала необходимый бастион. В 915 году папа Иоанн X в сотрудничестве с константинопольским двором сформировал лигу христианских государей, чтобы выгнать мусульман из их крепости на Гарильяно. В 941 году византийцы вместе с Гуго Прованским атаковали их замок во Фрежюсе. Предприятие оказалось неудачным из-за отступления Гуго в последнюю минуту; но в 972 году лига прованских и итальянских правителей завершила работу. Однако такие альянсы были локальными, эпизодическими и недолгими. Существовала потребность в более эффективной координации и более сосредоточенных усилиях. И нигде эту потребность не понимали лучше, чем в Риме, где всегда помнили о разграблении храма Святого Петра в 846 году.
В XI веке испанские мусульмане представляли весьма реальную угрозу для христианства. Позиции, которые христиане отвоевали раньше, были утрачены. В середине века великий халиф Абд ар-Рахман III был неоспоримым владыкой полуострова. Его смерть в 961 году принесла некоторое облегчение, так как его преемник аль-Хакам II был человеком мирным и его больше волновали войны с Фатимидами и Идрисидами Марокко. Но после смерти аль-Хакама в 976 году на сцене стал доминировать воинственный визирь Мухаммад ибн Абу Амир по прозвищу аль-Мансур, Победитель, прозванный испанцами Альмансор. Ведущей христианской державой в Испании было королевство Леон. Оно приняло на себя тяжесть нападения аль-Мансура. В 981 году он взял город Самору на юге королевства. В 996 году он разграбил сам Леон, а на следующий год сжег город Святого Иакова — Сантьяго-де-Компостела, который считался третьим важнейшим местом паломничества после Иерусалима и Рима. Однако аль-Мансур принял меры для того, чтобы не осквернить само святилище. Уже в 986 году он захватил Барселону. Казалось, что он вот-вот уже перейдет Пиренеи, как вдруг его постигла смерть в 1002 году. После его кончины мусульманская мощь пошла на убыль. Пиратам из Африки удалось разграбить Антибы в 1003 году, Пизу — в 1005-м и еще раз в 1016-м и Нарбонну — в 1020-м. Но организованная мусульманская агрессия на время закончилась. Наступило время для контрнаступления.
Это контрнаступление спланировал Санчо III по прозвищу Великий, король Наварры. В 1014 году он попытался организовать альянс христианских государей для борьбы с иноверцами. Его собратья в Леоне и Кастилии были готовы оказать помощь, а также он нашел активного союзника в лице Санша-Гийома, герцога Гасконского. Но король Франции Роберт не дал ответа на его призыв. Санш-Гийом не достиг никаких конкретных целей, но между тем заинтересовал куда более ценного союзника. Огромная организация Клюнийского аббатства при двух великих настоятелях, чье правление продлилось 115 лет, Одилона, который сменил предшественника в 994 году и умер в 1048-м, и его преемника Гуго, который дожил до 1109 года, обратила особое внимание на испанские дела. Клюнийцев всегда заботило благополучие паломников, и они с радостью помогали управлять паломническим движением в Компостелу, да и охранять испанское христианство в целом. Вероятно, именно влияние клюнийцев заставило Рожера де Тосни из Нормандии, хотя тут могло сыграть роль и его собственное норманнское честолюбие, прийти в 1018 году на помощь графине Эрселинде Барселонской, когда ей угрожали мусульмане. При Санше и его преемниках клюнийцы еще крепче взяли в свои руки испанскую церковь и вывели ее в первые ряды реформистского движения. Поэтому папы не могли не взир