[30].
В середине века вторжения нормандцев в Южную Италию сделали желательным политический союз между папой и восточным императором. Но теперь реформированное папство полностью отдалось политике единообразия и желало устранить богослужебную практику, существовавшую в греческих церквях Южной Италии, которую копировали многие итальянские церкви вплоть до самого Милана. В 1043 году гордый и честолюбивый Михаил Керуларий стал константинопольским патриархом и с не меньшим пылом вознамерился стандартизировать практику в своей сфере влияния. Первоначально им двигало стремление легче поглотить в православии церкви недавно оккупированных армянских провинций, где были другие порядки, например там причащались опресноками. Но его политика затрагивала и латинские храмы в византийской Италии, а также церкви, устроенные в самом Константинополе для иноземных купцов, паломников и солдат варяжской стражи. Когда эти церкви отказались подчиниться, их закрыли по приказу патриарха, и он со своими приближенными начал издавать трактаты с осуждением латинских обычаев.
Похоже, Керулария не интересовали теологические тонкости. Он был готов вернуть имя папы в диптих, если Рим ответит тем же. Споры шли из-за обрядов, поэтому они обозначили проблему границы между церквями в Италии, которая еще сильнее обострилась после вторжения нормандцев, принадлежавших к латинской церкви. Переговоры начал правитель византийской Италии ломбардец Аргил, подданный Византии, который сам следовал латинскому обряду. Император доверял ему, но Керуларий не мог его не подозревать, и обстоятельства сыграли на руку патриарху. В 1053 году нормандцы захватили папу Льва IX, прежде чем он успел назначить легатов для поездки из Рима в Константинополь. Когда легаты во главе с кардиналом Гумбертом Сильва-Кандидским прибыли в Константинополь в январе 1054 года, император принял их с почестями; но Керуларий спросил, действительно ли их назначил папа и может ли папа, находясь в неволе, выполнить какие-либо данные ими обещания. В апреле, прежде чем обсуждение успело к чему-то прийти, Лев скоропостижно скончался, и легаты потеряли всякий официальный статус, если он у них и был. Это случилось за год до избрания нового папы, и никто не знал, какова будет политика будущего главы западной церкви. Керуларий отказался вести переговоры. Несмотря на желание императора прийти к согласию, страсти разгорелись, пока в конце концов легаты не уехали в гневе, оставив на алтаре Святой Софии буллу, которая отлучала патриарха и его советников, но при этом явно признавала православие византийской церкви. В ответ патриарх созвал синод, который осуждал буллу как продукт трех безответственных субъектов и сокрушался о включении филиокве в Символ веры, а также о гонениях на женатых священников, но не упоминал ни римской церкви в целом, ни других бытовавших в ней спорных практик. По сути ситуация никак не изменилась, хотя озлобленность возросла.
Церкви Александрии и Иерусалима не принимали участия в этом эпизоде. Патриарх Антиохийский Петр III явно считал, что Керуларий делает из мухи слона. Его церковь продолжала поминать имя папы в своих диптихах, и он не видел причин прекращать это. Возможно, он опасался, что Керуларий, чьи амбиции вызывали у него подозрения, лелеет замыслы лишить независимости его самого. Вероятно, он симпатизировал политике императора. Более того, он не мог поддержать введение единообразных обрядов и практик, ибо в его епархии были церкви, где богослужения проводились по сирийскому обряду, и многие из них находились за политическими границами империи. Он не мог ввести там единообразия, даже если бы и захотел. И он не стал вмешиваться в ссору.
За последующие десять лет отношения несколько улучшились. В 1059 году Михаил Керуларий был низложен. Вскоре после его исчезновения в Константинополе снова открылись латинские церкви. В Южной Италии все сильнее становились нормандцы, которые с 1059 года были верными союзниками папы, и потому Византия уже не могла настаивать на исполнении тамошним духовенством ее церковных требований. В 1061 году Рожер Нормандец отправился отвоевывать Сицилию у арабов при поддержке понтифика, сподвигшего его на эту святую войну. Византийцам и там пришлось столкнуться с утратой власти над христианскими общинами. В 1073 году император Михаил VII решил непременно достичь взаимопонимания с Римом. После завоевания Бари нормандцами в 1071 году он боялся дальнейшей агрессии, которую могло бы пресечь влияние папы. Тем временем в Малую Азию нахлынули туркмены. Михаил отчаянно нуждался в солдатах, а набрать их на Западе было бы легче при сочувствии папы. В 1073 году римским понтификом под именем Григория VII был избран кардинал Гильдебранд, уже прославившийся как человек энергичный и целеустремленный. Григорий был убежден в верховенстве престола Свя того Петра и потому не стал даже посылать интронизационного письма никому из восточных патриархов. Но Михаил посчитал благоразумным сделать дружеский жест. Он направил новому папе поздравительное послание, намекая в нем на то, что ему хотелось бы установить более тесную связь. Польщенный, Григорий послал легатом в Константинополь патриарха Градо Доминика разведать тамошнюю обстановку.
После доклада Доминика Григорий убедился в искренности Михаила. Он также узнал о ситуации в Малой Азии. Она серьезно осложняла движение паломников. Сама Палестина еще не была закрыта для пилигримов, но добраться туда через Анатолию вскоре будет невозможно, если не остановить вторжения туркменов. Сделав ход, достойный хитроумного государственного мужа, Григорий стал планировать новый курс. Священную войну, которая так успешно велась в Испании, следует распространить и на Азию. Его друзьям в Византии требуется военная помощь. Он пошлет к ним армию христианских рыцарей под началом церкви. И по такому случаю, поскольку еще оставались нерешенные церковные проблемы, папа возглавит их лично. Его войска изгонят нечестивцев из Малой Азии, и тогда он устроит в Константинополе собор, на котором христиане Востока решат свои споры в благодарном смирении, признав владычество Рима.
Знал ли император Михаил о намерениях папы, и если да, приветствовал ли он их, нам неизвестно. Ибо Григорий так и не смог исполнить свой замысел. Непреклонная прямота его политического курса все глубже и глубже завлекала его в проблемы Запада. Восточные амбиции пришлось пока отложить. Но он не забыл о них и не потерял к ним интереса.
В 1078 году Михаил VII был низложен. Услышав об этом, Григорий сразу же отлучил узурпатора Никифора Вотаниата. Вскоре после этого в Италии появился некий авантюрист и заявил, что он и есть сверженный император. Нормандцы какое-то время склонялись к тому, чтобы ему поверить, и Григорий оказал ему свою поддержку. Когда Никифор, в свою очередь, был сменен в апреле 1081 года Алексеем Комнином, нового императора тоже постигло отлучение. В июне Алексей написал папе, стремясь вернуть себе его расположение и заручиться его помощью в сдерживании агрессивных поползновений Роберта Гвискара, но не получил ответа. Тогда император нашел более многообещающего союзника в лице германского монарха Генриха IV. Между тем он закрыл латинские церкви в Константинополе. Византийцам казалось очевидным, что папа объединился с вероломными безбожниками-нормандцами. Они из уст в уста передавали фантастические истории о том, как он горд и немилосерден; а когда папа умер, запутавшись в сети несчастий, сотканных его же политикой, они с радостью встретили эту новость, увидев в ней Божий суд.
В 1085 году, когда скончался Григорий VII, отношения между восточным и западным христианством никогда еще не были настолько холодны. Восточный император был отлучен римским папой, который открыто подстрекал беспринципных авантюристов к нападениям на их же единоверцев-христиан, а главный враг святейшего отца король Германии открыто получал финансовую помощь от Византии. Ненависть и злоба росли с обеих сторон. Но фактически раскола еще не произошло. Государственная мудрость еще могла бы сохранить единство христианства. В императоре Алексее Восток получил государственного мужа, достаточно гибкого и мудрого. А теперь и на Западе суждено было подняться деятелю того же калибра.
Одо де Лажери родился в благородном семействе в области Шатильон-сюр-Марн около 1042 года. Получать образование его послали в школу при Реймсском соборе под руководством святого Бруно, позднее основавшего орден картузианцев. Он остался в Реймсе, стал каноником, а затем архидиаконом собора, но все это его не удовлетворяло. Внезапно он решил уйти в Клюнийское аббатство. В 1070 году его принял туда аббат Гуго, распознавший его таланты. Он пробыл там некоторое время приором, а затем был переведен в Рим. Вскоре он получил возможность проявить себя, и в 1078 году Григорий VII назначил его кардиналом-епископом Остии. С 1082 по 1085 год он был легатом во Франции и Германии и по возвращении оставался с Григорием в последние несчастливые дни его папства. После смерти Григория в ссылке, когда в Риме царил антипапа Гиберт, верные кардиналы избрали вместо него слабого и не желавшего такой чести аббата Монте-Кассино, который взял имя Виктор III. Кардинал Остии не одобрил его избрания и не скрывал этого. Но папа Виктор не таил на него зла и на своем смертном одре в сентябре 1087 года рекомендовал кардиналам выбрать его своим преемником. Было известно, что и Григорий VII желал его восшествия, но конклав встретился в Террачине лишь в марте 1088 года, где и избрал его папой под именем Урбан II.
Урбан прекрасно подходил для своей задачи. У него была импозантная внешность, высокий рост, красивое лицо и борода, обходительные манеры и убедительная речь. Если ему и не хватало огня и целеустремленности Григория VII, то он превосходил своего предшественника широтой кругозора и умением общаться с людьми. Также он не был настолько горд и упрям, как Григорий, но не был и слаб. За свою верность папе и собственным убеждениям он отсидел в германском узил