ины. Численность войск и былое высокое положение придавало Готфриду престиж, который усиливался его приятными манерами и привлекательной наружностью, ибо он был высок, хорошо сложен и красив, с бородой и шевелюрой соломенного цвета — идеальный портрет северного рыцаря. Однако военачальником он был не бог весть каким, а как личность полностью находился в тени своего младшего брата Балдуина.
Двое братьев Готфрида тоже решили возложить на себя крест. Старший — Эвстахий III, граф Булонский, отправился в путь без особого воодушевления, и ему все время не терпелось вернуться в его богатые земли, лежавшие по обе стороны от Ла-Манша. Солдат у него было намного меньше, чем у Готфрида, и в силу этого он не возражал против того, чтобы тот считался лидером. Видимо, добирался он отдельно от брата, через Италию. Их младший брат Балдуин, ехавший вместе с Готфридом, был сделан из другого теста. Его предназначали для церкви, и поэтому он не получил ничего из семейных владений. Однако, хотя обучение в знаменитой реймсской школе воспитало в нем неискоренимую любовь к культуре, по характеру он не годился в священнослужители. Он вернулся к мирской жизни и, по всей вероятности, поступил на службу к брату Готфриду в Лотарингии. Братья являли собой разительный контраст. Даже ростом Балдуин был выше Готфрида. Он был темноволос, тогда как другой был блондин, хотя кожа у него была белоснежная. Готфрид отличался обходительными манерами, Балдуин вел себя высокомерно и холодно. У Готфрида были простые вкусы, Балдуин, хотя и умел терпеть лишения, предпочитал пышность и роскошь. В личной жизни Готфрид проявлял целомудрие, Балдуин предавался распутству. Балдуин с восторгом отнесся к планам Крестового похода. На родине у него не было будущего, но на Востоке его, возможно, ждало собственное царство. Отправляясь в путь, он взял с собой жену-нормандку Годверу де Тосни и маленьких детей. Возвращаться он не собирался.
К Готфриду и его братьям присоединилось множество знаменитых рыцарей из Валлонии и Лотарингии: их кузен Балдуин Ретельский, сеньор Ле-Бурга, Балдуин II, граф Эно, Рено, граф Тульский, Гарнье из Гре, Дудо из Конц-Саарбурга, Балдуин из Ставло, Пьер из Стене и братья Генрих и Готфрид из Эша.
Возможно, именно потому, что Готфрид не определился в своем отношении к папству в качестве сторонника императора, он решил добираться не через Италию, в отличие от остальных предводителей крестоносцев. Вместо этого он собирался ехать через Венгрию, по пути не просто народного похода, а, как гласила популярная на Западе легенда, по стопам его предка Карла Великого, когда тот совершал паломничество в Иерусалим. Он выехал из Лотарингии в конце августа и через несколько недель пути вверх по Рейну и вниз по Дунаю в начале октября прибыл к венгерской границе на реке Лайта. Оттуда он направил посольство во главе с Готфридом из Эша, которому уже доводилось общаться с венгерскими вельможами, к королю Кальману просить у него разрешения на проход через его территорию.
Кальман незадолго до того слишком серьезно пострадал от рук крестоносцев, чтобы обрадоваться очередному нашествию. Он продержал посольство без ответа восемь дней, после чего заявил, что встретится с Готфридом в Шопроне для разговора. Готфрид явился туда с несколькими рыцарями и получил приглашение провести несколько дней при венгерском дворе. Во время этого визита ему удалось произвести на Кальмана благоприятное впечатление, и король разрешил Готфриду вместе с его армией пройти через Венгрию при условии, что у него в качестве заложника останется Балдуин вместе с женой и детьми, который, как он догадывался, был самым опасным из участников экспедиции. Когда Готфрид вернулся к войскам, Балдуин поначалу отказался остаться в заложниках, но потом все же согласился, и Готфрид со своей армией вошел в Венгерское королевство у Шопрона. Кальман обещал предоставить им провизию по сходной цене, а Готфрид разослал по своим войскам глашатаев, объявивших, что всякое насилие против местных жителей будет караться смертью. После этих предосторожностей крестоносцы мирно промаршировали по Венгрии, а король и его армия пристально наблюдали за ними на протяжении всего пути. Потратив три дня на пополнение запасов в Мангьелозе, недалеко от византийской границы, Готфрид добрался до Земуна в конце ноября и организованно переправил свои войска через Саву в Белград. Сразу же после переправы заложники были ему возвращены.
Имперские власти, вероятно предупрежденные венграми, уже приготовились к его встрече. Сам Белград лежал заброшенный со времени его разграбления крестьянской армией Петра за пять месяцев до того. Однако солдат пограничной стражи поспешил с докладом в Ниш, где находилась резиденция правителя Никиты и где Готфрида дожидался эскорт. Он сразу выступил в путь и встретил франков в сербском лесу на полпути между Нишем и Белградом. Меры по снабжению их армии уже были приняты, и она без помех продвигалась по Балканскому полуострову. У Филиппополя стало известно о прибытии в Константинополь Гуго Вермандуа и чудесных дарах, которые получили он и его сподвижники. Новости произвели такое впечатление на Балдуина из Эно и Генриха из Эша, что они решили поторопиться и прийти в столицу раньше основных сил, чтобы заполучить свою долю подарков, прежде чем явятся остальные. Однако прошел слух, причем не вполне безосновательный, о том, что Гуго держат узником, и Готфрид был несколько обеспокоен.
Около 12 декабря армия Готфрида задержалась у Селимврии на Мраморном море. Там крестоносцы, которые дотоле вели себя исключительно дисциплинированно, внезапно сорвались и в течение восьми дней опустошали местность. Причина беспорядка непонятна; но Готфрид попытался оправдать его тем, что это якобы случилось в ответ за пленение Гуго. Император Алексей незамедлительно прислал двух франков, находившихся у него на службе, Рауля Пельделау и Рожера, сына Дагоберта, чтобы образумить Готфрида и убедить его мирно продолжить путь. Это им удалось, и 23 декабря армия Готфрида прибыла в Константинополь и по просьбе императора расположилась лагерем за городом в верхней части Золотого Рога.
Прибытие Готфрида с большой и прекрасно экипированной армией поставило перед императорским правительством трудную задачу. Добиваясь своих политических целей, Алексей хотел заручиться преданностью Готфрида и затем как можно скорее отправить его опасное полчище вон из окрестностей столицы. Сомнительно, что император действительно подозревал, как предполагает его дочь Анна, будто бы Готфрид замыслил прибрать к рукам сам Константинополь. Однако городские предместья уже сильно пострадали от рук буйных приверженцев Петра Пустынника. Рискованно было оставлять их на милость армии, которая уже доказала, что может вести себя так же беззаконно, и к тому же была гораздо лучше вооружена. Но сначала император хотел добиться от Готфрида клятвы верности. Поэтому, как только герцог устроился у себя в лагере, к нему послали Гуго Вермандуа, чтобы уговорить его встретиться с императором. Гуго, вполне довольный отношением к нему со стороны византийского монарха, охотно взял на себя эту задачу.
Готфрид отказался от приглашения императора. Он чувствовал, что эта игра ему не по зубам. Позиция Гуго его озадачила. Его войска уже вступили в контакт с остатками крестьянской армии Петра, и в большинстве своем они оправдывали свой недавний провал предательством со стороны императора. Их рассказы повлияли на Готфрида. Как герцог Нижней Лотарингии, он уже принес присягу верности лично императору Генриху IV и, возможно, считал, что это не позволяет ему приносить подобную же клятву сопернику Генриха, восточному императору. Более того, он не хотел предпринимать никаких важных шагов до того, как посоветуется с другими вождями крестоносцев, которые, по его сведениям, должны были вскорости прибыть. Гуго вернулся во дворец, не получив для Алексея никакого ответа.
Алексей разгневался и неосмотрительно решил образумить Готфрида тем, что закрыл ему доступ к обещанным припасам для войск. Пока Готфрид колебался, Балдуин сразу же принялся совершать набеги на окрестности и прекратил, только когда Алексей пообещал снять блокаду. В то же время Готфрид согласился перенести своей лагерь из Золотого Рога в Перу, лучше укрытую от зимних ветров, где императорская полиция могла пристальнее присматривать за ними. Некоторое время обе стороны не делали никаких шагов. Император в достаточной мере предоставлял западным войскам снабжение, а Готфрид со своей стороны заботился о поддержании дисциплины. В конце января Алексей снова пригласил его к себе, но тот опять не пожелал связывать себя обязательствами до того, как к нему присоединятся другие лидеры похода. Он послал своего кузена Балдуина из Ле-Бурга, Конона Монтегю и Жоффруа из Эша во дворец выслушать предложения императора, но по их возвращении не дал никакого ответа. Алексей не хотел провоцировать Готфрида, опасаясь, как бы он снова не начал разорять страну. Позаботившись о том, чтобы у лотарингцев не было связи с внешним миром, он ждал, пока у Готфрида не кончится терпение и он не станет посговорчивей.
В конце марта Алексей узнал, что в Константинополь скоро прибудут другие крестоносные армии. Он почувствовал неободимость добиться хоть какой-то определенности и начал уменьшать количество поставляемых в лагерь крестоносцев припасов. Сначала он перестал выдавать корм для лошадей, потом, когда подошла Страстная неделя, рыбу и, наконец, хлеб. Крестоносцы в ответ стали каждый день совершать набеги на соседние деревни и в конце концов вступили в конфликт с печенежскими войсками, которые выполняли в округе полицейские функции. В отместку Балдуин устроил печенегам засаду. Шестьдесят человек было схвачено, многие из них распрощались с жизнью. Воодушевленный этим маленьким успехом и чувствуя, что теперь он обязан взять в руки оружие, Готфрид решил перенести лагерь и напасть на саму столицу. Ободрав до нитки и подпалив дома в Пере, где жили его люди, он повел их по мосту над верховьями Золотого Рога, подошел к городским стенам и атаковал ворота, которые вели в квартал Влахерны, где располагался императорский дворец. Едва ли он хотел добиться чего-то большего, чем просто оказать давление на императора, но греки заподозрили, что его целью было захватить империю.