Кто вошел в число выборщиков, мы не знаем. Вероятно, какие-то сановники церкви и старшие ленные рыцари главных сеньоров похода. Сначала корону предложили Раймунду, но он отказался. Его отказ всегда удивлял историков, ведь он так явно стремился стать главой похода. Однако он понимал, что его кандидатура не будет искренне поддержана большинством крестоносцев и что его соратники на самом деле никогда не будут ему повиноваться. Даже его собственные солдаты, которым не терпелось вернуться в Европу, заявили, что не желают его согласия. Поэтому он объявил, что не хочет короноваться в Святом граде Христа, рассчитывая, что таким образом заставит и всех остальных отказаться от короны. Тогда выборщики с облегчением обратились к Готфриду, которому, как известно, благоволили и Роберт Фландрский, и Роберт Нормандский. Готфрид без большой охоты согласился на высокое звание, но попросил, чтобы его не именовали королевским титулом. Он будет называться Advocatus Sancti Sepulchri — преданным защитником Святого Гроба.
Раймунд посчитал себя обманутым. Но мы не можем сомневаться в искренности Готфрида, когда он отказался надевать корону в том городе, где на Христа возложили терновый венец. Его главным достоинством было то, что его идея благочестия соответствовала идее благочестия типичного крестоносца. Он всегда придерживался того убеждения, что верховная власть в Святой земле должна принадлежать Христовой церкви. Только после смерти Готфрида и после того, как большинство паломников отправилось по домам, оставив после себя колонию честолюбивых авантюристов и практичных дельцов, в Иерусалиме короновали короля.
Раймунд очень плохо отнесся к возвышению Готфрида. Тогда он владел Башней Давида и отказался отдавать ее новому правителю, сказав, что намерен покамест остаться в Иерусалиме и встретить там следующую Пасху и до тех пор будет жить в башне. К нему с увещаниями явились Роберт Фландрский и Роберт Нормандский, и тогда он согласился передать башню в распоряжение епископу Альбары до того момента, как этот вопрос не будет улажен на общем совете. Но вскоре после того, как он выехал из Башни Давида, епископ, не дожидаясь законного решения совета, передал ее Готфриду. Перед Раймундом епископ оправдывался тем, что был безоружен и ему пришлось уступить; но Раймунд Ажильский своими глазами видел огромные запасы вооружения, которые беспомощный прелат взял с собой, въезжая в дом возле храма Гроба Господня. Возможно, его подтолкнули к этому те из людей Раймунда, которым не терпелось убедить своего господина вернуться во Францию. В гневе Раймунд сначала заявил, что немедленно возвращается домой. Он покинул Иерусалим, но направился со всеми своими войсками в долину Иордана. В исполнение указаний, которые дал ему Пьер Бартелеми еще в Антиохии, все его люди взяли по пальмовой ветви, и он повел их от Иерихона к реке. Затем вся честная компания с молитвами и пением псалмов омылась в святом потоке и оделась в чистую одежду; «хотя зачем святой человек велел нам все это делать, мы пока не знаем», — замечает Раймунд Ажильский. Не желая возвращаться в Иерусалим к сцене своего унижения, Раймунд разбил лагерь у Иерихона.
То, что Раймунд не получил иерусалимскую корону, ослабило позиции его сторонников. Когда 1 августа духовенство собралось, чтобы избрать патриарха, Арнульф из Рё победил, несмотря на все старания оппозиции. Уверенный в поддержке лотарингцев и нормандцев Франции и Италии, епископ Мартуранский смог убедить большинство присутствующих избрать Арнульфа. Напрасно Раймунд Ажильский и его товарищи указывали им на то, что избрание не может считаться каноническим, ведь Арнульф не был даже иподиаконом, да и его моральные устои таковы, что в армии о нем даже сочиняли стишки. В войсках приветствовали его назначение. В политике Арнульф придерживался умеренности. Если духовенство ожидало, что он будет навязывать свою волю Готфриду, то оно ошиблось. Возможно, осознавая, что он не имеет достаточного веса, чтобы быть правителем Иерусалима, он ограничился церковными делами. Здесь его целью было латинизировать подвластную ему сферу. С одобрения Готфрида он поставил двадцать каноников, которые стали проводить ежедневные богослужения у Гроба Господня, и дал храму колокола, чтобы созывать людей на молитву — мусульмане не позволяли христианам звонить в колокола. После этого он прогнал оттуда священников восточного обряда, которые проводили службы в храме. В то время, как и сейчас, там находились алтари всех разновидностей восточного христианства, не только православных греков и грузин, но также и армян, сиро-яковитов и коптов. Местные жители-христиане с радостью вернулись в Иерусалим через день после его взятия латинянами, но теперь они пожалели о своих прежних господах. Когда Ифтикар прогнал их из города, несколько православных священников увезли с собой святейшую реликвию Иерусалимской церкви — часть Животворящего Креста. Теперь они не желали отдавать ее патриарху, который пренебрегал их правами. И только пытками Арнульф заставил хранителей святыни рассказать, где они ее прячут. Но, несмотря на растущее возмущение, у местных православных христиан не было иного выбора, кроме как согласиться на латинских иерархов. Их высшее духовенство находилось в рассеянии, а назначить собственных епископов и патриарха в противовес латинским им даже не пришло в голову. В Палестине пока еще не произошло раскола между восточным и западным христианством, хотя Арнульф уже сделал первые шаги к тому, чтобы он стал неизбежным. Еретические церкви, к которым мусульмане относились терпимо, обнаружили, что после латинского завоевания для них начались мрачные времена.
После возвышения Готфрида у него испортились отношения с соратниками, которые прежде держали его сторону. По какой-то причине он вскоре оскорбил Роберта Нормандского, да и Роберт Фландрский к нему охладел. Тем временем Танкред отправился в Наблус, жители которого сообщили в Иерусалим, что готовы сдаться. С ним поехал брат Готфрида Эсташ Булонский, быть может, для того, чтобы не дать ему, как обычно, прибрать к рукам всю добычу. В городе их приняли хорошо, но, видимо, поживы им это не принесло.
Вскоре после их отъезда в Иерусалим прибыло посольство из Египта, которое обвинило франков в нарушении слова и велело им уйти из Палестины. После этого стало известно, что египетская армия под командованием самого визиря аль-Афдаля прибыла по морю в Палестину и приближается к Аскалону. Поэтому Готфрид послал за Танкредом и Эсташем, приказал им спуститься на прибрежную равнину и доложить о передвижениях врага. Они поспешили к Кесарии, затем повернули на юг к Рамле. По пути они захватили несколько высланных египтянами разведчиков и от них раздобыли сведения о численности и диспозиции войск визиря. Узнав, что аль-Афдаль дожидается флота, который должен подойти к нему с дополнительными припасами, и нападение со стороны франков будет для него полной неожиданностью, они послали гонца к Готфриду, чтобы поторопить его и застать египтян врасплох. Готфрид тут же собрал армию и призвал соратников идти вместе с ним. Роберт Фландрский откликнулся на призыв, а Роберт Нормандский и Раймунд, который все еще находился в долине Иордана, ответили, что пока подождут, подтвердятся ли новости. И только после того, как их собственные разведчики доложили об обстановке, они согласились выступить на врага. 9 августа Готфрид вышел из Иерусалима с Робертом Фландрским и всеми своими воинами. Их сопровождал патриарх Арнульф. Когда они прибыли в Рамлу и встретились с Танкредом и Эсташем, епископ Мартуранский получил приказ спешно возвращаться в Иерусалим, чтобы сообщить всем, насколько велика опасность, и призвать всех, кто в силах держать оружие, присоединиться к армии. К тому времени Роберт Нормандский и Раймунд уже убедились в правдивости новостей и десятого числа выехали из Иерусалима. В городе остался лишь крохотный гарнизон, а Петр Пустынник получил указание проводить молебны и крестные ходы, прося у Бога заступничества, и православные бок о бок с латинянами молились о победе христиан. Рано утром 11 августа вся крестоносная рать собралась в Ибелине, в нескольких милях за Рамлой. Она без промедления двинулась на равнину близ Ашдода, где в наступивших сумерках обнаружила и угнала скот, который привезли с собой египтяне для снабжения войск. После короткого ночного отдыха крестоносцы вышли на зеленую и плодородную равнину вокруг Аль-Мадждаля, чуть севернее Аскалона, где стояла армия визиря. В тусклых лучах рассвета они выстроились в боевые порядки, Раймунд справа, со стороны моря, оба Роберта и Танкред — в центре, а Готфрид — слева; и как только войска заняли позиции, они немедленно бросились в атаку на египтян. Аль-Афдаля удалось застигнуть врасплох. Он не выставил дозорных и не ожидал встретить франков так близко. Его воины почти не сопротивлялись и через несколько минут уже бежали в панике. Большая группа египтян укрылась в роще сикомор, где их и сожгли дотла. На левом фланге Раймунд загнал множество врагов в море. В центре Роберт Нормандский и Танкред проникли в глубину вражеского лагеря, и личная гвардия Роберта захватила штандарт визиря и много из его личного имущества. Сам визирь с горсткой воинов сумел бежать в Аскалон и там сел на корабль, который увез его обратно в Египет. Всего за несколько часов крестоносцы одержали полную победу и подтвердили, что Иерусалим останется в их руках.
Победители взяли громадную добычу. Роберт Нормандский выкупил штандарт визиря за двадцать серебряных марок у захватившего его нормандца и преподнес патриарху Арнульфу. Меч визиря продали другому сеньору за шестьдесят безантов. В обозе нашлось огромное количество драгоценных слитков и камней, и вдобавок в руки крестоносцев попало немало оружия, доспехов, лошадей и скота. В субботу 13 августа христиане с триумфом вернулись в Иерусалим, нагруженные трофеями. А все, что нельзя было унести, они сожгли.
Уже тогда крестоносцы осознавали все значение этой победы. Но хотя она гарантировала, что египтяне не вернут себе утраченных владений, это еще не означало, что франки немедленно оккупируют всю Палестину. Египетский флот пока еще господствовал на побережьях и защищал свои портовые города. После битвы Готфрид надеялся захватить Аскалон, чей гарнизон понимал, что не сможет выстоять против сплоченных сил крестоносцев. Но там не забыли об иерусалимской бойне. Аскалонские мусульмане не желали себе такой же участи. Они знали, что в Иерусалиме уцелели только те, кто сдался Раймунду Тулузскому, и поэтому он имел высокую репутацию человека, который держит слово. Тогда они послали в лагерь крестоносцев и сказали, что сдадут город только ему. Готфрид, который с самой их стычки из-за Башни Давида относился к Раймунду с большим подозрением, отказался признавать какие-либо условия капитуляции, если город не сдастся лично ему. Раймунд был разгневан и унижен и немедля выступил на север со всеми своими людьми, а Роберт Нормандский и Роберт Фландрский были так возмущены мелочностью Готфрида, что тоже покинули его. Без их помощи Готфрид не мог идти на риск и атаковать Аскалон в одиночку, и таким образом город был потерян для франков более чем на полвека.