Как изменится Круговорот, вернее — Круговороты, с моими расширенными меридианами, по которым я проведу циркуляции?
Сколько силы я смогу влить в Барьер Прибоя с ними?
Сумею ли я выпустить змеев стихии в зонах запрета, создав новый вид тренировки?
Помогут ли мне орденские методики закалки души? Действуют ли они на истинных мастеров Указов или то, что дано талантом и родителями, сильная душа, не может быть улучшена до предела? С чем родился, с тем и живи?
Но на самом ли деле я получил настолько сильную душу от рождения?
Я в этом сильно сомневался, несмотря на тело идущее вслед за душой и прочее, и намеревался проверить. Но для этого нужны самые опасные зоны запрета — зоны запрета жизни. Они здесь есть, это точно, не могут не быть. Они есть везде, где хранятся Ключи Полей Битв. А этих самых Ключей много. Древние не любили жить тесно, везде ставили порталы Путей, а когда на их земли хлынули сектанты, сделали так, что каждый шаг стал для них смертельным.
Сектанты сумели получить доступ к Путям, а Древние сумели все эти Пути сломать. Затем подняли барьеры и зоны запретов, превратив огромные пространства Поясов в сотни лабиринтов, набитых големами и прочими опасностями. Пройди один такой до конца и получишь возможность снять запреты, получить немного безопасных земель.
На самом деле это не более чем иллюзия. Древние заманивали сектантов, истощая их силы и число, чтобы в конце ударить по ним лично или завести их в зоны запрета жизни — формации, где в действие вступал Указ «Смерть». Прообраз того, что обрушил на земли Альянса Тысячи Сект последний Император Империи Сынов Неба.
Там, где сектанты были сильнее погибших владельцев городов, поместий и прочего, они сумели добиться успеха, но во всех остальных местах они погибли, не сумев добраться до Ключей. Древние, сгинув в огне, охватившем Столичный округ, отомстили за свою смерть.
Успех ждал секты лишь на части земель Шестого пояса, куда, уходя от Указа Смерти Императора, пришли боги сект. В остальных местах уже четыре сотни лет властвуют Великие Поля Битвы, где уже не сектантам, а потомкам Древних приходится сражаться против ловушек предков.
Я, прислушиваясь к суете в лагере, поднял голову, вглядываясь вдаль, в границу, где смыкалось небо и земля, где высились далёкие горы, к подножию которых мы должны пройти.
Ложные горы, если верить недавнему рассказу Седого, в чьём опыте я не мог сомневаться.
За свою недолгую жизнь я побывал в двух городах Древних, которые выстояли против сектантов и в которых выжили их духи. То, что я видел перед собой, и то, что мы должны были пройти, выглядело странной смесью обоих городов и моих дорог через них.
Смесь Миражного с его ложными обликами города, когда с улицы ты видишь полуразрушенное крошечное здание среди сухой травы, а, переступив за границу поместья, оказываешься в бушующей зелени сада, посреди которого возвышается громадина в несколько этажей; и смесь города Тысячи Этажей с его големами и лабиринтом переходов, среди которых есть только один верный путь.
Снова и снова задумаешься — а точно ли случайно мне выпали на пути именно эти два города Древних? Не был ли мой путь Возвышения лишь подготовкой к этому дню, к этому Каменному Лабиринту?
Я не знал ответа на этот вопрос. Возможно, ответ могла бы узнать Лейла, задав его Небу. Но она точно не стала бы делиться им со мной. Я знаю, я пробовал упростить себе так дорогу.
Кстати, тут поневоле напрашивается ещё один вопрос: а так ли случайно оказалась разделена наша семья? Так ли случайно я лишился той, что рано или поздно могла как-то эту дорогу упростить, случайно проговорившись о чём-то?
Я поднял голову ещё выше. К Небу. Растянул непослушные губы в кривой ухмылке.
Не переоцениваю ли я свою персону? Кто бы дал мне ответ на этот вопрос?
Небо молчало, ну так я и не говорящий с Небом. Молчали и облака, плывущие по нему. Ни звука грома, ни вспышки молнии, ни путеводного луча солнца, пробившегося через облака и указавшего вход в Лабиринты.
Сам, всё сам.
Оно и к лучшему.
— Глава.
Я обернулся к Рагедону.
Тот резко кивнул и отрывисто сообщил:
— Готово.
Я оглядел всех, кто пошёл со мной. Многовато. Или вернее будет сказать, что орденцев маловато для нужного.
Ладно. Старейшины, включая самого Рагедона, на людей которого должна лечь самая тяжёлая часть, уверяли меня, что их достаточно.
Я повторил кивок старейшины и вслух приказал:
— Выступаем.
Он поджал губы:
— Есть проблема. Некоторые наёмники возмущены. Считают это нарушением контракта.
Неприятно, но ожидаемо, и, конечно же, старейшины не захотели решить это сами. Очередной урок-проверка.
Я не стал возмущаться, устал за эти дни, просто коротко приказал:
— Веди.
Наёмников оказалось больше, чем ожидал. Четыре Властелина и шесть десятков идущих в подчинённых им отрядах. С последними понятно — что приказали командиры, то они и повторили.
Вперёд шагнул Тарткал. Один из тех, кто пытался победить меня в битве духовной силы. Резко заявил:
— Наниматель, мы о таком не договаривались, добывать Ключ — без нас!
Седой тоже шагнул вперёд и рявкнул:
— Где твоя вежливость, наёмник? Живо поприветствовал главу!
Тарткал резанул Седого злым взглядом, но тут же согнул спину — не Властелину второй звезды оспаривать приказ старшего.
— Наниматель, приветствую вас, — выпрямившись, всё так же громко рыкнул. — Не было о таком речи!
— О чём таком?
— О Поле Биты! Правда, собратья?
Его тут же поддержали дружным гулом. Кто бы сомневался.
Я пожал плечами и с недоумением уточнил:
— О чём ты, собрат Тарткал? Мы на Поле Битвы с момента выхода из города Пяти Ветров. Не поздно ли ты начал беспокоиться?
— Наниматель, — изумился в ответ Тарткал, — о чём вы говорите? Одно дело, давно безопасные пространства вокруг главного города Морлан, совсем другое — Каменный Лабиринт, в котором они, по слухам, каждый год теряют по сотне идущих.
Я глянул на солнце, которое показывало, как много времени мы уже потеряли с этим спором, и решил закончить его. Сказал:
— Мы долго могли бы перекидываться словами. Я бы убеждал, что одно дело окраины Лабиринта, где всё точно так же истоптано идущими Морлан, как и в окрестностях их городов, что совсем другое дело — идти вглубь запретов за Ключом. Но не буду всего этого говорить. В вашем контракте значится охрана семьи от людей, Зверей и прочие мелочи. Никто не заставляет вас сражаться с големами или Призраками. Я нарушил контракт?
— Нет, — не оставалось Тарткалу ничего другого, как признать мою правоту, — но…
— Никаких но, — оборвал я его. — Моя половина контракта спокойна, я ничего не нарушил, но могу пойти навстречу вашим страхам. Один раз. Вы можете сейчас разорвать контракт и возвратить мне мои духовные камни и неустойку сверху. Не хотите? Тогда занимайте место в построении и дальше молчите, пока не будет настоящего нарушения контракта. Даю десять вдохов на решение.
Контракты с ним заключались уже с советами старейшин, включая казначея, и неустойки там значились немалые, так что Тарткал скрипнул зубами и поклонился:
— Наниматель, мы покоримся.
Я проводил его в спину взглядом и, наконец, занялся делом — направился к страже семьи вместе с Рагедоном. Добравшись, неспешно оглядел их всех, как никогда остро ощущая, что мы все — части единого целого. Негромко сказал:
— Двинули.
Рагедон тут же повторил мой приказ уже мыслью, и все стражники дружно сделали первый шаг, твёрдо зная своё место: в центре отряда самые беспомощные, чем ближе к краю, тем более сильные и опытные. Они. Старейшины. И я.
Да, мы сейчас собирались повторить то, что я когда-то проворачивал в городе Тысячи Этажей — провести через големов тех, кто не мог себя защитить. Вернее, провести через них вообще всех. И тех, кто не мог постоять за себя, и тех, кто не умел за себя сражаться, и тех, кто боялся это делать, и тех, кто не хотел этого делать, потому что не таков их контракт.
Разумеется, вынести всех големов по частям, как это делал я сам по пути к поместью с кристаллами и обратно, было бы проще. Но старейшины хотели большего. Они хотели увести всех людей в глубь зон запретов и при этом не облегчать дорогу тем, кто может последовать за нами. И уверяли, что они не раз, не два и даже не десять проворачивали такое. В клане Кунг, разумеется.
Жаль, конечно, что я не мог оставить с собой больше орденцев. Сейчас они были бы как никогда кстати: их едва хватало, чтобы жидкой цепью растянуться вокруг того, что считалось семьёй Сломанного Клинка. Мечи замерли следующей линией защиты, третьей линией стояли мелкие наёмные отряды. Злые, недовольные, а многие ещё и трясущиеся от страха или злости, как Тартакал. Мне удалось доказать, что это другое. Но стоит хотя бы одному Мечу или наёмнику погибнуть от лап големов, как у них появится повод обвинить меня в нарушении контракта и бросить меня и всех.
Старейшины клялись, что этого не допустят.
Я надеялся, что так оно и будет, но всё равно готовился подстраховать их Указами.
Раскрыл ладонь, доставая из кольца шлем. Надел его и тут же снова разжал, сжал кулак, за этот миг успев достать из него копьё и сомкнуть пальцы уже на его древке.
Шаг влево, вливаясь в цепь защитников. На острие я и Седой. Остальные сильнейшие бойцы семьи распределены равномерно вокруг отряда.
Двадцать шагов, остаётся лишь шаг до первой вешки, и Седой зычно предупреждает:
— Зона запрета полётов!
Никто из тех, кто может, не летит сейчас, все топают по земле и никому не грозит упасть с неба, но всё равно бледнеют многие.
Мы бредём, загребая песок и приближаясь к широкой расщелине, одному из входов в Каменный Лабиринт.
Несколько десятков тысяч шагов по извивам этой гигантской трещины, которой на самом деле нет. Те, кого мы охраняем, уже не бледны, привыкли. Мальчишки то и дело норовят показать свою храбрость и выскочить за кольцо охраны Мечей, идущие из тех, что послабей и кто даже не пытался выходить на Поле Битвы, завели полные пустого бахвальства разговоры, но впереди вдруг, внезапно, резко показывается вторая вешка — древко высотой с человека, с зелёным полотнищем, которое мы должны были заметить сотни вдохов назад.