Он покосился на меня:
— Глава, как поймаете хоть одну, покажите.
Я лишь усмехнулся:
— Ты спросил, я ответил. Можно вскрыть парочке брюхо и глянуть…
Издалека раздался крик:
— Старший! Вы должны это видеть!
Даже не представляю, как Дим это обнаружил. Хотя, чего уж обманывать себя — представлял. Просто он не только сражался, но и следил за поведением врагов, а ещё был отличным следопытом, даже если следами была необычная рыхлость песка.
Спустя сотню вдохов у левой стены ущелья была выкопана яма в рост глубиной, и любой мог видеть, как на её дно из сплошного камня стены сыпется ручеёк странно светлого песка. Ну и почуять вонь из этой ямы.
— Скрытый иллюзией проход, — сообщил вывод Рутгош. — Вероятно, раньше уровень этого ущелья был ниже, — а затем повторил уже привычное. — Дим, вперёд. Десятая часть палочки.
Дим кивнул, спрыгнул на дно ямы, пнул стену ущелья, сплошной камень раз, другой, третий, с каждым разом проваливаясь ногой в сплошной камень всё глубже и глубже. Затем ткнул туда копьём, выгребая песок, а затем и вовсе нырнул в камень по плечи. Двадцать вдохов и его напарник отправился вслед за ним, скрывшись от наших глаз. Только песок продолжал лететь сквозь иллюзию старого, бугристого камня.
Под его шорох Рутгош решил поделиться опытом. Очень вовремя.
— Случается, такие необычные места становятся ловушками: барьер перекрывает вход спустя несколько вдохов. Это может быть либо ловушкой битвы и тогда нужно лишь справиться с теми, кто там находится: големами, Зверями, призраками…
— Погоди, — прервал я его. — Как Зверями? Во времена Древних не было Зверей.
— И да, и нет, глава. У них всё же были особые, тренированные для сражений животные и часть формаций защиты принимает современных Зверей за них. Есть даже рассуждение о том, что вторая часть ловушек, где не с кем сражаться, в прошлом была наполнена животными. За эти сотни лет они умерли, не оставив потомства, а попавшие туда новые Звери не подходят по виду, формации их не учитывают, и поэтому это теперь просто ловушки-тюрьмы. Попавшие в них идущие могут ждать открытия выхода и месяц, и год, и даже годы.
Я кивнул. Седой делился неприятными воспоминаниями о подобных ловушках, где даже с кисетами у них заканчивались запасы еды и воды. Очень неприятная ловушка, и я в который раз задумался, почему Древние изначально не пошли таким путём? Накрыли сектантов куполом Поля Битвы, рассекли его территорию на сотни ячеек и всё. С сектантами даже сражаться бы не пришлось — они бы сами от голода и времени погибли.
Но в этот раз я задал этот вопрос вслух и получил ответ не от Рутгоша, а от всё того же Седого:
— Во-первых, считается, что все Древние в тот день действовали по заранее придуманному плану, который был един что для Шестого, что для Третьего, что для Первого пояса. Что заставило их придумать именно такой план, я сказать не могу.
Рутгош добавил:
— Возможно, это было приказом тогдашнего Императора.
— Скорее всего, — не стал спорить Седой. — Во-вторых, с сектантами очень опасно давать им время, когда их много. Для них нет ничего особенного в том, чтобы загнать слабаков из своих рядов в жертвенную формацию и использовать их жизни для пролома барьера.
— Даже Великого? — уточнил я.
— С ним ещё проще, — усмехнулся Седой, — богу секты достаточно открыться Небу и вызвать Небесное Испытание.
Я смутился и признался:
— Не подумал, — спросил ещё одну вещь из своего списка особых вопросов на будущее, раз уж об этом зашёл разговор. — А как с Испытаниями у них сейчас? Они проходят их, ломая Великий Барьер Пояса?
— Нет, — скривился Седой. — Как и мы, делают это на Диких Землях, у них ведь тоже есть прямой выход туда.
— Выходит, они могут открывать Великий Барьер?
— Только своей части, от которой у них есть все Ключи тех Полей Битв.
Я отметил это, вернее, отметил то, что у Ключей, оказывается, есть и такая возможность. Интересно у всех ли, или только у Ключей крайнего, Шестого, когда-то граничного с Альянсом Пояса.
— Но чаще они угрожают этими Испытаниями, выбивая себе уступки. Даже во времена Ордена было два таких случая, сколько такого случилось за последние пятьдесят…
Рутгош поправил:
— Да уже можно считать шестьдесят.
Седой тяжело вздохнул:
— Как летит время… На какие уступки сектам за эти десятилетия Эрзум уговорили пойти Императора, мы можем только догадываться.
Я фыркнул:
— Ты снова его выгораживаешь?
Седой не отвёл взгляда:
— Он может обвинять нас в смерти сына, но убивали принца всё же сектанты. Неужели ты думаешь, что нам он это не простил, а им простил? Если уступки за эти годы и случались, то только потому, что Эрзум приложили к этому руку.
— А без уступок?
— А без них Небесное Испытание сожжёт столько энергии в Барьере Пояса, что для возмещения ущерба понадобятся годы работы Шахт всех окрестных фракций.
Рутгош подхватил:
— Что самое неприятное, так это то, что с идущим Империи Испытание может закончиться либо успехом, либо провалом, либо тяжёлой травмой, которая на десятилетия затормозит его развитие. С сектами же Испытание может означать либо успех, либо гибель жертв. Достаточно набрать новых и секты будут готовы повторить свой ритуал и снова обрушить Испытание на Барьер.
Я только покрутил шеей. Ловко. Эдак можно хоть каждый месяц требовать что-то у Империи, лишь бы людей в секте хватало. Кстати.
— И что обычно требуют?
Седой пожал плечами:
— Не могу сказать. В те два раза, про которые мне известно, они требовали множество зелий Древних и кости идущих этапа Повелителя Стихии.
Я замер, пытаясь уложить в голове услышанное. Выходит, получили?
Рутгош попробовал сменить тему, точнее, вернуть разговор к тому, с чего всё началось:
— Поэтому Древние и выбрали такой способ — выматывать сектантов в десятках схваток, выбивать у них сначала слабейших, затем чуть более сильных и умелых, водя их по лабиринтам, лишая тех, кого можно принести в жертву, и раз за разом давая надежду выбраться из ловушки, победить, добраться до Ключа. Вернее, лишить сильнейших сектантов их подчинённых и сойтись с ними в битве один на один.
Я вспомнил внутренний двор Зала Стражи в землях Ян, где дух сошёлся в битве с сектантами. Возможно, это имеет смысл. Как бы повернулась та схватка, если бы врагов было вдвое меньше? Скорее всего, как в городе Тысячи Этажей, где Изард устроил лабиринт из этажей города и выбил сектантов, победа бы осталась на стороне духа Зала Стражей.
В этот момент сквозь иллюзию ногами вперёд проскочил напарник Дима, Карай. Значит, не ловушка, которая могла бы запереть их на… сколько? Полгода, год, три года? Любой из этих сроков, даже самый малый, ставил под угрозу всю нашу задумку. Мы и так уже третью неделю бродим по Лабиринту. В чём-то я мог понять Морлан. Они пытались пройти вглубь Лабиринта по другим проходам и, судя по тем картам, что достал нам Озман, продвинулись к горам сильней и та часть Лабиринта проще, чем наша.
На карте, что составляли уже мы, пройденный нами путь змеился и петлял так сильно, что иногда мне казалось, мы топчемся на месте, буквально петлями ходим на пять ли вперёд, на пять ли назад, к самому краю иллюзорного каменного плато, затем снова на пять ли вглубь и делаем новый разворот обратно.
Оставалось раз за разом утешаться мудростью искателей Ордена в том, что прямой и лёгкий путь на Поле Битвы редко ведёт к успеху.
Тем временем Карай выбрался из ямы, отряхнулся от песка и подскочил для доклада.
— Глава, старейшины — там солнце, зелень и нет запретов. Ни одного Червя. Мы проверили путь на три ли вперёд, но не встретили ни ловушек, ни Зверей, ни големов.
Выпалив это, он замер в ожидании приказа. Карай один из тех, с кем мне приходится потрудиться с Указом, чтобы суметь продавить в тренировке его волю. Ещё не три цвета, влияющие на саму душу, но Указ в два цвета он может игнорировать, преодолевая его условия. И неважно, что там, боль или верность. Один из тех, кто должен сменить в будущем одряхлевших комтуров, и один из учеников Морщинистого в прошлом. Хотя это не так много значит с системой обучения, что была у остатков орденцев. С определённого уровня силы они там учили все, передавая знания младшим. Карая можно также назвать учеником Седого, Рагедона и Илдура. Вдобавок, выяснив предел его закалки души, я перед выходом проверил его верностью в три цвета и печатью по образцу сектантов. Он — безусловно верен семье и Ордену.
Рутгош покосился на меня, но решение принял сам. Я молча его принял. Пусть я и глава, но глупо лезть с приказами туда, где я мало что понимаю. Я искатель Первого пояса, безголовый идущий, который шляется по лесу, надеясь на своё Возвышение, тайную технику земного ранга и удачу. Выжил, принёс ватажникам сведения — молодец. Погиб, что же, надейся, что твоё тело отыщет следующий искатель и принесёт твою ленту и кисет в лагерь.
— Не похоже на ловушку. Скорее, это одна из слабостей Лабиринта, которая необходима, чтобы вся эта громадина работала. В любом случае нам необходимо и отдохнуть, и проверить это ответвление, — повысив голос, он приказал. — Половина отряда заходит.
Я понял о чём он. Проход обнаружен по левой стороне, мы не можем пройти мимо, иначе это внесёт неточности в создаваемую нами карту прохода. Половина же отряда остаётся здесь на всякий случай.
Я числюсь в первой половине отряда, а значит, иду вперёд. Седой остаётся здесь со второй.
Когда подошла моя очередь прыгать вниз, сам тайный проход уже был вычищен от песка, не нужно ни копьём пробивать себе нору, ни дышать пылью, шагай да шагай.
Я и шагал, но с каждым шагом всё сильней и сильней щурился, и не зря — глаза тут же резанул яркий солнечный свет. Я и забыл в этом вечном сумраке, насколько ярким может быть солнце.
Да и вообще, словно шагнул в другой мир, разом вспомнив Миражный: за пределами рыхлого песчаного пятна лежал густой ковёр из травы, нетронутый Червями, а впереди и вовсе возвышались деревья. Уступая место следом идущим вновь двинулся вперёд, на ходу оглянулся — с этой стороны всё та же уходящая в небо каменная стена. Она полукругом раздавалась в стороны за нашими спинами. Вот так идёшь по узкому тёмному ущелью, скрипишь песком под сапогами, радуешься редким Червям и не догадываешься, что Древние отгородили за стеной огромную солнечную долину, полную жизни.