Я рвался сквозь сияние стихии в одно из мест, где соединялись воедино две системы меридианов, где стихиальные и духовные меридианы становились единым целым, замыкаясь. Я мчался к сердечному меридиану, пытаясь успеть раньше, чем дарсовы змеи убьют меня.
Нет больше узлов? Дарсов тупица. В теле любого идущего, пусть он даже пиковый Властелин Духа есть нераскрытые узлы. Те самые, которые идущим запрещено открывать с момента становления Воином Развития Духа. Три узла на коротком сердечном меридиане, вливая в которые духовную силу, стихию и душу, можно сжигать выносливость, жизнь и эту самую душу.
Короткий тупиковый меридиан Воина сейчас соединён с меридианом стихии, став одной из ступеней моего становления пиковым Предводителем, а три узла так и остались нераскрытыми.
Любой Воин, получивший хоть немного образования в Школе, от старших, от более сильных друзей или собратьев по Возвышению, прочитавший хоть одно наставление для Воина Развития Духа знает, что раскрывать эти три узла запрещено, что посмевшего сделать это ждёт только смерть.
Это истина, на которой покоятся все наставления по Возвышению от Воина Развития Духа до Властелина Духа. Это знают все. Все, кроме тупых змеев.
Эти мысли пролетели в один миг, который понадобился мне, чтобы пролететь от последнего открытого змеями узла до сердца и его меридиана.
— Вон!
Я был здесь бесплотен, но вложил в этот вопль столько силы, страха и злости, что змеев, которые клубились вокруг трёх узлов, снесло прочь, словно смыв волной.
В то же мгновение боль отступила, исчезла, заставив меня выдохнуть с облегчением:
— Тупые волосатые змеюки, что вы…
Улыбка застыла у меня на губах, как и продолжение фразы, потому что эти самые змеюки, отброшенные от узлов, развернулись, сверкая алыми глазами, распахнули пасти в беззвучном шипении и вновь рванули ко мне. То есть к узлам.
— Вон!
Я снова одной только фразой отшвырнул их прочь, но в этот раз не успел даже порадоваться этому успеху, потому что новые змеи вынырнули у меня из-за спины, проскочили под руками, проплыли снизу, сверху, стремительными длинными тенями пронеслись мимо меня, набрасываясь на узлы сердца, оплетая их клубком, вливая в них стихию и вновь наполняя меня болью.
— Вон!
Я смел и этих, нагребая на той стороне сердечного меридиана целую стену раздражённых змеев, сам же скользнул вперёд, зависая над вторым из узлов и быстро оглядываясь по сторонам, готовый отшвырнуть прочь новых нарушителей моего приказа.
А дело было плохо. Эти дарсовы змеи спешили сюда со всех сторон. Я покачал головой и предупредил:
— Не подходите. Это не то, что вам можно открывать, тупые змеи. Не смейте.
Каждый мой приказ заставлял их отшатываться прочь, но уже через миг они снова разворачивались и плыли ко мне, словно оттуда со стороны их гнал сюда совсем другой приказ.
Раньше бы я только порадовался очередному подтверждению того, что стихии, во всяком случае моя собственная стихия в облике Истинной Сути толстого, жирного и волосатого, как сказал Зеленорукий, змея, обладает разумом и гонит свои мелкие копии в меня, чтобы отдать мне накопленную стихию.
Раньше бы, но не сейчас, когда этот, вроде как, почти разумный, но совершенно тупой, обожравшийся змей, по сути, пытается убить меня.
Ну, осталась в тебе ещё стихия, так развей её, отпусти, верни миру и Небу. Нет же, нужно обязательно впихнуть в меня то, что в меня просто не может впихнуться.
Все эти змеи, как мелкие, так и тот здоровый, что всё ещё держал моё тело в плену, очень напоминали по поведению какого-нибудь джейра или шакала. Мне бы сейчас очень пригодились знания Приручителей или хотя бы нашего пастуха Котила, потому как с каждым новым вдохом я всё сильней понимал, что не справляюсь.
Змеи напирали, их становилось всё больше и больше, я уже оказался в сфере, сквозь змеев которой не видел ни клочка своего тела. Мои окрики, приказы и мысленные усилия заставляли отшатываться ближайших змеев, но дальние напирали вперёд, и их становилось всё больше и больше. Сфера змеев пульсировала, расходилась и сходилась, с каждой пульсацией уменьшаясь. Клятые змеи с каждым разом становились всё ближе и ближе.
Я вспомнил, что у меня накопилось немного духовной силы, и создал вокруг себя и трёх узлов прочную Жемчужину с толстыми стенками, рыкнул ещё раз:
— Прочь!
Но толку от того, что ближайшие змеи пытаются выполнить этот приказ? Напирающая масса остальных змеев толкает их хвостами вперёд, ко мне.
Всё, что я помню из своего детства в деревне, так это то, что нужно заставить повиноваться тебе вожака стада и тогда остальные джейры будут повторять за ним. Но вожак змеев снаружи и меня либо не слышит, либо не слушается. Мне до него не дотянуться ни кнутом, ни печатью Указа, которая на него даже не ляжет.
У шакалов можно выбить самых наглых, самых сильных, чтобы напугать остальных и заставить их отступить. Самый сильный вновь снаружи, а эти…
Я впился взглядом в ближайших змеев, раздирая их на клочья. Раньше я долго учился проходить трансформации стихии от пыли и нитей через капли и туман к змеям, сейчас я за миг прошёл обратный путь: внутренний слой сферы змеев распылило ярко-синим туманом. Раз, затем другой и третий, уничтожая напирающих змеев.
Туман рванул клубами по всей удерживаемой мной сфере пустоты вокруг узлов, не обращая внимания на стены Жемчужины, заполнил её синевой, закрутился по ней, становясь всё гуще и плотней с каждым моим ударом, а затем вдруг обратился сотнями капель, которые на моих глазах принялись слипаться в длинные, извивающиеся нити.
Ещё три развеивания и плотность стихии вокруг меня стала невообразимой. Какой туман, какие капли? Вокруг меня словно возникла вода, в которой нити за миг преобразились в стремительные тени гривастых змеев.
Миг назад мне казалось, что я отыграл в размерах защищаемой сферы, а теперь осознал, что проиграл. Проиграл всё: змеи заполнили собой весь объём Жемчужины, одним махом добравшись до того, что я так упорно защищал. Очередное развеивание, которое я нанёс, превратило змеев вокруг в туман, который тут же собрался в них обратно.
— Прочь!
Змеи качнулись в разные стороны, пытаясь разлететься во все стороны от меня, а через миг качнулись обратно, все разом — к узлам. Ближайшие к ним змеи, соткавшиеся из тумана вплотную, так и вовсе сразу скользнули сквозь них, отдавая этим едва заметным узелкам свою стихию.
Меня снова пронзило болью, которая путала мысли, заставляла меня даже сейчас здесь в бесплотном виде дрожать. Или это лишь отдача от моего убийства?
— Прочь! Прочь! Прочь!
Я всё же сумел отогнать от себя змеев, но всего лишь на расстояние вытянутой руки. Что это значило здесь, в пространстве моего тела? Лишь то, что я сумел защитить всего один узел. Всего один. Но, несмотря на клубки змеев вокруг двух других узлов, боль ушла, дав мне возможность прояснить мысли и понять, что происходит.
Мне повезло, что я изначально занял место для защиты именно над этим узлом. Все три зародыша есть изначально у каждого Воина. Значит, эти узлы относятся к первому средоточию и первой системе меридиана, это узлы духовной силы.
Вливай в них стихию, не вливай, они не раскроются. Но если в первый узел нужно вливать именно духовную силу, хоть каплю, чтобы сжечь выносливость и превратить её в энергию, то именно во второй узел нужно вливать духовную силу и стихию. Я уже делал так, сжигая годы жизни, чтобы получить стихию для борьбы с тьмой в своей голове. И если я сейчас не хочу умереть от старости, то мне любой ценой нужно защитить этот узел, удержать его.
Но только удерживать его — это путь в никуда. Не знаю как, но мне нужно донести до этого тупого змея снаружи, что в меня больше стихии не влезет. Никуда не влезет и что если он не даст мне прийти в себя, то я просто умру. Вместе с ним.
Ну или же разобраться с тем, как этот дарсов змей держит меня в беспамятстве, что служит причиной этого моего состояния, и исправить это.
Так мы и замерли: я давил на змеев, удерживая сферу пустоты вокруг последнего узла, они слушались, пытались уйти прочь, но их просто растирало напирающими сзади. Растирало в буквальном смысле — в пыль, в туман, в нити, среди которых не было ни единой цветной.
Но если змеи вели себя, как самые тупые джейры на свете, уверенные, что ударом рогов могут пробить любую преграду, то я всё же думал, искал выход, который меня спасёт, и раз за разом пробовал хоть что-то, но сделать.
Я перепробовал очередные лечения головы, удары болью, которая должна была заставить меня очнуться, попытки дотянуться до жетона, попытки использовать мыслеречь, чтобы докричаться до Седого и прочее и прочее.
Я пробовал докричаться и до змея, в отчаянье я пробовал докричаться и до Неба, хотя и знал, что оно не даст мне совета, как нужно действовать.
Я пробовал всё, что только приходило мне в голову. И в один момент я попробовал и то, что меня всё же спасло.
Я поднял перед собой ладонь, ярко освещённую вездесущим синим сиянием. Тела у меня здесь не было, но бесплотную ладонь чётко очертили сгустившиеся капли стихии, которые словно облепили невидимку, открывая его взглядам.
Я знал, что это сияние вокруг — это сияние тела огромного змея, который поглотил меня. А если это так, то я сейчас буквально касаюсь его. Я использовал очередную накопленную частичку духовной силы. Но в этот раз не для техники, а для умения. Для взгляда лекаря на теле змея стихии.
И через миг оказался совсем в другом месте. Я оказался там, где всё так же было это синее сияние, но не было ни единого меридиана и узла. Я оказался в теле того самого огромного змея. Устало выдохнул:
— Отпусти меня. Прочь. Развейся.
И через миг всё закончилось, меня вышвырнуло из духовного взгляда, я ощутил и пересохшую пустошь во рту, и боль в затёкших мышцах, и слепящее сквозь веки солнце, и гул голосов в ушах.
Глава 11
— Держи, молодой глава.