Я скривился, но протянутую Седым чашку взял. Она исходила паром и ароматом, от которого меня ещё и тошнить начало. Но я подавил тошноту и сделал первый глоток бульона. Прямо так, через край.
Седой вздохнул, но промолчал и просто убрал ложку, сел рядом со мной.
Рука, которой я держал чашку, подрагивала, но едва заметно, проливать я ничего не спешил. Сам бульон по ощущениям, не успевал даже добраться до желудка, впитывался телом на середине пути. И, несмотря на тошноту, он был гораздо приятнее тех зелий, которыми меня поили, когда я пришёл в себя.
Со стороны переливание в меня стихии из змеев выглядело ещё более внушительно, чем изнутри. У меня всего лишь синее сияние, заполнившее тело, у всех, кто был вокруг — змеиная свадьба надо мной. Змеи скрутили надо мной такой клубок, что ни меня под ними не было видно, ни подойти ближе, чем на двадцать шагов не удавалось никому. Что, впрочем, не удивительно. Если бы даже Седой решил идти до конца, то открыв глаза, я бы обнаружил рядом его тело.
Зеленорукий, пока Седого не было рядом, рассказал мне, как тот швырял в меня фиалы с лечебными зельями. Впустую, потому что прежде чем растечься по мне, фиалам приходилось пролетать сквозь моих змеев, и концентрация стихий просто выжигала стихиальную составляющую в зельях. Та вспыхивала на глазах у всех, превращая содержимое фиалов в бесполезную жижу.
Жаль, конечно.
Сейчас я наглотался этих зелий, но уже, мягко говоря, поздновато. Пролежал я под защитой змеев два с лишним месяца, и за это время раны мои зарубцевались, загрубели и теперь требуют немало сил для излечения. И это я только про те раны, где истекал кровью. С меридианами вообще дело плохо. Совсем плохо с левой рукой и её меридианами.
Я скосил на неё взгляд. Буквально — чужая рука. За эти два месяца она словно иссохла, став гораздо тоньше, чем правая. По-прежнему не могу ей шевелить. Да и вообще шевелюсь с трудом, что не удивительно — столько пролежал без движения. И похудел, и ослаб, и прочее.
Самое неприятное — при виде даже этого тёплого бульона испытываю отвращение, хотя разумом прекрасно понимаю, что мне нужно есть, чтобы восстановиться. Остаётся лишь надеяться — это отвращение пройдёт.
Отхлебнул ещё, нарочно задержал во рту, покатал там, перебарывая тошноту и пытаясь напомнить себе, что это вкусно. Пока не удалось. Разочарованно проглотил его, впервые ощутив, как тепло бульона добралось до желудка и обволокло его. Обрадованный и чуть повеселевший, отложил новый глоток и спросил, наконец, главное:
— Сколько погибло?
Так-то я пока видел только Седого, Зеленорукого и ещё десяток человек ближе к статуе. Больше никого.
— Девять человек.
Я скрипнул зубами. Много. Очень много. Слишком много для нашей маленькой семьи. Мы просто не можем позволить себе таких больших потерь. Не можем, но уже понесли их.
Седой шевельнулся, заставляя меня моргнуть и вновь сосредоточиться на нём. Он с расстановкой произнёс:
— Ты не должен считать меня или Рутгоша виновным в этом, — я молчал, и Седой продолжил. — Это место было закрыто от идущих все эти годы. Никто и подумать не мог, что в одном месте зародится сразу пять сердец.
Я всё же заговорил, не мог не спросить:
— Зародиться? Они не были созданы здесь Древними?
— Нет, — твёрдо ответил Седой, уловив в моём взгляде сомнение, повторил. — Нет. Поверь мне. Если я скажу, что Орден второй из знатоков Древних, их ловушек и сооружений, то во всей Империи придётся поискать тех, кто осмелится сказать, что они первые. Древние были могущественны, они создали Великие Барьеры, духов и прочее, но они не умели создавать Сердца Стихии по своему желанию. А если и умели, то делали бы внутри тренировочных формаций, а никак не посреди дороги к городу.
Я ухватился за это слово.
— Дороги? Древним не нужны были дороги.
— Хорошо, — вздохнул Седой. — Выражусь по-другому. Древние точно не создавали Сердец Стихии в месте, чьё предназначение — позволить гостям любоваться природой, горами и городом.
— Что?
Седой повёл рукой:
— Это место было сделано сотни лет назад для гостей города. Площадка, куда вёл Путь, статуя основателя города или клана, чтобы подчеркнуть величие, не более.
Зеленорукий добавил:
— Да, статуя была не обычной, а основой для будущей ловушки, но для нас главное, что сектанты её повредили и стихия из этой ловушки начала подтекать.
Я закончил за них обоих:
— И за почти четыре сотни лет здесь появились Сердца Стихии.
— Уникальный случай. Находили двойные Сердца, но такое… — Седой покачал головой. — Мы понесли ужасные потери, но это место, — он твёрдо закончил, — ляжет в фундамент будущего величия семьи. Главное, суметь сохранить это в тайне и спрятать под формацией иллюзии. Мастера, Предводители, Властелины семьи Сломанного Клинка, все они сумеют получить пользу от этого места. Мы уже получаем выгоду от этого места.
У меня от этих слов задёргалась бровь, но рука была только одна и занята, поэтому я просто отхлебнул из чашки, хотя очень хотелось прижать бровь.
— Я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, молодой глава, но ты не должен винить и себя, — заметив, как я на него зыркнул, Седой поспешно добавил. — Я говорю это на всякий случай, чтобы ты не создал себе преграду. Ты сделал всё, что возможно, молодой глава, и даже за пределами своих возможностей.
Я буркнул:
— Все эти утешения и правильные слова сильно запоздали. Я сотни раз думал об этом, — помедлив, честно добавил. — Если бы начал винить себя, то за эти недели уже давно создал себе преграду.
— И?
— Что «и», Седой? — процедил я в ответ. — Я пиковый Предводитель Воинов. У меня осталась единственная преграда — дарсова эссенция. И ничего не изменилось, я как раньше её не видел, так и сейчас не вижу и не ощущаю, даже после двух месяцев медитации внутри тела!
— Пиковый Предводитель Воинов, который поглощает стихию Повелителей, — хмыкнул Седой. — Чего ещё желать в твоём возрасте, молодой магистр? Нужно лишь немного прийти в себя, подлечиться и идти дальше. Ты был прав, никаких долгих лет тебе не понадобилось.
Теперь хмыкнул себе под нос я — утешитель. Но недавняя вспышка злости высосала из меня все силы, и это не осталось незамеченным.
Седой осторожно потянул меня за плечо:
— Молодой магистр, приляжь. Немного поспи, по-настоящему поспи, тебе это сейчас очень нужно. А о Властелинах и эссенции поговорим, когда проснёшься.
Я не стал сопротивляться. Отдал чашку, позволил и уложить себя, и укрыть. Окинул взглядом снежную вершину, которая поднималась в небольшом отдалении от нас, и закрыл глаза. Впрочем, даже когда я проснулся, до разговоров об эссенции дело не дошло. Не самое срочное, что требовало от меня действий.
Никто из уцелевших, несмотря на проблему со мной, не терял ни дня из тех недель, когда я поглощал стихию. Сначала они лечились и приходили в себя, затем устраивали быт, разбили лагерь в стороне от моих змеев, пытались пробраться ко мне; когда ловушка, едва не погубившая всех нас, отключилась, начали медитации на Сердца Стихии, не забывая одновременно прокладывать путь к городу Древних, его порталу и Ключу, который там нужно найти.
За эти дни путь был намечен, разведан, все ближние ловушки найдены, обезврежены, уничтожены либо обозначены. Между нами и городом остался лишь последний пояс ловушек.
Седой постучал пальцем по карте:
— А вот тут всё как раз так, как и должно быть. Здесь уже Древние никогда не играли в поддавки. Те Древние, что сумели выстоять против первой волны сектантов — заблокировали Массивы Путей, подняли формации защиты и зон запретов. Кого могли, они выбили на подходах к городам, лишили сектантов массовки тех, кого можно бросить в формации жертвоприношений. Но дальше уже нужно было биться всерьёз.
Седой вновь повторял уже известное мне, словно я пострадал не только телом, но и головой. Там, где Древние справились — там к этому времени восстановились города и есть духи. Там, где не справились совсем — сплошь развалины или Поля Битв, которыми управляют Стражи. Но это справедливо только для Поясов, которые я называю Тюремными.
Но вот здешние, Внешние Поля Битв или иначе Великие, как называют их сектанты, это немного другое. Это места, где Древние не сумели победить, но и сектанты этого не сумели. Это места, где они либо убили друг друга, либо места, где Древние победили, но оказались смертельно ранеными. Либо победили сектанты, но также погибли от ран раньше, чем сумели воспользоваться своей победой. Хотя, по сути, для нас итоги всего этого не отличаются.
Город перед нами — в развалинах. И это не очередная иллюзия. Во всяком случае так считают Рутгош и Седой. Подойдём ближе — проверим. Но накал сражений в Шестом и Пятом поясах был так велик, что ни про одного уцелевшего духа здесь неизвестно. Хотя именно вот этому я не очень верю, потому как лично знаю одного уцелевшего духа в Пятом поясе. Духа Испытания.
Так что, кто знает, что скрыли кланы и семьи, покорив Великие Поля Битв и получив Ключи? Известно только про двойные Сердца Стихии? Возможно, но если Седой намерен скрыть эту тайну Сломанного Клинка, то сколько тайн скрыли другие кланы и семьи? Как-то на аукционах Империи слишком много зелий Древних, которые, вроде как, можно получить только в городах с уцелевшими духами Первого и Второго пояса.
Но для нас сейчас важно, что все подступы к городу — это сплошь смертельные ловушки. Их можно, как и раньше, обнаружить, заставить сработать и прочее. Но на этом, последнем шаге это становится в десятки раз опасней и сложней. Вполне обычное дело — бросить проверочный артефакт и ничего не обнаружить, шагнуть самому и в один миг оказаться разорванным на куски. Как и сказал Седой — поддавки со стороны Древних закончились.
И вот тут Орден Небесного Меча показывал себя лучше всех. Ведь среди множества ловушек вокруг Ключей есть и самые необычные — ловушки, основанные на зоне запрета жизни. Массивы и формации, к которым прикреплён Указ Смерти. Шаг туда и тебя ничего не спасёт. Если только твоя душа не обладает достаточной закалкой, если только у тебя нет истинного мастера Указов, способного эти самые Указы превозмочь или разрушить.