— Всё, идите, займитесь детьми, пока они не разбежались искать сокровища Древних, а не то ещё решат, что в городе точно есть Павильон Стражи Границ и ринутся искать его руины и его сокровища.
— Там Мечи в охране детей, — фыркнул Бахар.
Зеленорукий язвительно уколол:
— И ты веришь, что они не найдут способ проскользнуть мимо?
— Обманув восприятие Предводителей? — возмутился Бахар.
— Если те, вообще, будут его использовать против каких-то Закалок, — не остался в долгу Зеленорукий.
— Идите, — надавил я. Вообще обнаглели, я только что высказал им за препирательства, а они снова их начали.
Зачесалась бровь, и я не стал сдерживаться — принялся растирать её. Вот ещё интересный вопрос — а как мне наказывать старейшин? Понятно, что у меня есть печати; судя по тому, как дёрнулся Бахар и звуку от моей мыслеречи, возможно, у меня и ещё кое-что появилось, но как это будет выглядеть? Точно не при всех. Наедине? Стоит ли мне наказать завтра Бахара? А Зеленорукого?
— Наниматель?
Я обернулся, обнаружив позади себя Дараю.
Кивнул ей, она же, помедлив, приветствовала меня, прижав кулак к ладони и повторив:
— Наниматель. Рада приветствовать вас лично.
Я и сам о ней думал сегодня, поэтому не стал дожидаться очевидного вопроса, спросил сам:
— Переживала о лечении?
Сам же, пользуясь её заминкой, оглядел печати над её головой, не обнаружив, впрочем, ничего нового. Жаль, если бы я заметил что-то, что раньше ускользало от моего взгляда, то это дало бы однозначный ответ — с ростом Возвышения расширяются и грани моего таланта Указов. Но здесь всё же нужно глядеть не на Дараю, или не только на одну Дараю, а проверить десяток Мечей и наёмников. Тех, кого не чистили формации Ордена, и кого не трогал я сам своим талантом.
Дарая тем временем ответила и ответила честно, чего, впрочем, и следовало ожидать под Верностью.
— Что мне это лечение, наниматель. Я переживала о дочери.
— Впереди ещё полтора года до следующего зелья, — напомнил я очевидное.
Но Дарая лишь криво усмехнулась уголком рта:
— Года летят очень быстро, наниматель.
Я не стал спорить, сказал:
— Пока закончился поток проблем, давай я всё же тебя осмотрю.
— Закончился? — Дарая улыбнулась и показала взглядом. — Там целая очередь, наниматель.
Я скользнул восприятием в ту сторону, откуда она пришла. И впрямь. Тут человек десять за углом, не меньше. Артус, командир Мечей, Тартакал, нагловатый наёмник, который проиграл мне в поединке, один из бывших комтуров Рут, друг Седого и артефактор Келлер и прочие. Я вернул восприятие обратно и шепнул:
— Тем более, Дарая, тем более. Мне пора отдохнуть от них, а значит, мы ничего откладывать не будем, а срочно займёмся твоими ранами. Садись.
Она неожиданно смутилась:
— Прямо здесь?
Я вдох не мог понять, что не так, затем хмыкнул:
— Почему нет? Мне будет достаточно твоей руки, чтобы использовать лекарский взгляд.
Дарая кивнула, но когда протягивала ладонь, негромко спросила:
— Наниматель, а вам всегда было достаточно одной моей руки?
Но если она думала смутить меня этим, то ей это не удалось.
— Я прибавил в силе и освоил пару удобных возможностей. Этот поход дал мне много практики и теперь можно кое-чем жертвовать.
Сказал и поморщился про себя. Жертвовать. Какое неприятное слово, теперь у меня с ним будет связано немало неприятных воспоминаний. Нужно не забыть вечером проверить Дима и Талена. У первого то ли травмы легче, то ли он лучше принимает моё лечение, но у него лечение идёт быстрей.
Вообще, лучше просто обязать их каждый вечер появляться у меня, чем самому за ними бегать, а потом случайно забыть про них. Конечно, следующие дни будут гораздо легче этого, первого, но там Седой вернётся и казначей со старейшиной торговли снова насядут на меня, да и новостей будет куча. Решено, так и сделаю.
С этой мыслью я и толкнул духовную энергию, касаясь ею Дараи и проваливаясь в её тело. Ну-ка, как тут её раны без меня?
Эпилог
Рутгош распахнул дверь, вошёл к Аранви и толкнул мысль:
— Нужно серьёзно поговорить.
Тот лишь недовольно буркнул в ответ:
— Мог бы постучаться.
— Ты ощутил меня ещё когда я шёл по улице, — заметил Рутгош.
— Вежливость, мой друг, — Аранви нравоучительно погрозил пальцем, — это называется вежливость.
— Хорошо, хорошо, — теперь недовольно поморщился Рутгош, — в следующий раз обязательно постучу, раз тебе это доставляет удовольствие.
— Приятно, когда старый друг слышит тебя, — а вот сам Аранви расплылся в довольной улыбке от этого обещания, затем повёл рукой, приглашая пройти в комнату. — Готов слушать тебя.
— Наш глава, — выдохнул Рутгош, не сделав и трёх шагов.
— Что наш глава? — поскучнел Аранви.
— У тебя что, нет глаз? — зыркнул на него Рутгош. — Один я об этом переживаю? Ты меня спрашиваешь: что наш глава?
— Да, я тебя спрашиваю, что наш глава, — спокойно ответил Аранви.
Рутгош покачал головой и тоже задал вопрос:
— Его поведение, его жизнь, она тебя не пугает?
— Ты всё же боишься его Флага, — вздохнул Аранви.
— Флаг? — переспросил Рутгош и резко махнул рукой. — Да пусть забавляется чем хочет, Аранви, я тебе не упёртый фанатик и вполне могу принимать происходящие с нами изменения. Если бы было иначе, пошёл бы я за тобой? — теперь Рутгош направил на Аранви палец и с нажимом проговорил. — Заметь, Аранви, в числе первых пошёл, приняв, что иначе у нас не будет будущего.
— Первым, — поправил Аранви. — Я пришёл к тебе первому, потому что не сомневался в твоём ответе.
— Не сбивай меня, — дёрнул рукой Рутгош. — Я хочу поговорить про главу.
Аранви наконец сел и сказал:
— Давай поговорим, но если это не разговор про его ручного Призрака, то я по-прежнему тебя не понимаю.
Рутгош поднял одну бровь:
— А что, его ручной Безымянный — это единственная странность в нашем главе?
— Если бы ты так упорно не продолжал именовать его главой, то я бы мог кое-что предположить о твоих намерениях, но ты раз за разом подтверждаешь свою верность, поэтому, — Аранви повёл рукой и подкрепил жест словами. — Говори прямо, Рутгош.
— И не собирался общаться намёками, старый друг, — криво усмехнулся тот в ответ. — Говорю прямо — его поведение нормально? — и тут же ответил сам себе. — Полностью ненормально, — подался вперёд и жарко спросил. — Что есть в его жизни, кроме Возвышения?
— Мы вроде говорили об этом в городе Морлан, — нахмурился Седой. — Мы много учим его, я сам стараюсь как можно больше отвлекать его от Возвышений и нагружать делами Орд… К-хм, — Седой потёр висок, который прострелило лёгкой болью, и поправился. — Делами семьи.
— Делами семьи он его нагружает, говорили мы об этом, — проворчал Рутгош, вновь откидываясь назад. Кивнул. — Да, был тогда у нас разговор, что нужно парня подтянуть, что он должен соответствовать, — не сбившись, без малейшего следа боли на лице, Рутгош прямо сказал, — Ордену Небесного Меча.
— И что? Не соответствует? — усмехнулся Аранви. — Ты глянь, ему и двадцати нет, а он пиковый Предводитель. А его Истинная Суть Стихии? Ты видел подобное в его возрасте? Так ли уж плоха его упёртость?
Рутгош хлопнул ладонью по столу:
— Да что, у нас вся жизнь в Возвышение упёрлась?!
— Теперь уже я тебя совершенно не понимаю, — помолчав, признался Аранви. — Ты о чём?
— О жизни! — рявкнул Рутгош. — О простой жизни. Жизни даже не идущего, а обычного человека.
— Я ещё сильней запутался, — признал Аранви, глядя на Рутгоша и часто моргая.
— Да ты что, разум где-то потерял сегодня?! — зло рыкнул Рутгош, злясь на так невовремя одолевшую друга слабоумность. — Вместо хорошего вина перешел на дешевое отупляющее пойло из недобродивших слив?
Тот нарочито поковырял пальцем ухо и попросил:
— Ты не ори, а объясни толком.
— Толком? — прищурился зло Рутгош. — Ну ладно, давай объясню так, что тебе сразу дойдёт. Ты как, хорошо расторговался?
— Что ты скачешь с одного на другое? — изумился Аранви. — То глава, то моя торговля. Вполне я себе расторговался, мало с меня жил потянули эти двое, ты ещё хочешь? — похлопал себя по макушке. — У меня скоро плешь будет от вопросов про торговлю, духовные камни, нашу выручку, наш доход и почему я не выжал еще немного прибыли из распорядителя.
— Мне-то не ври, — скривился Рутгош. — Плешь у тебя будет, ага, скорее, у тебя другое место протрётся, вернее, сотрётся.
— Чё?! — вытаращил глаза Аранви.
Рутгош раздражённо отмахнулся:
— Говорю, другим корчи жалобную рожу, может, они и поверят. Торговать он ушёл, не жалея себя цену выбивал. Ну да, ну да.
— Да ты… — окончательно растерялся Седой, но его тут же заткнул Рутгош.
— Помолчи. Себя не жалел, ночей не спал, дней не ел, вернулся, весь аж светишься, будто ещё пару Сердец Стихии отыскал, а на деле четыре дня из постели не вылезал, да мял…
— Да тебе какое дело? — Аранви пришёл в себя, заговорил негромко, но вот силы вложил в свои слова немало, не столько словом, сколько ей заставив замолчать Рутгоша. — Что ты лезешь в мои дела? Чего ты яришься, словно я у тебя эту женщину отбил?
— Тупой, самовлюблённый придурок, — Рутгош отшвырнул от себя силу Аранви. — С каким разговором я к тебе пришёл? С разговором о главе! О главе!
— Так чего ты…
— Да, чтобы ты, наконец, понял меня! — грохнул кулаком Рутгош. — Жизнь — это не только тренировки, медитации и управление семьёй. Это ещё и посиделки с вином в кругу друзей, это сами друзья, это женщины, которых лично ты так обожаешь! Так почему наш глава больше похож на своего Безымянного, чем на обычного человека?
— Ты меня спрашиваешь? — изумился Аранви.
— Кого ещё, безмозглый Аранви? — прошипел Рутгош. — Ты нашёл главу, ты с ним дольше всех общаешься.
— Так, — Аранви нахмурился, налил себе чаю, несколькими глотками осушил чашку до дна и поднял глаза на Рутгоша. — С вином у него связано что-то неприятное в прошлом. Он кривится каждый раз, когда я предлагаю ему его. Сильней его перекашивает, только если я щетину скребу по утрам.