укоять теперь возвышалась над моей головой.
— Это памятная вещь, которую я получил в подарок от одного старшего, — честно сообщил Келлеру. — Кажется, работа сектантского артефактора. Быстрее и удобней этого меча я не встречал. Он пострадал от удара нескольких Сутей Стихии в исполнении Властелинов Духа, правда, невысоких звёзд.
— И умения тоже невеликого, — добавил Седой.
— Я бы хотел полностью восстановить возможности меча.
— Разумеется, глава. Как иначе? — Келлер опустил ладонь на широкое лезвие и ловким движением спрятал в кисет эту здоровую махину.
Да, у лучшего артефактора Ордена, Властелина Духа, был лишь кисет. Бывший Орден Небесного Меча был силён, но беден. Немалое богатство составляли одни только Флаги формаций, которые они сохранили с прежних времён, но даже спустя пятьдесят лет они не смели их продавать. Продавали только новоделы. Я в который раз напомнил себе поговорить о тех неизвестных мне старших, которые не участвовали в битве и которые остались живы после уничтожения Ордена.
По уму это были как раз ремесленники Ордена: артефакторы, алхимики, кузнецы, лекари и прочие. Что с ними стало, почему молодёжь Ордена выросла без них и без них же служила клану Кунг?
— Это тоже памятная мне вещь, — следующей я протянул Келлеру маску. — Я купил её на одном мелком аукционе. Это тоже работа сект, и она тоже пострадала от того же удара.
— Да уж, — Келлер принял её, покрутил перед глазами, разглядывая дыры и опалины.
— Если не получится восстановить свойства, то я бы предпочёл сохранить хотя бы её внешний вид.
— В смысле? — нахмурился Келлер.
— В том смысле, что не нужно перекраивать её или заставлять рассыпаться прахом. Нельзя починить, значит, я верну её на стену памятных мне вещей.
— Глава, ну конечно, я не посмею уничтожить её! — возмутился Келлер. — Вы можете не беспокоиться об этом.
— И вот эту штуку погляди.
Седой скривился при виде доспеха, который я достал. Тот самый, который я получил от Нулара Ян для выхода к поместью, куда сейчас должен вести своих людей Красноволосый.
Седой же не ограничился гримасой и заявил:
— Это убожество нужно менять.
— Зачем? — удивился я. — Неплохой доспех, я к нему привык.
— Затем, что молодому главе Сломанного Клинка невместно ходить в таком старье.
Келлер, пряча усмешку, спросил у меня:
— Он тоже пострадал от того удара?
— Нет. С ним что-то странное. Когда я привязывал его к себе, то он посчитал меня Властелином и зажёг круг оценки.
Келлер быстро мазнул взглядом по мне, Седому и кивнул:
— Понял, глава. Я наслышан от Аранви, что вы можете использовать некоторые техники без обращений, но подобные доспехи должны оценивать средоточия, а у вас третьего ещё нет, верно?
— Да, в этом и странность, — не стал я использовать мыслеречь.
— Я проверю доспех, сброшу привязку, и вы попробуете ещё раз.
— Отлично, — глянув за их спины, туда, где другие старейшины уже начали нетерпеливо обжигать меня взглядами, напомнил Седому. — Поговори с ними. Скажи, их глава, пусть и собиратель камней и дерьма, но умный, сам хочет учиться.
— Собиратель чего? — выпучил глаза Келлер.
— Ой, — скривившись, махнул рукой Седой. — Любимая шутка нашего молодого главы. Ему нравится вот так заявить в глаза собеседнику и глядеть, как тот судорожно ищет, что же сказать в ответ.
— На самом деле отличная шутка, — не согласился я, да ещё и подначил. — А главное, любой, кто различает ложь, поймёт, что я говорю чистую правду.
Глаза Келлера распахнулись ещё сильней.
Ну да. Я показал им всем жетон, рассказал, что пришёл из Второго пояса из отделения Ордена Небесного Меча, а вот о том, что родился в Нулевом рассказать руки так и не дошли. И это нужно бы исправить. В один из дней нашего перехода. Или в один из дней похода к Ключу. Время еще есть.
Пусть горели костры, артефакты тепла и прочее, готовое принять возле себя свою часть моей семьи, её наёмников, стражей, учеников и прочих, почти все они сейчас собрались в одном месте, окружив тренировку стражников Предводителей. Тех самых служителей, которыми я так восхищался несколько дней назад в городе Пяти Ветров в первую встречу.
Я прошёл насквозь это кольцо, отмечая, что вперёд пустили детей, которые расселись на земле, затем стояли те, кто послабей, а уже крайними были Предводители. Только редкие Властелины смотрели на схватки из первых рядов, нависая над бывшими уличными оборванцами.
То, как расступались с моего пути, не осталось незамеченным: стоило мне шагнуть в круг, как стражники прервали схватки и развернулись, поворачиваясь ко мне.
Я прошагал к центру круга, остановился там, ощущая на себе десятки и сотни взглядов.
Почти шесть сотен взглядов скрестились на мне.
Украдкой облизал пересохшие губы и громко сказал:
— В древности, отыскав путь к Небу, идущие придумали добродетели. Не могу сказать, как с ними обстояло дело в Империи Сынов Неба, насколько ревностно следовали им идущие той, старой павшей Империи. Как с ними обстоят дела сейчас, вы знаете не хуже меня. Скажу за себя. Из всех добродетелей больше всего я почитаю добродетель справедливости.
Бывшие и, надеюсь, будущие орденцы, которые сейчас назывались стражей семьи Сломанного Клинка, молча глядели на меня. Они даже не обменивались мыслеречью. А вот круг зрителей перешёптывался всеми возможными способами, сливаясь для моего слуха и таланта в неразборчивый гул десятков голосов.
— Скоро лучшие из стражников нашей семьи и её искатели двинутся вглубь Поля Битвы, войдут в Каменный Лабиринт, чтобы пройти все ловушки Древних, победить всех врагов на своём пути и отыскать Ключ, который позволит открыть зоны запрета, присоединить местный портал к Путям Империи и заявить об основании фракции.
Теперь меня слушали более внимательно, затаив дыхание, я бы сказал. Наверняка многие по-прежнему опасаются, что их приняли в семью только ради того, чтобы послужить мясными щитами. Убеждай, не убеждай, клянись, не клянись, а страх в людях таится.
— Когда-то давно, когда я только-только начал свой путь лекаря, я попал в неприятную ситуацию. Меня обманом и силой сделали долговым слугой. Нас было немало долговых в том отряде. Но если меня взяли в него из-за лекарского таланта, то остальных лишь для того, чтобы сделать приманкой для Зверей. Жуткое зрелище, когда люди понимают, что им приказывают умереть, но ничего не могут поделать с приказами, отпечатанными в их душах.
Кольцо людей вокруг меня забурлило, кое-кто из бывших уличных оборванцев и из не очень сильных идущих и вовсе начал украдкой пятиться. Я видел и тех, кто ящерицей, ползком, скользнул под ногами, торопясь сбежать от опасности, которую они почуяли в моих словах.
Надеюсь, они не заблудятся, мы всего ничего отошли от города.
— Мне повезло. Я чудом сумел добраться до своего контракта и разорвать его, — красиво солгал я, не сказав ни слова неправды, — а затем убил своего нанимателя. Позже, я прочесал все окрестности того места и сумел отыскать только одного спасшегося из долговых. Тогда я понял две вещи. Первая из них: сопротивляться, надеяться и бороться нужно до конца. Как бы ты ни был слаб и беспомощен, можно Закалкой буквально зубами выгрызть себе жизнь у Зверей этапа Мастера. И это на самом деле так. Я знавал идущего, который не мог победить ни сталью, ни техниками, но хотел жить и зубами порвал горло сектанту.
Медленно крутанулся на месте, пристально вглядываясь в орденцев. Сейчас я говорил с ними.
— Вы все именно такие. Вы боретесь до конца, выискиваете любой шанс. Мы все. У нас есть шанс создать фракцию Сломанного Клинка. Мы его не упустим.
Клянусь, многие из них, с ярко горящими глазами хотели бы рявкнуть про перековку Сломанного Клинка и возрождение Небесного Меча, и сдержались с трудом. Ничего, у них ещё будет возможность не скрывать ни чувств, ни эмоций, ни желаний.
— Второе, что я понял — это то, что никогда, никогда, НИКОГДА я не пошлю долговых слуг на смерть.
Криво усмехнулся, не пытаясь скрыть этой гримасы. Тут желай, не желай, а сказать правду, не солгав, не выйдет. Интересно даже, как восприняли мои слова те, кто могут ощущать ложь. Сколько в моих словах правды? Долговых слуг нельзя, но врагов под печатями можно? А Пересмешник — долговой слуга, враг под печатью или искупающий свою вину ублюдок?
Если даже я сам не могу чётко и ровно провести границу допустимого в своих поступках, то что уж говорить про тех, кто пытается уловить ложь в моих словах?
Но я ещё не закончил говорить, я, по сути, только-только перешёл к главному.
— Поэтому никому не стоит бояться, что я набирал вас только для того, чтобы проложить вашими жизнями путь сквозь зоны запретов Поля Битвы. Если бы это было так легко, то этим бы пользовались все фракции, а Поля Битвы давно бы исчезли. Вперёд, в зоны запретов пойдут только те, кто сам этого захочет.
И снова я замолчал, в этот раз даже с каким-то весельем следя за тем, как снова суетятся пошедшие за мной. На этот раз не бегут, правда, а лишь решили, что я буду сейчас уговаривать их идти на Поле Битвы. За плату, конечно же. И обсуждают свою цену.
Стоило десяткам голосов и мыслеречи снова слиться в трудноразборчивый гул, я вновь заговорил:
— Те, кто пойдут туда, поднять мечи.
Через два вдоха все до единого орденцы вскинули мечи. Потрясающее зрелище. И очень-очень подозрительное, конечно же.
Я медленно согнулся в приветствии идущих к Небу и в таком положении прокрутился на месте, приветствуя каждого поднявшего меч.
Выпрямился:
— Благодарю. Ваш вклад в создание фракции неоценим. Вы основа, которая станет костями фракции, её фундаментом, её силой и её мечом. Задумав создание Сломанного Клинка, именно на вас я возлагал свои главные надежды.
И снова они едва-едва удержались от ответа. Но под взглядами старших всё же удержались.
А я улыбнулся:
— Надеюсь, вы не забыли, с чего я начал? С того, что из всех добродетелей я больше всего ценю добродетель справедливости. И разве справедливо будет, если вы войдёте на Поле Битвы и отправитесь за Ключом, который не смогли за столько лет добыть Морлан, а я останусь позади ждать вашего трофея? — не дав и мгновения на раздумья, громко припечатал. — Нет! Это будет несправедливо! Поэтому вместе с искателями Сломанного Клинка за Ключом Древних пойду и я. Я добуду его вместе с вами!