В 1795 г. Гамильтон, не выдержав новых нападок со стороны оппозиционной прессы в адрес неудачливого воителя против пенсильванских фермеров, вышел в отставку. Он рассчитывал переждать, пока улягутся страсти, чтобы потом вновь окунуться в большую политику. Обстоятельства, однако, не благоприятствовали осуществлению его планов. В 1797 г. главой правительства США стал Джон Адамс, выдвинувшийся в лидеры федералистов. Он не мог забыть, что, будучи вице-президентом при Вашингтоне, не оказывал никакого влияния на дела кабинета, в то время как министр финансов диктовал в нем свою волю. Адамс теперь и близко не хотел подпускать к дверям кабинета духовного вождя своей партии. Он рассвирепел и сделал строгие внушения членам своего правительства, проведав однажды, что Гамильтон пытается воздействовать на них закулисными методами. Не ладились у Гамильтона дела и в собственном штате. Здесь непреодолимые препятствия на пути к власти поставил ему лидер оппозиции Аарон Бэрр. Вступив в схватку с Адамсом и Бэрром, Гамильтон все более увязал в низкопробной политической интриге.
В 1800 г. на пост президента США претендовали сразу три заклятых врага Гамильтона — Дж. Адамс, А. Бэрр и Т. Джефферсон. У бывшего министра финансов едва теперь хватало времени на то, чтобы вынашивать и осуществлять мстительные замыслы. Сначала он сочинил злобный памфлет против Адамса, в котором обвинял его во всех смертных грехах. Инсинуации Гамильтона вызвали возражения даже у его близких друзей, уговоривших его воздержаться от публикации памфлета. Однако копия памфлета уже была в руках агентов Бэрра, которые незамедлительно предали его огласке. В результате американцы могли убедиться в том, что обуреваемый жаждой мести Гамильтон готов был внести раскол в ряды собственной партии в тот момент, когда шансы на успех у их противников были необычайно велики.
После этого Гамильтон направил все свои силы и энергию на борьбу с Бэрром. Когда последний обеспечил себе большинство среди выборщиков от Нью-Йорка, Гамильтон обвинил его в мошенничестве и потребовал от губернатора штата Джея организовать новое голосование. При этом он вдруг вспомнил о «праве народа» восстать против политических злоупотреблений[77]. Джей отказал Гамильтону в его требовании. В финале выборной гонки 1800 г. два кандидата республиканской партии А. Бэрр и Т. Джефферсон, имели абсолютно равное число выборщиков. В первый и последний раз в американской истории право избирать президента страны оказалось за палатой представителей конгресса США. В ней же большинство составляли федералисты, которые, не сумев провести своего кандидата на пост президента, теперь думали, кого из двух лидеров враждебной партии предпочесть. Гамильтон, который жил одной страстью — мстить Бэрру, агитировал своих проголосовать за Джефферсона, заверяя их, что бывший государственный секретарь — достаточный прагматик и, став президентом, не посмеет посягнуть на основы политики, проводившейся в 90-е годы федералистами. Палата представителей США избрала президентом Томаса Джефферсона.
Взаимоотношения Гамильтона с республиканской партией в Нью-Йорке и ее лидером Бэрром еще более обострились. Их развязка принесла настоящую трагедию в семью Гамильтона. Первой жертвой в этой трагедии стал старший сын Гамильтона Филип. В один из ноябрьских вечеров 1802 г. Филип с приятелем оказался на спектакле местного театра. Молодые люди, бывшие явно навеселе, позволили себе громко злословить по адресу сидевшего рядом с ними одного из сподвижников Бэрра, Д. Икера. Последний вызвал обоих друзей на дуэль. 23 ноября 1802 г. Филип погиб.
Вскоре эта же участь постигла и самого Гамильтона. 11 июля 1804 г. Бэрр, считавший его виновником вдох своих неудач (последней среди них было поражение на губернаторских выборах в Нью-Йорке в 1802 г.), сошелся с врагом в поединке. Первый же выстрел Бэрра оказался роковым для его противника. Гамильтон скончался от смертельной раны на следующий день, 12 июля 1804 г.
Гамильтон прожил 49 лет, из них 45 лет — в XVIII в. и только четыре года в XIX. Но, по мнению большинства историков, он принадлежит именно XIX, а не XVIII столетию. Во времена Гамильтона, когда США и весь мир только вступали на стезю капиталистического развития, именно оно было прогрессивным. Капиталистический прогресс был, однако, противоречив по своей сути, его плоды узурпировались одним классом, интересы народа всячески ущемлялись. Отношения между людьми подчинялись принципам голого материального расчета, общественные ценности измерялись узкими прагматическими мерками.
Облик, нравы и мораль руководителей буржуазных наций зачастую определялись этими доминантами капиталистического общества. Пороки и недостатки Гамильтона, лидера буржуазии и выразителя интересов молодого американского капитализма, служат ярким тому подтверждением.
Глава IV. Томас Джефферсон: просветитель и политический деятель
Томас Джефферсон — одна из наиболее противоречивых и спорных фигур среди «отцов-основателей» США. В глазах европейцев он вместе с Бенджамином Франклином принадлежал к самым образованным американцам своего времени. Джефферсон был родоначальником демократической идейно-политической традиции в США. Вместе с тем он вполне ладил с крупными плантаторами-рабовладельцами, к которым принадлежал и сам. Будучи в оппозиции к федералистам в 90-х годах XVIII в., он беспощадно критиковал Гамильтона, приобрел славу лидера «якобинской партии», но, став президентом в 1801 г., примиренчески заявил: «Все мы федералисты, все мы республиканцы» — и усвоил многие из федералистских начинаний. Идеалы и дела Джефферсона — само противоречие. Как судить его?
Многие американские историки — К. Бауэрс, А. Коч, В. Л. Паррингтон, С. Падовер — полагают, что Джефферсон выразил самую суть национальной демократической мечты, и объявляют его «апостолом американизма»[78]. Читатель, однако, с большой осторожностью отнесется к восторженным суждениям Паррингтона, заявившего в начале своего труда: «В своих оценках я придерживался не консервативной, а либеральной точки зрения, не федералистских, а джефферсоновских взглядов и весьма возможно, что в моих изысканиях я нашел то, что заранее стремился найти, в точности так же, как и другие обнаруживают то, что они желают обнаружить»[79].
Другие американские историки, например автор новейшей пятитомной биографии Джефферсона Д. Малоне, не отказываясь от идеализации Джефферсона, наделяют его мышление не демократическими, а умеренноконсервативными чертами. Третьи, среди них Ч. Бирд, Р. Хофстедтер, Т. Абернетти[80], а также писатель Гор Видал, автор переведенного на русский язык романа «Бэрр»[81], посвященного неудачливому сопернику Джефферсона, объявляют его представителем интересов плантаторского класса, облачившимся в тогу защитника фермерства.
Некоторые биографы Джефферсона стараются не замечать его противоречий и предлагают приглаженные, сусальные жизнеописания «отца-основателя». Так поступил старейшина американской историографии Р. Б. Моррис, преподнесший читателям накануне 200-летия США подарочный вариант биографии Джефферсона и призвавший других историков — «молодых людей», по его определению, — не судить категорично[82]. Отказ от четких оценок означает, однако, не решение проблемы, а уход от нее.
Между мечтой и реальностью
Что формирует духовный облик и жизненный путь личности: семья? воспитание и окружение? образование и наставники? социальные условия и эпоха? В случае с Джефферсоном этот вопрос особенно важен: он мыслил, мечтал, а подчас и поступал вопреки интересам плантаторской верхушки, к которой принадлежал по происхождению. Что предопределило и повлияло на его позицию? Может быть, недостаточное внимание и признание со стороны политического руководства? или недооценка его способностей признанными авторитетами, уязвленное самолюбие? Нет, Джефферсон не был обойден вниманием и обделен славой. Более того, он, может быть, в большей степени, чем кто-либо другой из «отцов-основателей» США, заслуживает быть названным баловнем судьбы.
Молодой виргинский плантатор Томас Джефферсон выдвинулся в число лидеров патриотического движения за четыре — пять лет до провозглашения независимости. В 1774 г. он опубликовал анонимно — но об авторстве его было хорошо известно — блестящий памфлет «Общий обзор прав Британской Америки» и был внесен властями штата в проскрипционные списки для высылки и суда в Англию. О Джефферсоне узнали в других колониях. Он был избран делегатом I, а затем и II Континентального конгресса. Но все же, когда в июне 1776 г. 33-летнему виргинцу поручили составление Декларации независимости, это было неожиданностью.
Это был его звездный час. Даже если бы Джефферсон после принятия декларации полностью устранился от политики, все равно его имя осталось бы в анналах истории. О войне за независимость в мире судят по декларации 4 июля 1776 г., ставшей символом Американской революции. Огромная популярность Декларации независимости способствовала закреплению за Джефферсоном славы духовного вождя революции. Но о такой славе грезили и другие «отцы-основатели».
В комитете по подготовке декларации был, например, крайне честолюбивый Джон Адамс, который никогда не мог смириться с успехом, незаслуженно, по его мнению, выпавшим на долю Джефферсона. Уже в начале XIX в. он вдруг выступил с заявлением, что Джефферсон списал декларацию с одного из памфлетов Дж. Отиса. Другой член комитета по подготовке декларации, Р. Г. Ли также не мог спокойно пережить славу, выпавшую на долю Джефферсона, и в 1823 г. громогласно объявил, что декларация представляет собой всего-навсего сокращенный вариант знаменитого сочинения Дж. Локка «О государственном правлении». Джефферсон ответствовал на выпады с необычайной скромностью: составляя декларацию, он вовсе не стремился «раскрыть новые принципы или новые доказательства, а видел свою задачу в том, чтобы выразить умонастроения Америки»