Информация, предъявляемая в субсенсорном режиме, воспринимается человеком с эффективностью, в тысячи раз превышающей норму. Такие возможности связаны с тем, что у людей 97 % психологической деятельности протекает на уровне подсознания и лишь 3 % — на осознанном уровне.
Эффективность воздействия на человека через его субсенсорное начало ученые проиллюстрировали примером, наглядно доказывавшим, что американцы свои научные разработки стремятся проверить на больших скоплениях людей без их на то согласия.
«Рентген души»
В конце 1950-х во многих городах Штатов творились чудеса.
После очередного, как правило, последнего киносеанса зрители толпами осаждали ближайшего продавца-мороженщика или торговца «Кока-Колой».
Разгадка феномена — в так называемом «25-м кадре». Во время киносеанса к обычным 24 кадрам в секунду добавлялся еще один, 25-й, который при попадании на сетчатку глаза, минуя сознание (оно не в состоянии зафиксировать его из-за высокой скорости), прямиком проникал в подсознание, воздействовал на психику ставших «подопытными кроликами» зрителей. Этот «25-й» кадр и содержал рекламу напитка или мороженого…
Контрразведчики запротестовали:
«Нам об этом рассказывали на политинформации. Вы нам объясняете хитрости кодирования индивидуума, а мы хотим знать, как вам удалось декодировать Костаньеро, выявив в нем целый букет личностей?»
Этот вопрос требовал более детального и трудоемкого объяснения, поэтому ученые опять начали с азов.
«Вы, конечно, знаете, что такое полиграф?»
«Да-да, это — детектор лжи!»
«Так вот, аппарат, на котором мы вели эксперименты и в конце концов декодировали кубинца, — это тоже полиграф. Но, в отличие от детектора лжи, который позволяет определять, когда человек ЛЖЕТ, наш аппарат, назовем его условно “рентген для души”, дает возможность вытащить из глубин подсознания ЛЮБУЮ информацию. Не только сознательно скрываемую, но и ту, о существовании которой в своей черепной коробке человек даже не догадывается, как это имеет место с господином Костаньеро.
Детектор истины — “рентген души” — оценивает не физиологические реакции организма, как это делает полиграф, а ответ самого мозга на предъявление определенных стимулов. Ответ представляет собой изменения биоэлектрических колебаний мозга, записываемых в виде энцефалограммы. А вот это не в состоянии изобразить “на заказ” никто. Другими словами, детектор истины обмануть невозможно.
Во время сеансов по декодированию кубинца на него надевали наушники, в которых звучал некий шум. С учетом происхождения Костаньеро, это был шум прибоя, что помогло экспериментаторам быстрее расположить к себе подопытного и достигнуть с ним психологического контакта. В шум были кодированы определенные сигналы, кубинцем не осознаваемые. Специальное устройство считывало энцефалограмму.
Сидя перед экраном телевизора, Костаньеро наблюдал проходящие ряды цифр, среди которых встречались слова или целые фразы. Увидев их, кубинец должен был нажать кнопку.
Стимулы появлялись на экране с такой скоростью, что подумать о них Костаньеро не успевал, хотя его мозг моментально “клевал” на приманку. Наушники на голове кубинца, да и он сам, энцефалограф, телевизор, — всё было закольцовано в одну непрерывную цепь и подсоединено к ЭВМ, которая и выполняла основную работу, производя моментальный математический анализ энцефалограммы.
На стол специалистов ложились листы, которые непосвященным могли показаться набором бессмысленных символов. Вверху какие-то овалы. Это так называемые кластеры сфер значимости в подсознании. По их расположению относительно друг друга ученые и определяли, какое место в психике Костаньеро занимала семья, какое — восприятие собственного имени, отношение к Кубе, к США, а какое — к суицидальным намерениям. Специалисты сопоставляли кластеры кубинца с кластерами других пациентов, ранее прошедших подобное тестирование, для того, чтобы безошибочно выбрать направление, в котором требовалось его “раскручивать”.
Электронная машина в течение получаса выдавала такие результаты изучения всех четырех личностей, скрывавшихся под физической оболочкой по имени Костаньеро, которые западным, частнопрактикующим психоаналитикам открылись бы лишь после шести месяцев изнурительных сеансов-исповедей.
Сложность в общении между русскоговорящими учеными и испаноговорящим подопытным состояла не только в переводе слов-символов с русского на испанский. Взять и просто перевести слова-символы нельзя.
Существуют не только языковые тонкости, но и разница в самом менталитете. Если для русского слово “трёшка” ассоциируется с деньгами, то для кубинца это должно было быть “трёхпесовой купюрой”, что уже само по себе абсурдно, так как с детства воспринималось им как языковый символ фальшивки…»
Вместо эпилога
Возможно, работы американцев по зомбированию людей так и остались бы тайной за семью печатями, если бы не прокол с Костаньеро. А накопленный нашими учеными во время экспериментов над «клиентом» органов госбезопасности Кубы и СССР лег в основу успешно развивающихся сегодня отраслей современной психологии: компьютерной психодиагностики и компьютерного психоанализа, которые проводятся в Институте психоэкологии Российской академии естественных наук под руководством академика Игоря Смирнова.
…Академик Смирнов И.С. умер в 2007 году, похоронен в Москве на Троекуровском кладбище. Начатые академиком исследования продолжает его жена, возглавившая Институт психоэкологии.
Глава двадцать пятая. АОН — гаджет контршпионажа
«Смертоносный прибамбас»
19 ноября 1976 года в Комитете ВЛКСМ Краснодарского политехнического института творилось невообразимое столпотворение. И было отчего! Из Управления КГБ по Краснодарскому краю поступило не терпящее уклонения указание «разобрать на общем собрании института поведение комсомольца Семёна Мееровича Гендлера, из меркантильных побуждений вступившего в преступную связь с сотрудником посольства США в Москве и пытавшегося продать ему своё изобретение — телефон».
Чем, собственно, отличался от своих собратьев изготовленный Гендлером телефон и какой ущерб обороноспособности СССР мог он нанести, попади в руки американцев, краснодарские кагэбэшники объяснить руководству не удосужились. Поэтому институт полнился самыми невероятными слухами.
Некоторые студенты-фантазеры договорились даже до того, что Гендлер изобрел такой телефонный аппарат, который с помощью лазерной приставки способен посылать смертоносные импульсы. Изобретатель якобы намеревался ликвидировать всю высшую партноменклатуру Краснодарского края. А патологоанатомы при этом сошли бы с ума, теряясь в догадках о причине смерти сановных чиновников!
Недоброжелатели Семёна пошли еще дальше: их сокурсник якобы по заданию американской разведки должен был извести под корень не только руководство края, но и уничтожить горячо любимое советским народом Политбюро! А что? Сказал же поэт Игорь Губерман: «Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене!»
Денег у ЦРУ — куры не клюют, а Сенька, всем известно, из долгов не вылезает. Вот и купили американцы парня, сделав из него государственного преступника. К тому же он, во-первых, фанат западной поп-музыки, а во-вторых — ужас подумать! — занимается коллекционированием этикеток виски!
«Охотник за мозгами»
Семён с первого курса стал искать единомышленников, которых можно было бы заразить своими идеями. А идей у него было превеликое множество. У всех, к кому обращался Гендлер со своими предложениями, сложилось о нём впечатление, как о человеке не от мира сего. Это в лучшем случае. Некоторые шарахались от него, считая, что у парня попросту «крыша поехала». Однако в планы «краснодарского Кулибина» не входило ни создание атомохода «Ленин», ни второй Останкинской башни, ни аппарата для полета на Марс. Он задался целью усовершенствовать детище американца Александра Белла, который в 1876 году запатентовал пригодный к использованию телефонный аппарат[11].
И вот неутоленный изобретательский зуд «направил» Семёна в Москву. В феврале 1976 года, во время зимних каникул, Гендлер посетил американскую выставку «Средства связи США». Там на него, совсем юного и неискушенного студента из провинциального Краснодара, свалилась «Божья благодать» во плоти руководителя стенда телефонных аппаратов Грига Стефаноффа.
Впрочем, эта работа была его официальным прикрытием. На самом деле кадровый офицер ЦРУ прибыл в СССР по линии технической разведки.
Отменный психолог, к тому же прекрасно владевший русским языком, Стефанофф сразу обратил внимание на тщедушного мальчишку-очкарика, который каждый день выстаивал двух-трехчасовую очередь, чтобы попасть на выставку, и покидал ее с закрытием, зажав под мышкой кипу глянцевых проспектов.
Следуя требованиям конспирации, встречаться с Гендлером за пределами выставки Стефанофф не стал — пригласил паренька как обычного посетителя в свой малюсенький кабинет за стендом и там провел прикидочную беседу.
Как истинный профессионал, этот «охотник за головами» интуитивно почувствовал в стеснительном провинциале мощный интеллектуальный потенциал и умение добиваться цели. «У парня явно большое будущее, — решил Стефанофф, — но первому встречному иностранцу своих тайн он раскрывать не намерен».
В разговоре с разведчиком Семён ограничился замечанием, что его способ усовершенствовать телефонный аппарат произведет фурор в мире техники, а само новшество может иметь неограниченные возможности — может быть использовано и в военных целях.
Таинственность очкарика вполне устраивала американца, — значит, его нетрудно будет обучить конспирации. Плохо другое — мальчишка издалека, поэтому могут возникнуть трудности в поддержании с ним связи — ведь КГБ не дремлет.
— Скажите, Семён, — вложив максимум теплоты в свой голос, — обратился Стефанофф к собеседнику, — в вашем городе, там, где вы живете и учитесь, есть большая библиотека?