Утром, спустившись в гараж, Иван вспомнил, что ключи от машины оставил на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, бросился к лифту.
Первое, что он увидел, войдя в спальню, были башмаки как минимум пятидесятого размера, торчавшие из-под кровати. Лежавший там Гулливер пыхтел и чертыхался. Работал он с таким усердием, что даже не услышал, как за Крамаренко захлопнулась входная дверь.
Мгновенно оценив ситуацию, Иван рискнул и бесшумно — благо, напольный ковер скрадывал шаги — подкрался к тумбочке, схватил ключи и исчез, как призрак.
Только в лифте он вспомнил наставления Черкашина. Возникли и вопросы: Гулливер изымал «жучка» или ставил его в кровать? Или делал и то и другое?
Но самый интригующий сюрприз был впереди.
Хотя Крамаренко и не ждал поступления корреспонденции, но на всякий случай почтовый ящик проверял. Вдруг да администрации «Айрин» взбредет в голову обложить русского дипломата каким-нибудь надуманным налогом. Да мало ли!
И, действительно, на третий день Иван обнаружил в почтовом ящике несколько писем, адресованных Ричарду Хелмсу, бывшему директору ЦРУ. Конверты были не простыми — такие использовались только в государственных учреждениях. Простое совпадение исключалось — это была явная провокация.
«ФБР меня за мальчика держит, что ли?! Да на такую мякину даже уборщица посольства не клюнет, не то что 3-й секретарь! Спокойно, Иван, — сказал внутренний голос, — они просто решили “пощупать тебя за вымя” — выяснить истинный статус!»
Чертыхнувшись и стерев носовым платком отпечатки своих пальцев с писем, Крамаренко бросился искать дежурного охранника.
Предложение забрать корреспонденцию и передать ее адресату страж встретил с улыбкой. Иван, угостив его сигаретой, поинтересовался, как могло случиться, что в его почтовый ящик попали служебные письма для мистера Хелмса.
Охранник, продолжая улыбаться во весь рот, пояснил, что в квартире, занимаемой русским дипломатом, ранее проживал мистер Хелмс.
«Никаких проблем, сэр! Это, — страж потряс пачкой писем, — запоздалые цветы, не берите в голову!»
Когда Крамаренко доложил о происшествии полковнику Черкашину, тот ограничился одной фразой:
«Ну, а что вы хотите, Иван Юрьевич, они делают свою работу, мы — свою. На войне как на войне…»
«Дядюшка Джо»
От агентуры, внедренной в исламские диаспоры Соединенных Штатов, поступила информация, что экстремисты из числа иранских студентов намерены провести штурм посольства СССР в Вашингтоне, приурочив его к пятой годовщине ввода советских войск в Афганистан.
Центр в категоричном тоне потребовал от вашингтонской резидентуры КГБ принять исчерпывающие обеспечительные меры, гарантирующие безопасность сотрудников и сохранность здания дипмиссии. В авральном порядке оперативно-технический персонал резидентуры проинспектировал надежность ограды, оконных решеток и дверей. А чтобы не допустить проникновения злоумышленников в здание через окна первого этажа, их закрыли щитами из дубового бруса.
Женскому составу технических работников посольства для отпора иранским экстремистам раздали электрошокеры.
Мужчины-дипломаты под руководством Ивана Крамаренко, занявшего должность офицера безопасности посольства, постигали искусство обращения с пожарными рукавами, брандспойтами и огнетушителями. Воспоминания о нападении фанатиков-персов на российскую дипломатическую миссию в Тегеране в 1829 году и убийство посланника Российской империи Грибоедова придавали их рвению дополнительный импульс…
Для фиксации действий полиции и атакующих иранцев оперативно-технический отдел хотел использовать имеющиеся видеокамеры «Sanyo», но при проверке выяснилось, что они работают на пределе своих возможностей.
«Нет худа без добра, товарищ полковник, — заявил Крамаренко, обращаясь к Черкашину. — Во-первых, сейчас есть возможность заменить камеры без изнурительного согласования цены вопроса с финансистами МИДа. Во-вторых, в самолете я познакомился и за “рюмкой чая” сблизился с менеджером представительства “Sanyo”. Внешне он похож на Иосифа Виссарионовича, поэтому требовал называть его “дядюшкой Джо”, как это в свое время делали Рузвельт и Черчилль. Разрешите обратиться к нему?»
«Действуйте!»
Звонок Крамаренко вызвал у «дядюшки Джо» приятные воспоминания о «Столичной» и черной икре, огромные объемы коих он уничтожил в полете, и он с готовностью рявкнул «О’key, Ivan!»
Однако через час энтузиазма в голосе «дядюшки Джо» поубавилось. Он сообщил, что очередная поставка видеокамер «Sanyo» ожидается только через две недели. Впрочем, выход есть — на складе имеются американские камеры NCB, которые идентичны «Sanyo», так что «русский друг» может немедленно забрать их.
Спустя два часа камеры NCB были подключены к охранной видеосистеме, осуществлявшей внешний контроль посольского особняка. Всё было сделано под недреманным оком фэбээровской «наружки», чьи авто круглосуточно дежурили у посольства и на прилегающих улицах…
Утром дня «Д» отряд полицейских занял площадку перед зданием дипмиссии. Вскоре там появились и несколько сотен молодых иранцев. Размахивая руками, они около получаса хором скандировали какие-то лозунги на фарси. Словесная увертюра штурма закончилась, и митингующие стали дефилировать вокруг здания. Теперь, чтобы привлечь внимание жителей соседних домов, они выкрикивали ругательства по-английски. Еще через полчаса студенты утомились и потихоньку рассеялись.
По окончании «террористической акции» Анатолий Фёдорович Добрынин, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в США, пригласил полицейских внутрь здания на совместный с нашими дипломатами фуршет — всем не мешало снять напряжение последних дней и часов.
«Н-да, — произнес про себя Крамаренко, наливая в рюмку водки, — Вашингтон — не Тегеран, а Добрынин — не Грибоедов. Может, оно и к лучшему — обошлось-то без кровопролития!»
На следующее утро Крамаренко, проходя мимо машины «наружки», стоящей напротив посольства, заметил внутри салона портативной телевизор. На экране — невероятно! — была точно такая же картинка, как и на мониторах системы внешнего охранного видеонаблюдения посольства!
В ходе многочасового разбирательства в резидентуре КГБ технические специалисты сошлись во мнении, что новые камеры NCB «лучат в эфир» какой-то сигнал, который фэбээровцы принимают на свои автомобильные телевизоры. И, действительно, в одной камере обнаружили «жучок» — миниатюрный радиопередатчик, размером с пластинку жевательной резинки.
«Черт возьми! — не сдержался Крамаренко, — а ведь “дядюшка Джо” пытался всучить мне по дешевке еще несколько камер NCB, предназначенных для внутреннего видеонаблюдения в представительской части здания, где дипломаты принимают посетителей. Установи мы их, и секретные файлы ФБР пополнились бы фотографиями наших друзей и… потенциальных помощников!»
Курительная трубка для посла
Спустя две недели, во время приема, устроенного в посольстве по случаю Рождества, некто, представившийся вице-президентом клуба жокеев Северо-Восточных штатов (так значилось на оставленной им визитной карточке), преподнес Добрынину, заядлому курильщику, подарок — роскошную курительную трубку вишневого дерева с янтарным мундштуком и инкрустацией из черненого серебра.
Рентгеноскопия показала, что трубка — камуфляж приемо-передающего устройства с радиусом действия 100 метров.
Анализируя казус с трубкой, Черкашин и Крамаренко пришли к выводу, что это попытка ФБР взять реванш за провал, который американцы потерпели в феврале 1945 года. Тогда советские контрразведчики провели беспрецедентную операцию по внедрению чудо-«жучка» под кодовым названием «Златоуст» в рабочий кабинет Аверелла Гарримана, американского посла в Москве.
В операции «Исповедь» по прослушиванию секретных совещаний, проводимых в кабинете главы американской дипломатической миссии, «Златоуст» проработал 8 лет, пережив 4 послов: Аверелла Гарримана, Уолтера Смита, Алана Кирка и Джорджа Кеннана. О принятых ими решениях Сталин узнавал раньше президента Соединенных Штатов.
Но это уже совсем другая история.
Глава двадцать восьмая. Даешь «Героя» за «Стингер»!
Когда в 1986 году США начали поставлять «Стингеры» — переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) — моджахедам и наши вертолеты стали падать на землю, как груши в пору созревания, командование Ограниченного контингента советских войск в Афганистане обещало любому, кто доставит действующий «Стингер», звание Героя Советского Союза. Несмотря на то, что во время Афганской войны нашими десантниками были захвачены восемь ПЗРК, никто из них Золотой Звезды так и не получил. Лишь в (!) марте 2019 года офицеру спецназа ГРУ Владимиру Ковтуну, чье подразделение в 1987 году добыло «Стингер», было присвоено звание Героя России.
Дури везде хватает
В марте 1986 года подполковник Олег Казаченко, сотрудник Второго главного управления, был командирован в аппарат Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР.
В первое десятилетие после окончания Второй мировой войны и до строительства так называемой Берлинской стены в 1961 году город являл собой настоящее охотничье угодье для офицеров-агентуристов из английской СИС, западногерманской БНД, КГБ и ГРУ.
Стараниями этого квартета Берлин превратился в европейскую явочную квартиру, куда со всех концов континента для встреч со своими операторами и связниками слетались «ласточки» и «во́роны»[12].
Во время холодной войны, когда к квартету присоединились ЦРУ и военная разведка США, Берлин стал всемирной явкой, излюбленным местом встреч сотрудников спецслужб со своими агентами, которые действовали от Афин до Осло и от Хельсинки до Мадрида. Профессионалы шутили: «Если Амстердам — рай для сексуальных меньшинств, то Берлин — Эдем для шпионского большинства».
Олег, опытный офицер-агентурист, недолго «носил дым в штанах» — находился не у дел, гуляя по коридорам резидентуры, — не прошло и двух дней, как ему на связь передали троих агентов-иностранцев.