Основной компонент — страница 10 из 55

Спустя полчаса горная тропа перевалила через хребет узкого ущелья и побежала к давно потухшему кратеру древнего вулкана, похожему на свернувшегося кольцом дракона. Дорога как раз проходила в том месте, где каменный ящер пытался укусить себя за хвост. Машина мгновенно отреагировала на перемены. Двигатель уже не перхал, переходя с кашля на хрип, а работал ровно, монотонно гудя на одной ноте. «Опель» степенно проехал мимо зубастой пасти скалистого чудища и покатился по широкой каменистой равнине, хрустя гравием под колесами.

Вдали показались приземистые здания. По мере приближения постройки росли в размерах и вскоре превратились в промышленные корпуса с темными квадратами окон. В стороне от них ровными рядами застыли аккуратные домики под красными черепичными крышами, еще дальше виднелись полусферические ангары и длинные строения складов. Миниатюрный городок окружал бетонный забор с мотками спирали Бруно поверх заграждения. За преградой, с чисто немецкой педантичностью, через одинаковое расстояние возвышались пулеметные вышки с мощными прожекторами.

Затормозив перед собранной из деревянных щитов будкой КПП, водитель приоткрыл окно, протянул документы охраннику. В салон вместе с собачьим лаем, морозным воздухом и несколькими случайными снежинками ворвался легкий гул и чуть слышное потрескивание. Похоже, «колючка» была под напряжением.

Часовой, в серой шинели и каске поверх вязаной шапочки с застегнутыми под подбородком ушками, беззвучно зашевелил губами, читая пропуск. Клубы морозного пара вылетали из его рта, оседая белым кружевом на белесых бровях, коротких ресницах и едва заметных усиках. Наконец он вернул бумаги водителю, поправил за спиной «шмайссер» – тот громко стукнулся о жестяной тубус противогаза, – махнул рукой: проезжай, и, придерживая конец шлагбаума за тросик, приподнял его на достаточную высоту.

Громко фырча двигателем, «опель» въехал на территорию фабрики. Я чуть наклонился в сторону. В кругляшке зеркала заднего вида солдат быстро перебирал руками, притягивая красно-белый брус к столбу. Потеряв к охраннику интерес, я стал глазеть по сторонам. Будто сошедшие с картинки модного журнала коттеджи замерли в пяти метрах друг от друга и от дороги. Аккуратные прямоугольные сугробы тянулись вдоль домов, служа своеобразным барьером между проезжей частью и тротуаром. Рядом с входом в один из коттеджей стоял солдат с метлой. Унтерштурмфюрер что-то говорил ему, показывая на запорошенный снегом асфальт. На мгновение наши взгляды пересеклись, офицер скользнул равнодушным взором по мне и продолжил отчитывать нерадивого солдата.

В просветах между зданиями показался стадион. Там незанятые на службе нацисты весело проводили время. Одни гоняли оранжевый мяч на белом поле, другие азартно играли в снежки. Рядом крутились на турниках и отрабатывали приемы рукопашного боя те, кому не повезло получить сегодня выходной. Офицер со стеком в руках зорко следил за ними и сразу вмешивался, если кто-то делал не так.

Фабричный городок оказался довольно большим. «Опель» около десяти минут крутился по улицам, пока не затормозил возле длинного строения с двускатной черепичной крышей и широкими окнами. Из дверей здания выбежал приземистый полный человечек в белом халате, медицинской шапочке и в круглых очках с толстыми линзами. Стекла сильно увеличивали глаза коротышки, делая того похожим на любопытного лемура.

Доктор Кригер, думаю, это был он собственной персоной, подскочил к машине, открыл дверь, не дожидаясь водителя, и бодро затараторил:

– Добрый день, герр Валленштайн! А я вас давно жду, сразу как позвонила фрау Сванхильда. Как дорога? Доехали без происшествий? А то у нас, знаете ли, в последнее время участились обвалы и сходы лавин. Совсем недавно засыпало колонну грузовиков. Столько славных солдат фюрера погибло, – всплеснул пухлыми ручками Кригер.

Я выбрался из теплого салона, вдохнул свежий морозный воздух полной грудью.

– Дорога хорошая, доехал без приключений. А насчет обвалов я так скажу: ничто не взбодрит лучше доброй порции адреналина. Вы простынете, доктор, давайте зайдем в помещение.

– Не беспокойтесь, – захихикал Кригер, – я изобрел уникальный раствор, он отлично стимулирует иммунную систему и внутренние силы организма. Внутри меня пылает доменная печь. Вот, полюбуйтесь.

Доктор нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и сжал. Из кулака потекла вода, словно внутри находился не снежок, а мешочек с брынзой.

– Ну как? – спросил он, вытирая мокрую руку о халат, а другой поправляя сползшие на нос очки.

– Впечатляет. Но я не пью этот чудесный эликсир, поэтому давайте все-таки пройдем под крышу.

– Да-да, конечно! – Кригер энергично закивал, опять странно хихикая, и первым потрусил к входу в здание.

Я проследовал за ним и вскоре оказался в просторном светлом зале с четырьмя широкими окнами. Из него в обе стороны уходили длинные коридоры с рядами однотипных дверей. В коридорах бурлила жизнь: сотрудники в белых халатах то и дело сновали из кабинета в кабинет. Одни прижимали к груди кипы бумаг, другие несли в руках коробчатые штативы с заполненными разноцветными жидкостями пробирками. И если первые скрывались в неохраняемых помещениях, то вторые исчезали за дверями с дежурящими возле них вооруженными солдатами.

Кригер повел меня по левому коридору. Редкие в этом крыле часовые вытягивались еще сильнее, когда мы проходили мимо них, провожали поворотом головы, а потом снова застывали, как сфинксы. Попадающиеся навстречу коллеги Кригера приветствовали нас, вскидывая руку с криком «Хайль!».

Через пару минут коротышка привел меня к лифту. Спуск длился недолго. За это время за стенами кабины прозвучало три приглушенных щелчка, из чего я сделал вывод, что мы оказались на третьем этаже ниже уровня земли. Доктор толкнул вбок сетку ограждения, первым ступил на серый бетонный пол и повел меня к овальной гермодвери в конце коридора.

Не знаю, что вызвало приступ: ослепительный свет люминесцентных ламп на потолке, холодная синева покрашенных масляной краской стен, висящие через равные промежутки плакаты геббельсовской пропаганды или звенящее эхо шагов, но в памяти вдруг отчетливо вспыхнула лаборатория Валленштайна. Еще без пулемета и бронированных стекол снаружи клеток.

Именно их отсутствие и спровоцировало трагедию. Вервольфу ничего не стоило оказаться на свободе и убить нескольких людей. Одного из лаборантов оборотень нанизал на разорванные прутья клетки, как на вилы. Другому взмахом могучей лапы распорол живот. Рядом двое жутко изуродованных охранников застыли в нелепых позах на полу, третий замер на коленях у стеклянного шкафа, с засунутой в разбитую дверцу головой. Окровавленные осколки лежали тут же кучкой драгоценных камней.

Закончив с теми, кто был ближе к нему, сутулый монстр со звериной мордой и гребнем выпирающих позвонков на спине медленно приближался ко мне на полусогнутых лапах, цокая изогнутыми серпом когтями. Из по-волчьи вытянутой пасти с двумя рядами косо загнутых клыков вырывалось зловонное дыхание, капала желтоватая слюна. Когтистые пальцы перетянутых мышечными буграми длинных рук с оглушительным скрежетом царапали пол, оставляя на нем глубокие борозды. Желтые глаза с круглыми зрачками, не мигая, следили за мной.

Я медленно отступал, чувствуя, как сознание зверя постепенно завладевает моим. Сзади раздались быстрые шаги.

В тварь, кувыркаясь, полетели гранаты, и кто-то резко дернул меня за шиворот. В следующий миг я оказался на полу, прижатый чьим-то телом. Послышались звонкие хлопки. По стенам дробно забарабанили осколки. Тело на мне несколько раз вздрогнуло, и почти сразу что-то ужалило меня в руку.

Я выждал с минуту, попробовал пошевелиться. Тело моего спасителя, им оказался еще один охранник, кулем упало на пол и уставилось в потолок потухшими глазами. Я встал, сначала на четвереньки, потом выпрямился в полный рост. В ушах звенело. В воздухе пахло кислятиной сгоревшей взрывчатки, плавали серые клубы дыма и пыли. Я дотронулся до ноющего плеча, почувствовал влагу и глянул на испачканные красным пальцы. Мне повезло: осколок прошел по касательной, порезал одежду и всего лишь глубоко рассек кожу. Я оторвал от халата широкую полосу ткани, перетянул руку выше раны. Осмотрелся, разгоняя здоровой рукой пылевую завесу.

Сквозь серый туман медленно проступали тела. Повсюду валялись оторванные конечности. Чья-то рука зацепилась скрюченными пальцами за разорванный пополам изогнутый прут и по капле сцеживала кровь в красную лужицу на полу.

Посреди побоища возвышался нашпигованный осколками монстр. Из раскрытой пасти на пол выпал язык, с него все еще стекала вязкая желтоватая слюна, от которой даже сквозь запах пироксилина и цементной пыли несносно воняло. Покрытая серой шерстью гора какое-то время лежала неподвижно, пока вдруг не начала быстро уменьшаться в размерах. Буквально за несколько секунд шерсть таинственным образом исчезла. Она не осыпалась, не сгорела в пахнущем серой пламени, а просто втянулась в кожу. Чудовищные лапы на глазах превратились в обыкновенные руки и ноги. Челюсти с треском ужались, принимая нормальный вид. Какое-то время из уже человеческого рта еще торчали ужасные клыки, но вот пропали и они, превратившись в обычные зубы. Последним трансформировался позвоночник. Он с хрустом выпрямился, втягивая в себя костяные гребни. Повисшая складками кожа стянулась, и я увидел труп заключенного с татуировкой номера на левой руке.

Еще одна вспышка памяти перенесла меня на улицы Берлина. Я с Фридрихом и каким-то парнем в защитном костюме оранжевого цвета и круглых очках, как у газосварщика, оказался внутри дымящихся развалин. На улице сотрудники зихерхайтсполицай вместе с автоматчиками сдерживали гомонящую толпу. Рычали двигателями танки, кроша лязгающими гусеницами кирпичные обломки.

Мы внимательно осматривали руины, с хрустом ступая по стразам разбитого стекла. Уцелевшие стены, остатки потолка и пол были сплошь в красных разводах и пятнах. Повсюду виднелись косые царапины по четыре в ряд. На полу валялись кучки окровавленных тряпок, в углу лежала сломанная детская кроватка. Рядом с ней застыла с поднятыми ногами однорукая кукла. Половина головы оторвана, второго глаза нет. Около изуродованной игрушки на боку лежал детский пароход с трехгранными пробоинами в борту. Под ними раздавленными ягодами алели крупные отпечатки с четкими следами папиллярных линий. В воздухе висел тошнотворный запах крови, его не мог перебить даже чад