– Да рассказывать особо и нечего. Я из будущего.
Марика скорчила недовольную рожицу.
– Максим, я не дурочка и тоже читала «Машину времени» Уэллса. Если так хотел произвести на меня впечатление, то ты ошибся.
– Я не обманываю и на самом деле прибыл из будущего. Из двадцать первого века.
– Да ну?! – Марика хитро усмехнулась. – А чем докажешь?
– Да чем угодно! Если хочешь, могу назвать точную дату окончания войны.
– Хочу! – тряхнула волосами Марика. Над ее головой, словно ореол, появилось облачко пыли.
– Седьмого мая сорок пятого в Реймсе в 2:40 по среднеевропейскому времени начальники штабов подпишут акт о капитуляции Германии. В 22:43 восьмого мая того же года, по настоянию Сталина, в пригороде Берлина – Карлхорсте – пройдет повторное подписание акта о безоговорочной капитуляции в присутствии представителей верховного командования союзников. Оно и будет считаться основным. У нас – в России – День Победы станут отмечать девятого мая, поскольку из-за двухчасовой разницы во времени на момент подписания капитуляции в Москве уже наступил следующий день.
– Это правда, Максим, ты не лжешь? – Голос Марики дрогнул, а в глазах опять заблестели слезинки.
– Правда! Так все и будет, но перед этим война сожрет еще миллионы жизней, разрушит сотни городов и десятки тысяч домов. Искалечит судьбы почти всех людей на планете.
– А что будет с Гитлером, когда он подпишет капитуляцию? Его расстреляют?
Я помотал головой.
– Но почему его оставят в живых?
Марика смотрела на меня полными слез глазами. В них читалось столько боли и разочарования, что я почувствовал, как сжалось мое сердце.
– Не расстраивайся, милая, Гитлер отравит себя и свою жену Еву Браун тридцатого апреля сорок пятого. Позднее их трупы сожгут во дворе бункера, а обгоревшие останки захоронят в безымянной могиле. Через двадцать пять лет кости эксгумируют, сожгут дотла, а пепел выбросят в реку.
– Правда?
– Правдивее не бывает, – кивнул я, а сам подумал: знала бы ты, родная, сколько версий на самом деле.
– Расскажи еще о будущем, пожалуйста. – Марика придвинулась ближе ко мне, положила голову на плечо.
Я обнял девушку, в глубине души опасаясь, что она скинет мою руку и отстранится, но Марика, наоборот, взяла мою ладонь и крепко прижала к себе. Чувствуя, как порхают бабочки в животе, я рассказал ей о научных открытиях, о полетах в космос, исследованиях морских глубин, о компьютерах, Интернете и прочих интересных вещах. Только о бомбардировке Японии, Карибском кризисе и непрекращающихся локальных войнах не стал говорить. Хватит выпавших на ее долю кошмаров. Зачем ей знать о глупости человечества и его страсти размахивать горящим факелом, сидя на пороховой бочке? Пусть верит в светлое будущее, до которого осталось не так и много: всего каких-то два с лишним года.
Потом Марика спросила, как я сюда попал, и мне пришлось выкручиваться. Не говорить же ей, что занимался мародерством могил. Сказал, что случайно нашел браслет, нацепил на руку и переместился сюда из будущего.
– Ой, как интересно! – Марика чуть не взвизгнула от восторга. В синих, как небо, глазах вспыхнул огонек женского любопытства. – А он красивый?
– Кто? – Я глупо захлопал ресницами.
– Браслет этот.
– Не-а, – скривил я губы. – Так себе. Ничего особенного. Брутальный.
Марика удивленно покосилась на меня, явно не понимая смысла последнего слова.
– Ну, грубый, жесткий, с черепами. Для металлистов в самый раз.
– А зачем он им? Для переплавки?
– Кому? – опять ступил я.
– Металлистам этим. Они его с другими металлами плавить будут?
Тут я понял, о чем идет речь, и громко захохотал. Эхо подхватило смех, ухающей волной погнало по тоннелю. Когда последние отзвуки затихли за поворотом, я прочитал Марике короткую лекцию о культуре будущего, где упомянул не только о металлистах, панках и прочих любителях жесткой музыки, но и о попсе. А еще кое-что напел из репертуара Джексона, Меркьюри, Мадонны и других звезд мировой сцены.
– А он у тебя с собой? Можно посмотреть?
Я покачал головой.
– Как только я здесь очутился, браслет исчез.
– Жаль. – Марика печально вздохнула и продолжила допрос: – А как тебя на самом деле зовут?
– В смысле? – В этот момент у меня глаза, наверное, вылезли из орбит, как у морского окуня. – Я же сказал… еще там… в пещере.
Марика хитро усмехнулась:
– Ты сказал, тебя зовут Максим Максимович Исаев, что ты полковник советской разведки и прибыл в Германию с секретным заданием. А несколько минут назад ты признался, что попал сюда из будущего. Неувязочка, «товарищ полковник». Она засмеялась, и ее смех зажурчал весенним ручейком.
Я почесал кончик носа, досадливо крякнул и покачал головой. Ловко меня поймала, чертовка. А впрочем, нечего валить с больной головы на здоровую. Сам виноват, меньше надо языком трепать. Если уж взялся врать – будь добр придерживаться выбранной линии, а если не можешь – говори правду.
– На самом деле так звали персонажа серии книг Юлиана Семенова о советском разведчике. В Германии он работал под псевдонимом Макс Отто фон Штирлиц. Просто немец, в чье тело я попал, похож на актера, сыгравшего знаменитого разведчика в сериале «Семнадцать мгновений весны». А так я мог бы назваться Всеволодом Владимировичем Владимировым – это настоящее имя литературного героя.
Марика помолчала, внимательно изучая мое лицо, потом прикоснулась к нему, провела тонкими пальчиками по лбу, носу, губам.
– А ты, настоящий, как выглядишь?
Я замялся, не зная, что сказать. Сходство между мной и Валленштайном поразительное, только вот разница в двадцать лет.
– А ты представь, что это я и есть. Ведь ты меня настоящего никогда не увидишь. А имя я тебе назову. Хочешь?
Марика кивнула.
– Меня зовут Александр Грачев. Для друзей просто Саня Грач. Можешь звать по имени или по прозвищу, мне без разницы.
– Саня, – повторила Марика на плохом русском, словно пробуя имя на вкус. – Хорошо звучит, – сказала она, вернувшись к смеси из польского и немецкого языков. – Жаль, я действительно никогда не увижу тебя настоящего, но ты мне и такой нравишься. Я. – Она неожиданно покраснела и опустила глаза. – Я люблю тебя, Саня. Очень люблю.
Я потянулся ее поцеловать, но в это время десяток лампочек лопнули с громкими хлопками. Нас сразу окружила темнота. Вдали отсюда рассеянные сумерки намекали, что тоннель не обесточен, просто мы стали жертвой обстоятельств.
– Что это было? – прошептала Марика, крепче прижимаясь ко мне.
– Не знаю. Сейчас попробую в другой мир попасть. Может, оттуда что увижу.
Я зажмурился и наморщил лоб, пытаясь снова очутиться в таинственной реальности, но после трех безуспешных попыток сильно ударил кулаком по ладони:
– Не получается!
– Как тогда в вагонетке? Ты ведь это не просто так делал, да? Ты же не сумасшедший? – В голосе Марики прозвучала и скрытая боль от грядущего разочарования, и надежда на то, что я ее не обманул, и любовь вперемешку с обещанием, что она все равно останется со мной, даже если я все выдумал.
– Я нормальный, – слишком резко ответил я и добавил более спокойным голосом: – Выберемся отсюда – расскажу, как нашел люк в подземелье и почему сначала делал пассы руками, а не пытался остановить вагонетку.
Нащупав зажигалку в кармане, я чиркнул кресалом, поднес пляшущий огонек к наваленным в кучу камням. Пламя резко дернулось в сторону и затухло. Повторный эксперимент показал тот же результат.
– Марика! Выход сразу за этим завалом! Помоги мне!
Через полчаса сквозь щели в каменной преграде повеяло свежим воздухом, но мы так и не добрались до цели. Маленькие булыжники кончились, остались огромные валуны, которые я не мог сдвинуть в одиночку, а от Марики толку было, как от комара.
Из глубин тоннеля долетели обрывки команд и далекий топот множества ног. У меня оставался автомат с пятью запасными магазинами и одна граната – маловато для нормального боя. Зато в вагонетке полно динамита!
– Посвети! – Я сунул зажигалку Марике.
Подрагивающее пятно света упало на засыпанный камнями вагончик. Большая часть булыжников не превышала размера бильярдного шара. Потребовалось не так много времени, чтобы добраться до обломков ящика. К счастью, динамитные шашки почти не пострадали. Только несколько штук оказались раздавленными, остальные выглядели так, будто их недавно привезли с завода.
Я рассовал по карманам с десяток красных картонных трубок с черными буквами TNT на боках и собрался взять новую партию, как вдруг Марика вскрикнула, и тоннель погрузился во тьму. Неожиданно звонко брякнулась на пол выпавшая из рук девушки зажигалка.
– Ты что творишь?! – Я встал на четвереньки и зашарил по бетону в поисках источника огня.
– Горячо! Пальцы обожгла!
Марика тоже опустилась на колени. Я слышал ее дыхание, легкие шлепки ладошек по камням и холодному полу. В кромешной темноте мы ползали возле вагонетки, пытаясь найти иголку в стоге сена. Несколько раз я коснулся нежной девичьей руки, а однажды мы так стукнулись лбами, что в глазах сразу посветлело, только вот пользы от этого света не было никакой.
Я привалился спиной к вагонетке, правой рукой схватился за лоб, а левой оперся об пол и тотчас отдернул ее: ладонь саднило от легкого ожога. Осторожно, едва касаясь шершавого бетона кончиками пальцев, ощупал место рядом с собой и вскоре наткнулся на зажигалку.
Пока мы искали пропажу, преследователи изрядно сократили расстояние, и теперь их шаги звучали громче и отчетливее. Я вытащил из кармана почти весь запас динамитных шашек. Подсвечивая себе зажигалкой, воткнул взрывчатку в щели между валунов, поджег фитили. Искрящиеся и шипящие огоньки побежали по запальным шнурам, быстро сжирая фору в пятьдесят секунд. По моей команде Марика залезла в вагонетку и распласталась на камнях, как ящерица. Я же пристроился сбоку от сцепки. С этой точки хорошо просматривался поворот, откуда в любой момент могли выскочить немцы, а от последствий скорого взрыва защищала боковина кузова.