– Закрой глаза и крепко зажми уши, – громко прошептал я, срывая с плеча автомат.
Топот усилился. Скоро в серых сумерках тоннельного изгиба показалось несколько темных фигур. Я вскинул «шмайссер», нажал на спусковой крючок. Оружие с треском задергалось в руках. Длинные стежки трассеров прошили воздух, пули звонко защелкали по стенам. Двоих пехотинцев как ветром сдуло с линии огня, третий с хрипом выронил оружие из рук и кулем повалился на пол.
Я тоже упал в узкий промежуток между рельсами, ожидая ответного огня, и дождался. Автоматы пехотинцев злобно застрекотали. Корпус вагонетки сыпанул искрами, дрожа от ударов свинцового гороха. Сквозь визг рикошетящих пуль я услышал испуганный возглас Марики, обхватил голову руками и уткнулся носом в пахнущие мазутом шпалы.
В этот миг громыхнул взрыв, вагонетку сильно тряхнуло. Слева со скоростью экспресса промчалась туча пыли с каменной шрапнелью и булыжными бомбами. В нос шибануло резким запахом сгоревшего динамита.
Забыв о боли в груди и ушибах по всему телу, я выпрямился, как сжатая пружина, и выволок Марику из укрытия. Не дожидаясь, когда полностью осядет пыль, затащил ее на гору из разбитых в щебень валунов, толкнул к сумеречному провалу под потолком и расстрелял остатки магазина по преследователям. Те высунулись было из-за поворота, но рой свинцовых гостинцев заставил их нырнуть обратно. Потом поджег фитили у двух последних шашек, бросил своеобразные бомбы в сторону немцев и кинулся догонять Марику.
Едва я спрыгнул с горы щебня на пол, за стеной из камней один за другим громыхнули два взрыва и раздались стоны с криками о помощи. У нас в запасе оказалось несколько секунд форы, так что я смог осмотреться. Мы очутились в тупике: тоннель упирался в скалу, выхода на поверхность не было, если не считать нескольких расщелин в потолке, сквозь которые в каменный мешок проникал дневной свет.
Я с трудом сдержал в себе рвущееся на волю матерное слово, рывком выдернул из «шмайссера» пустой магазин, швырнул его на пол. Вытащил из подсумка запасной «пенал», с громким щелчком вогнал его в приемную горловину и, передернув затвор, повернулся лицом к пролому под потолочным сводом. Оттуда все громче доносился топот и бряцанье оружия.
В этот момент со мной опять что-то произошло. Сердце забилось с бешеной скоростью, кровь ударила в голову, но страха не было. Наоборот, появилась какая-то легкость. Мозг заработал со скоростью сверхмощного процессора, обрабатывая триллионы операций в секунду. Я видел и слышал все: от падающих с потолка капель воды до шуршащих в трещинах пещерных насекомых.
Над завалом медленно показалась голова фашиста. Мой автомат глухо затявкал и задергался. Из рыжего факела дульного пламени вылетели три темно-серые пули и, оставляя в воздухе голубоватые спиральные следы, неторопливо поплыли к пехотинцу.
Бду-у-умц!
Пробитая каска плавно взлетела в воздух. Она еще не сделала полный оборот, немец с дырками в голове и груди еще не осел на пол, а из пробоины, как выдвижные мишени на полигоне, уже появились два заторможенных солдата. Дульные срезы их «шмайссеров» окутались дымным пламенем, из которого с черепашьей скоростью вылетели тупорылые пули.
Я снова нажал на спусковой крючок. Автомат послушно отстучал очередь с длинными паузами между выстрелов. Свинцовые пчелы ужалили первого фашиста в грудь, плечо и в руку. Второму смертельный гостинец угодил в шею, откуда брызнул рубиновый фонтан.
Пока пехотинцы с хрипом и растянутыми криками падали на камни, я уворачивался от их пуль. Одна из них чиркнула по руке, и наваждение прошло. Мир вернулся к прежним скоростям, и я почувствовал, как в животе заворочался скользкий комок страха.
– Саня, сюда! – крикнула Марика.
Я обернулся. Она выглядывала из скалы. Времени удивляться не было, я выпустил длинную очередь в сторону прохода под потолком и отступил на несколько шагов назад. Из пролома вылетела граната, со звонким стуком ударилась в пол и, подскакивая, подкатилась к моей ноге.
Схватив «колотушку» за рукоятку, я швырнул ее обратно. Раздался звонкий хлопок. М-24 взорвалась в воздухе, нашпиговав осколками вылезших из пробоины фрицев. Двое солдат повалились замертво, еще столько же со стонами упали на камни.
Я подбежал к Марике, следом за ней протиснулся в узкую щель и громко присвистнул от удивления: мы оказались в той самой пещере, где я познакомился с партизанами. Теперь понятно, куда уходил дым от костра.
Марика бросилась к выходу, постукивая башмачками по полу. Я попятился за ней, ловя одним ухом шаги девушки, другим – доносившиеся из тоннеля звуки. Опасаясь, что пещерный сумрак помешает вовремя заметить пехотинцев, я до рези в глазах всматривался в скалу, держа палец на спусковом крючке.
– Саня!
Я оглянулся. Наполовину скрывшись в подсвеченной дневным светом трещине, Марика махала рукой. Едва я шагнул в ту сторону, как в пещеру проник первый пехотинец. Короткая очередь отбросила его к стене. За ним вылез второй, которого я тоже подстрелил, а третий, не желая схлопотать пулю, бросил сперва гранату.
Взрыв прогремел, когда я уже бежал к машине, хлопая полами шинели по сапогам и на ходу вынимая ключ из кармана штанов. Бросив автомат Марике, я выдернул гранату из-за пояса, чтобы не мешалась в дороге, швырнул ее на пассажирское сиденье и прыгнул за руль.
Руки дрожали. Ключ попал в замок зажигания со второй попытки. Стартер затрещал, но холодный двигатель упорно не хотел заводиться. Я еще потерзал аккумулятор, а потом так сильно треснул себе по лбу, что в глазах потемнело. Ну конечно, подсос! Дернув ручку под приборным щитком, повторил попытку. На этот раз движок бодро рявкнул, выплюнул из глушителя струю черного дыма и грозно зарычал.
– Бегом в машину! – проорал я в открытое окно.
Марика сбила выстрелом вылезшего из пещеры пехотинца, медленно попятилась, не спуская глаз с зияющей трещины в скале.
Я перегнулся через сиденье, открыл дверь за сиденьем водителя, потом с хрустом врубил заднюю передачу и вдавил педаль газа в пол. Колеса завращались с бешеной скоростью. Фонтаны щебня забарабанили по днищу. Машина прыгнула к девушке, чуть не сбив ее с ног. Марика плюхнулась на сиденье. Я выжал сцепление, включил первую передачу и бросил хлопающий дверью «опель» вниз по склону горы.
Возле пещеры затрещали автоматы. Пробитое пулями железо багажника застонало. Заднее стекло осыпалось кусками, на лобовом появились молочные звездочки.
Чуть склонив голову к левому плечу, я мельком глянул в зеркало заднего вида. Живая и невредимая Марика полулежала на заднем сиденье. Заметив, что я наблюдаю за ней через узкий овал зеркала, она растянула губы в улыбке. Я улыбнулся ей в ответ и сосредоточился на дороге.
Глава 14
Руль больно бил по ладоням, рвался из рук, но я крепко держал его, не давая машине проявить характер. Пещера давно осталась позади, а я все никак не мог прийти в себя. Сердце пойманной птицей билось под горлом, кровь стучала в висках, в ушах звенело так, словно рядом взорвалась граната. Время от времени перед глазами появлялись черные точки. Плыли ровными рядами, потом роились очнувшимися от весеннего тепла мухами и внезапно исчезали на несколько минут до нового появления.
Через полчаса «опель» как-то странно задергался, переходя с бодрого рыка на сердитый хрип. Я глянул на приборную панель. Стрелка топливного указателя подрагивала на нуле, рядом теплилась оранжевая точка. Спустя минуту мотор громко чихнул и затих. Шурша колесами, машина прокатилась по инерции еще несколько метров и замерла, пощелкивая остывающим двигателем.
– Приехали! – Я с досады сильно врезал по рулю, распахнул дверь и вылез из салона. Морозный ветер мигом проник под тонкое сукно шинели. Я поежился, поднял воротник. Хотел глубже натянуть фуражку, но вспомнил, что потерял ее где-то на фабрике.
Марика тоже вышла из машины. Встретившись у багажника, мы уставились на ровный ряд пулевых отверстий, одно из которых пробило бензобак. Последняя капля драгоценного топлива набухла на краю черной дырочки, повисела, увеличиваясь в размерах, и шлепнулась на стылый асфальт.
– Покатались и хватит! – Я пнул ни в чем не повинное колесо. – Пошли, тут до ближайшего города по дороге километров пятнадцать. Часа через три будем на месте.
Я забрал у Марики «шмайссер», повесил на плечо. Потом схватил с пассажирского сиденья гранату и сунул за пояс.
– Ну что, готова?
– Готова, – кивнула Марика.
Я взял ее ладошку в руку, и мы потопали в город.
Природа как будто специально постаралась для нас: с трех сторон открывались прекрасные виды. За спиной горы держали на могучих плечах низкое небо, справа холмистой грядой темнел далекий кряж, слева стада облаков паслись на широкой груди обветренного плато. Вокруг не было ни души. Даже птицы и те куда-то исчезли.
По дороге то и дело проносились белые вихри поземки. Нанесенный с обочин снег долго не задерживался на серой ленте шоссе. Ветер смахивал его невидимой метлой, швырял ледяную крупу в лицо и с залихватским свистом уносился в клубах снежной пыли.
Нетронутое звериными лапами белое покрывало манило первозданной чистотой и словно просило, чтобы на нем оставили неровные строчки следов. Мы не поддавались зову и шли, не сворачивая с шоссе. Холод одолевал все сильнее. Мы скукожились, сохраняя остатки тепла, и машинально переставляли ноги, мечтая скорее оказаться среди людей. К счастью, ступенчатая полоса на горизонте неуклонно росла в размерах. Через два часа она разделилась на отдельные здания, которые с каждой минутой становились все выше и больше.
Продрогнув до самых костей, с окоченевшими руками и ногами, мы наконец-то вошли в город. Альпенбург встретил нас безлюдными улицами, окна во многих домах оказались разбиты, на стенах виднелась кровь, на дорогах валялась обувь, одежда и различная утварь.
Марика прильнула ко мне всем телом. Я почувствовал, как она дрожит, и крепче прижал к себе.
– Давай-ка зайдем в этот дом, надо передохнуть.