Мы вышли из квартиры с прежней предосторожностью. Я велел девушке оставаться в подъезде, а сам выскочил на улицу. Стараясь ступать как можно тише, я обогнул дом и обыскал тела пехотинцев. Вылазка оказалась удачной: четыре гранаты, десять полных магазинов и автомат для моей спутницы.
Вернувшись к Марике, отдал ей найденное оружие, половину запасных магазинов, часть гранат и велел идти рядом, внимательно глядя по сторонам.
Мертвый город производил неприятное впечатление. Откуда-то доносился скрип, словно кто-то качался на ржавых качелях. В подворотнях завывал ветер, хлопал незапертыми дверями. Шуршал мусор, перекатываясь по брусчатке.
– У тебя есть план? – прошептала Марика, когда мы прошли квартал. Она четко выполняла мои инструкции: зорко всматривалась в окна домов, вглядывалась в темноту подъездов, настороженно прислушивалась к шорохам.
– Есть. Найти машину и добраться до Берлина, – ответил я, крутя головой по сторонам. Мне все время мерещилось, что за нами наблюдают.
– А потом?
– Не знаю. Я так далеко в будущее не заглядывал. Нам бы живыми отсюда выбраться, а там видно будет. Знаешь, кого превратили в оборотня? – неожиданно спросил я.
Марика помотала головой.
– Лёшку-моряка. Когда вервольф трансформировался обратно, я заметил буквы на руке и обо всем догадался… – Я замер, схватив девушку за руку. – Погоди! Я же взорвал цистерны с вакциной. Как тогда из него сделали оборотня?
Марика сердито шлепнула меня по ладони:
– Саня, мне больно!
Я посмотрел на нее, на покрасневшую от холода и шлепка ладонь, снова глянул на Марику. Мозг лихорадочно решал другую проблему, и я не сразу понял, чего ей от меня надо.
– Мне больно, – повторила Марика, снова шлепнув мою руку, и опустила глаза.
Я проследил за ее взглядом и разжал пальцы, смущенно бормоча:
– Извини, не хотел.
Мы двинулись дальше, соблюдая предосторожность. Мысли о трансформации моряка в оборотня не давали покоя. Я пытался найти ответ, но кусочки мозаики никак не хотели складываться в целую картину. Получалось, что я уничтожил на фабрике не всю вакцину, но этого просто не могло быть. К тому же Кригер хвастался, что его усовершенствованным вервольфам после гибели не возвращается человеческий облик. Выходит, матроса превратили в монстра с помощью украденной из лаборатории Валленштайна вакцины.
Мороз постепенно крепчал. Я подул на замерзшие руки, растер лицо и уши. Марика сделала то же самое, и теперь ее щеки пылали румянцем, а кончики ушей краснели в просветах между спутанными волосами.
– Знаешь, какая во всей этой истории приятная новость? – спросил я, целясь в окно на втором этаже. Мне показалось, там промелькнула чья-то тень. Спустя секунду на подоконник запрыгнула кошка, и я опустил автомат на уровень груди.
– Нет, – помотала головой Марика.
– Вервольфы Кригера до сих пор находятся в анабиозе или погибли в результате диверсии. Понимаешь, что это значит?
Она опять помотала головой, обходя стороной большую кучу разбитого стекла и черепицы.
– Это значит, что кроме доктора никто не знает, как сделать монстров долгоживущими и практически неуязвимыми – это раз. И очень скоро, кроме покойников и нас, в этом городе никого не останется – это два.
– С чего ты взял? – Она вскинула автомат и замерла в напряженной позе. Я тоже подобрался, заметив движение в соседнем доме. Там кто-то шевелился. Почти полминуты мы вглядывались в разбитые окна до рези в глазах, но, как оказалось, это ветер играл занавесками.
– Вервольфы вырезали все население городка и либо отправились дальше, либо остались здесь, – сказал я, когда мы снова двинулись в путь. – Поскольку срок действия вакцины ограничен, они в ближайшее время подохнут как мухи и перевоплотятся. Думаю, я так легко разделался с тем оборотнем только потому, что он уже начал отдавать концы. Иначе, – цыкнул я зубом и покачал головой, – мы бы с тобой не разговаривали.
Чем ближе мы приближались к ратуше – я вел Марику в центр Альпенбурга, надеясь разжиться там автомобилем, а еще лучше бронетранспортером, – тем больше нам попадалось разорванных и обезглавленных тел в военной и гражданской одежде. Встречались и обнаженные покойники, но очень редко. В одном из таких трупов я узнал Валдиса.
Город сильно напоминал одну большую декорацию для фильмов о зомби или смертельном вирусе, случайно вырвавшемся из пробирок сверхсекретной лаборатории. Улицы и стены домов были обильно вымазаны кровью. Приторно-сладкий запах смерти смешивался с гарью пожарищ, из многих окон к небу тянулись густые столбы черного дыма, и расплывался по улицам тошнотворным амбре.
Возле дома с детской площадкой во дворе мы наткнулись на игрушечную коляску с куклой. Рядом лежало худенькое тельце девочки в коротеньком розовом пальто и красных полусапожках. Голова малышки была неестественно вывернута, часть лица отсутствовала, из дыры в груди белыми клыками торчали обломки ребер.
Марика уткнулась лицом в мое плечо. Я услышал всхлипы, крепче прижал ее к себе и ускорил шаг, не беспокоясь, что под ногами громко заскрипело крошево из стекла, битого кирпича, штукатурки и черепицы.
Вскоре мы добрались до цели путешествия. Я оказался прав: в ратуше размещалась комендатура, возле которой стоял «хорьх» с раскрытыми дверцами и наполовину вывалившимися на дорогу трупами двух солдат и офицера. Я освободил транспорт от мертвяков, помог Марике сесть в салон, завел двигатель и направил машину к шоссе на Берлин.
Рыча мотором, «хорьх» медленно крался по улицам городка. Разогнаться мешали брошенные автомобили с продавленными крышами и выбитыми стеклами, обломки мебели, разбитая вдребезги кухонная утварь, трупы животных, людей и даже птиц. Пернатых, наверное, убило шальными пулями, вряд ли оборотни сшибали их когтями в прыжке. Хотя от монстров всего можно ожидать.
Внезапно Марика упала на заднее сиденье. Я подумал, ей стало плохо, и хотел остановиться, но она крикнула:
– Не тормози!
Долгих двадцать минут «хорьх» крутился по улочкам городка ужасов. Едва машина вырулила на шоссе, я крутанул ручку стеклоподъемника. Холодный воздух шумным потоком ворвался в открытое окно, проясняя мысли, гоня прочь неприятные воспоминания и липкий запах мертвечины.
За городом Марика немного повеселела. Я следил за ней через зеркало на лобовом стекле, с удовольствием отмечая перемены в ее лице. Чтобы отвлечь девушку от мрачных дум, я стал болтать с ней о всякой ерунде. Говорил о каких-то несущественных пустяках, вспоминал забавные случаи из той еще, волгоградской, жизни. Мои усилия не пропали даром. Печальные морщинки постепенно разгладились, зеленоватая бледность сменилась румянцем, а на щеках появились знаменитые ямочки – признак легкой улыбки.
Глава 15
В Берлин въехали затемно. Тяжелый бой, счастливое избавление от плена и пережитый в мертвом городе стресс не прошли даром. Я закемарил за рулем и чуть не врезался в фонарный столб. От катастрофы спас испуганный крик Марики. Открыв глаза за секунды до столкновения, я резко дернул руль влево. «Хорьх» круто вильнул в сторону и, визжа шинами, пронесся в опасной близости от чугунного светильника, напугав бродячего пса. Тот сразу прекратил метить территорию и, с трусливым воем, скрылся в темном проулке.
Больше я так не рисковал, да и негде было. Через пять минут мы выехали на залитую лунным светом Александерплац, а еще через две остановились возле особняка. Я поймал в овале зеркала взгляд васильковых глаз Марики.
– Выходи и жди на крыльце. Я поставлю машину за углом и сразу вернусь.
Марика кивнула, щелкая замком двери. Я дождался, когда она выйдет, включил передачу и лихо, с заносом, развернулся. Не смог устоять перед соблазном показать, какой я лихач. Что ни говори, а женская красота страшная сила – на раз-два из любого мужика барана делает.
Бросив «хорьх» за углом, я чуть ли не бегом вернулся к парадному входу. Марика стояла на крыльце, нахохлившись, как воробей, и постукивая ботиночками друг о друга.
– Потерпи еще немного, милая. Скоро будешь в тепле.
Я вынул из кармана штанов связку ключей, выбрал нужный, вставил в замочную скважину и повернул против часовой стрелки. Тяжелая дверь со скрипом отворилась.
Дом встретил темной прохладой и тишиной. Я пошарил по стене, щелкнул выключателем и зажмурился от яркого света. Спустя секунду приоткрыл один глаз. Осмотрелся.
В прихожей ничего не изменилось, все вещи на местах. Добрый знак. Никто в мое отсутствие в доме не хозяйничал. Лучше, конечно, проверить детально и желательно начать с кабинета, вдруг там повторный погром учинили, еще хуже первого, но это потом. Сейчас надо помочь Марике раздеться, самому снять шинель, привести себя в порядок и перекусить. Нет. Сначала перекусить, а потом уже все остальное. Думаю, Марика тоже не прочь поужинать. Я так и спросил, на что, естественно, получил утвердительный ответ.
Я скинул шинель, повесил вместе с куртешкой Марики на вешалку в углу. Помог девушке снять ботинки и сам стянул с ног сапоги. Потом взял из баронского кабинета канделябр. Правда, пришлось подобрать его с пола, выправить изогнутую руку гетеры и воткнуть в подставки сломанные свечи, предварительно заляпав места соединения раскатанными между пальцами кусочками воска. Получилось не очень. Некогда стройные свечи теперь выглядели как пальцы артритника, но это не мешало им исправно функционировать.
Язычки пламени колыхались в такт моему движению, заставляя корявые тени кривляться на стенах. Отзвуки шагов звенели под потолком, затухая в узорах скрытой в полумраке лепнины. Боковым зрением я видел светлые блики на красивом лице Марики и пляшущие огоньки в ее глазах. Она всю дорогу вертела головой, охала да ахала, любуясь красотой интерьера, особенно притягательном при таком освещении.
На кухне я щелкнул выключателем, и вся романтика сразу улетучилась струйками дыма от задутых свечей. Марика села на стул, сложила руки на коленях и стала наблюдать за мной. А я уже вовсю хозяйничал: вымыл руки с мылом, зажег плиту, достал из холодильника окорок, масло, каретку с яйцами и бутылку вина. Покромсал мясо тонкими ломтиками и кинул на дно шипящей растопленным маслом сковородки.