Начальник внешней разведки вернулся к столу, нажал скрытую под столешницей кнопку. Дверь отворилась, в кабинет вошел дежурящий на входе голубоглазый блондин. Бригадефюрер велел ему отвести меня в подвал. Дежурный прищелкнул каблуками, повернулся ко мне и вытянулся, плотно прижав руки по швам.
Я взял фуражку со стола, шагнул за провожатым к двери с массивной медной ручкой и замер, услышав за спиной:
– Постарайтесь отдохнуть как следует, Валленштайн. Если ваши слова подтвердятся, вас ждет долгое путешествие.
Глава 17
Рослый немец мерил коридор огромными шагами. Я с трудом поспевал за ним, едва не переходя с быстрого шага на бег. Встречавшиеся на пути подчиненные Шелленберга прижимались к стенам, провожая нас удивленными взглядами. Я попробовал взглянуть на странную пару из меня и эсэсмана со стороны и сам чуть не покатился со смеху. Действительно, забавное зрелище.
Мы спустились по лестницам в подвал, где находились узкие одиночные камеры. Эсэсовец отпер дверь одной из них, подождал, когда я войду в бетонную клетушку четыре на два метра, и лязгнул засовами.
Оставшись в одиночестве, я вдохнул затхлый воздух, осмотрелся. Под потолком потрескивала яркая лампочка. Справа, вдоль стены, протянулась железная койка под серым одеялом. Сразу за ней замер в углу эмалированный унитаз, чуть в стороне от него примостился маленький рукомойник. Я лег на кровать и почти мгновенно провалился в черную трясину беспамятства, по-другому это состояние не назовешь.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я проснулся, то почувствовал себя вполне отдохнувшим, бодрым и полным сил. Лампочка по-прежнему потрескивала под потолком, воздух все так же пах плесенью.
Я встал, скрипнув ржавыми прутьями кровати, прошелся по камере взад-вперед. Сделал несколько энергичных махов руками, разгоняя застоявшуюся кровь, отжался от холодного пола двадцать раз. Сполоснул руки и лицо теплой, пахнущей хлоркой водой. Если Шелленберг захочет меня увидеть, а он захочет, можно не сомневаться, я должен выглядеть на все сто.
Валяться на жестком матрасе больше не хотелось. Во-первых, здесь койки не очень удобные, а во-вторых, лежа я плохо соображал. Мозг отказывался работать на полную мощность, когда я находился в горизонтальном положении. Я зашагал по камере, обдумывая сложившуюся ситуацию. Судьба опять привела меня к очередной точке бифуркации, предоставив на выбор два варианта. Первый – Шелленберг принимает мою точку зрения и выступает в паре со мной, что толкает меня к новым приключениям. И второй – у меня появляется новый враг, и я навсегда исчезаю в этих застенках.
Естественно, я выбрал первый вариант и стал набрасывать в уме план будущей беседы, поставив перед собой две основные задачи: убедить бригадефюрера в необходимости вырвать Марику из лап Мюллера и найти способ быстро доставить нас в Сталинград.
Я настолько увлекся, что не слышал, как провернулся ключ в замке, как кто-то несколько раз позвал меня, и отреагировал только на легкое прикосновение к плечу.
– Господин штандартенфюрер.
Я оглянулся. За моей спиной стоял эсэсовец, тоже голубоглазый блондин – по кастингу их набирают, что ли? – но у того, кто привел меня сюда, была маленькая родинка на щеке, а у этого от уха до кончика губы тянулся розовый шрам, совсем еще свежий.
Я указал взглядом на так любимое женщинами украшение мужского лица.
– Недавно с фронта?
– Что?
– Шрам, говорю, на фронте получили?
– Нет. Несчастный случай на учениях. Мы отрабатывали тактику захвата забаррикадированных зданий. Клаус, мой напарник, заложил больше взрывчатки, чем положено, вот меня и приложило обломком двери.
Конвойный был выше меня ростом сантиметров на пятнадцать, и мне пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Хотите совет, молодой человек? Если мечтаете об успехе у женщин, никогда не говорите им правду о шраме. Лучше придумайте героическую историю, и тогда, поверьте, у вас не будет недостатка в поклонницах.
– Спасибо, герр штандартенфюрер, я непременно воспользуюсь вашим советом, – кивнул немец, звонко прищелкнув каблуками.
– Вот и славно. – Я помолчал, ожидая услышать имя сопровождающего.
– Гюнтер, – подсказал тот, правильно расценив паузу.
– Вот и славно, Гюнтер. А теперь ведите меня к бригадефюреру… или вы должны отвести меня в другую камеру, еще хуже этой?
Гюнтер улыбнулся одними губами, но ничего не сказал в ответ.
– А-а, понимаю. Вам приказали не говорить со мной на тему моего заключения. Хорошо, тогда и я помолчу.
Я вышел из камеры, подождал, пока Гюнтер запрет стальные засовы, и, следуя в шаге за ним, поднялся на четвертый этаж. В отличие от первого посещения службы внешней разведки, сейчас здание пустовало. Отзвуки шагов гулко звучали в коридорах, мертвенный свет потолочных светильников неприятно резал глаза.
– А где люди, Гюнтер? Куда все подевались?
– Ночью принято отдыхать, господин штандартенфюрер, – назидательным тоном сказал эсэсовец. – Только наш шеф работает допоздна. Многие в СД хотели перенять его привычку засиживаться на работе, но он четко следит за соблюдением трудовой дисциплины и лишь в исключительных случаях требует от подчиненных задержаться сверх положенного времени.
Гюнтер довел меня до дверей кабинета, встал навытяжку у левого косяка и застыл подобно изваянию. Я стукнул в дверь и, не дожидаясь разрешения, распахнул ее.
Шелленберг с карандашом в руке читал какое-то донесение. Заметив меня, он отложил документ в сторону, сунув его под кипу других бумаг, бросил карандаш на стол и помассировал покрасневшие глаза.
– Прошу вас, Валленштайн. – Он показал на стул для посетителей и сразу перешел к делу: – Мы проверили вашу информацию. Все обстоит именно так, как вы рассказали вчера.
– Позвольте уточнить, бригадефюрер, мы встречались сегодня, – сказал я, сев на стул.
Шелленберг поддернул рукав кителя, посмотрел на часы.
– Уже пятнадцать минут первого, стало быть, мы общались вчера. Но все это не имеет значения. Вчера, сегодня… какая разница? Главное – вы говорили правду. Мои люди первым делом заглянули в ваш дом и обнаружили там оберфюрера в луже крови. С вашей помощью он отправился в лучший мир, и все тревоги и заботы для него уже позади. Подтвердились и ваши слова насчет Кригера и фабрики. Вы действительно там неплохо поработали. Возобновить производство вервольфов в прежнем масштабе вряд ли удастся, но это и к лучшему. Признаюсь, ваши «зверушки» всегда нервировали меня. До сих пор не могу забыть, сколько сил потребовалось на усмирение сбежавшей твари. А ведь она была одна. Представляете, что могло произойти, если бы убежало несколько особей?
– Представляю, бригадефюрер. Возможно, вам это покажется странным, но я и сам не в восторге от своего изобретения. Более того, открою вам страшную тайну. – Я привстал со стула и наклонился ближе к собеседнику: – Я очень рад, что доктор Кригер погиб, а фабрика получила такой ущерб. Надеюсь, теперь фюрер откажется от этого проекта и направит средства в реальные секторы военной промышленности.
Я сел на место. Шелленберг внимательно посмотрел на меня, словно видел впервые.
– Хм, вы все больше удивляете, Валленштайн. Вас как будто подменили. Впрочем, это и немудрено, если принять во внимание, что вы пережили. Ладно, давайте ближе к делу, времени у вас и так немного.
Я закинул ногу на ногу, сцепил на колене пальцы в замок и всем видом изобразил готовность внимательно слушать.
– В особняке вас ждет отряд бойцов. Им даны инструкции выполнять любые ваши приказы. Можете не сомневаться, эти ребята способны на все, могут и луну с неба достать, если попросите.
– Спасибо, бригадефюрер, вы мне очень помогли. Надеюсь, ваши отношения с Мюллером не сильно испортятся после нашей вылазки?
– Если не проболтаетесь, когда вас схватят, то нет, – парировал он с холодной улыбкой и вернулся к прежнему занятию: ставить пометки на документах.
Я встал и направился к выходу, но перед тем, как выйти за дверь, задал вертевшийся на языке вопрос:
– А как насчет транспорта до Сталинграда?
Шелленберг посмотрел на меня исподлобья и тихо проговорил:
– По-моему, я понятно объяснил – эти ребята исполнят любой приказ. Еще вопросы есть?
– Никак нет, бригадефюрер!
– Ну так идите, не мешайте работать.
– Хайль Гитлер! – крикнул я так громко, что эхо зазвенело под потолком.
Шелленберг поморщился:
– Хватит, Валленштайн, у меня и без вас голова раскалывается. Идите уже, идите. – Он раздраженно махнул рукой и, повертев в пальцах карандаш, склонился над донесением.
В особняке действительно ждала группа из пяти вооруженных до зубов парней в эсэсовской форме. Прежде чем отправиться с ними за Марикой, я заглянул в кабинет Валленштайна, чтобы забрать шприц-тюбики с вакциной из узкой щели в полу за книжным шкафом. На полу тела оберфюрера уже не было, только лужа запекшейся крови говорила о вчерашней трагедии. Не глядя в ту сторону, я подошел к шкафу, лег на пол, выковырял из тайника ампулы и положил в карман брюк. Хотел уже вернуться к штурмовикам СС, как те сами вошли в кабинет.
– Минуту внимания, герр барон. – Унтерштурмфюрер приблизился ко мне. – Для начала неплохо бы познакомиться. Ваше имя нам известно, зато мы для вас темные лошадки. Начну с себя. – Командир отделения протянул руку и слегка склонил голову: – Дитрих.
– Очень приятно. – Я пожал по-деревенски крепкую ладонь, вспоминая, где мог его видеть. Грубое, будто высеченное из камня, лицо Дитриха показалось мне знакомым.
– Справа от меня Вольфганг, рядом с ним Юрген, у камина Томас, а там у двери Ганс.
Эсэсовцы по очереди кивали, прищелкивая каблуками, а я внимательно вглядывался в их лица. Вольфганг – высокий парень с зелеными глазами, квадратным подбородком и пунцовыми ушками. Юрген на голову ниже его, лицо узкое, кончик носа заострен и сплющен с боков, на лбу и у темных глаз глубокие морщины, хотя на вид ему больше тридцати не дашь. Томас – рыжеволосый, коренастый не