- Идем, машина ждет.
И, не давая ей времени на раздумья, подхватил под руку и потащил не к лифту, а к лестнице. Ответил на незаданный вопрос:
- Так быстрее. Да и машина с этой стороны, тебе по морозу меньше бежать.
Недалеко от служебного входа стояла сильно подержанная праворульная «Тойота». За рулем сидел тот самый хирург, которого ботан фамильярно называл Вовчиком.
- Он мне должен за сегодняшнюю ночь. Это – частичная компенсация.
Вера кивнула, это было понятно. Она даже не успела ощутить холод, за несколько секунд перескочив из тепла больницы в тепло салона иномарки. Едва закрылись дверки, как машина тут же тронулась с места.
- А куда мы едем? – спросила она Валерика минуту спустя.
Вопрос был для неё, что называется, животрепещущим. Явиться домой в таком виде было невозможно: мать начнет выпытывать, где она была, что делала, да куда вещи дела. Пересказывать же все события прошедшей ночи не было ни малейшего желания. Мало того, что не поверит, так еще и закатит нотации на целый час. Ехать за вещами тоже не хотелось. Как там знатно грохнуло, когда она убегала! Наверняка что-то ценное разбили. А теперь запросто могут свалить на неё. Мол, напакостила, и сбежала. И поди, отбейся потом! Когда речь пойдет за деньги, все так называемые подруги тут же рассосутся, словно их и не было никогда.
Эти соображения промелькнули в голове девушки за считанные мгновения. Она даже начала прикидывать, как объяснить всё это ботану и тормозу, и не сразу въехала, когда он коротко ответил:
- Ко мне.
Мысли Веры окончательно смешались. Она даже немного запаниковала: вот так, резко и безапелляционно, никто никогда за неё не решал. Даже мать не рисковала говорить с ней в таком тоне. Одно время, наслушавшись подружек на работе, пыталась. Но, нарвавшись на жесткую конфронтацию, отступилась.
Синичкина потерялась. Она не представляла, чего ждать от парня. Вроде, тормоз и ботан, весь погруженный в учебу. Но кто знает, как он себя поведет на своей территории. Ещё начнет приставать, лапать, лезть с поцелуями. И особо не отвертишься – сама ведь пришла.
Толком испугаться она не успела: машина остановилась в незнакомом дворе. Вера и не думала, что в центре города – ну, почти в центре – еще осталось такое! Старое трехэтажное здание с облупившейся штукатуркой, застарелой вонью из подвалов и деревянными ступенями лестниц.
Машина умчалась, едва лишь высадив своих пассажиров. И девушке ничего не оставалось, как следом за ботаном подниматься наверх. Ступени скрипели, свежий запах табачного дыма мешался с ароматами праздничного стола. Из-за одной двери доносилась ругань, из-за другой могучий храп. Этакая многоэтажная коммуналка.
На третьем этаже, на самом верху, она вошла в открытую перед ней деревянную, поставленную еще при СССР дверь и огляделась. Да, такого она еще не видела. И как в этом вообще можно жить? Теснотища ведь неописуемая! Правда, при этом всё чисто, аккуратно и даже имеется некоторый уют. И пахнет приятно, какими-то травами.
От созерцания обстановки её отвлёк голос ботана:
- Вер, ты побудь здесь. Я вернусь через полчаса, максимум час. Потом ты сможешь переодеться и пойти домой. Только извини, замок здесь не защелкивается. Мне придется запереть тебя на ключ.
И опять прежде, чем Вера нашлась, что сказать, дверь закрылась, щелкнул замок. Секунд пять грохали по лестнице быстрые шаги, затем хлопнула дверь подъезда. Синичкина вздохнула. Сняла шубку, повесила её на вешалку в прихожей. Оценила: симпатичная. Интересно, это наследство прежних жильцов или уже дело рук Синявина?
Долго раздумывать на этот счет она не стала. Разулась, сунула ноги в стариковского фасона клетчатые тапки без задников и отправилась исследовать территорию.
В ванной всё блестит, всё стерильно. Ни в унитазе, ни в умывальнике, ни в душе ни одного ржавого потёка. На кухне бедненько, мебели самый минимум, но нет ни крошки мусора, ни даже пылинки что на столе, что на плите, что на полу. Да и окна, несмотря на середину зимы, чистые. Видимо, по осени были хорошенько вымыты. В крошечной комнате всей мебели – заставленный книгами комод и брошенный на пол спальник. Да, по сравнению с этой конуркой она, Вера, живет буквально во дворце.
Синичкина залезла в комод, отыскала чистую хозяйскую футболку (грязного белья она вообще не обнаружила), стянула с себя надоевшее платье, колготки, лифчик и, обретя относительный телесный комфорт, улеглась на спальник. Ей было о чем подумать.
Валерик вернулся через час. Если и задержался, то лишь самую малость. Принес большой пакет с вещами – всё то, что Вера, убегая, оставила в разгромленной квартире. Мельком глянул на свою футболку, которая с успехом заменила платье, но ничего не сказал. Просто протянул девушке пакет.
- Держи. Теперь можешь и домой пойти.
- И что, тебе прямо всё вот так вот отдали? – поразилась Синичкина.
- Ну, не совсем сразу. А насчет всего – я ведь не могу проверить, ты уж сама погляди. Может, что подзабыли. И вот еще: на тебя бочку никто не катит. Что пьяный Чернавин к тебе приставал, это все видели. А потом он уронил на себя сервант, его там чуть не прибили, так что твой побег не сразу и обнаружили.
Вера схватилась было за пакет, но внезапно засмущалась: не хотелось светить женскими шмотками, пусть среди них и не было ничего действительно интимного. Валерик же понимающе кивнул:
- Иди в комнату, смотри, переодевайся. Я на кухне посижу. Вот только книжку возьму.
Он и впрямь взял с комода анатомический атлас и ушел с ним на кухню. Уселся на единственную табуретку спиной к комнате, открыл где-то посередине и углубился в изучение.
Вера поглядела: всё было на месте. И не попорчено, не испачкано. А ведь могли, да. Квартира была одной девчонки из группы. То есть, не её самой, конечно, а родителей. И кто знает: решит «подружка», что виновата Синичкина, и примется требовать возмещения убытков. Или, озлившись за полученную от родителей выволочку, устроит бытовую диверсию.
- Если нужно, сходи в душ, - не оборачиваясь заметил Валерик. – Полотенце в комоде, в нижнем ящике. Только фена у меня нет, голову сушить будешь долго.
Предложение было заманчивое, но имело один минус: мать непременно начнет допытываться: где это дочь так долго пропадала. Ни врать, ни оправдываться не хотелось, и Синичкина мотнула головой:
- Не, дома сполоснусь.
Валерик пожал плечами – мол, дело твоё – и вновь углубился в учебник. А Вера вдруг подумала: занимается ли кто-нибудь из их группы вот так вот, без понуканий родителей, без необходимости завтра сдавать тему? А сама она?
Подумала, внезапно разозлилась и принялась быстро одеваться. Оставила футболку на спальнике. Скривившись, натянула платье, наскоро причесалась и через пять минут уже стояла одетая в прихожей.
- Проводить тебя? – спросил ботан.
Это было бы неплохо, но Верой сейчас управляли не мозги, а эмоции. В эмоциях же было намешано черт те что: злость на парня, на себя, на идиота Чернавина, на мать, на хозяйку той квартиры…
- Сама дойду, - резко бросила она, и тут же пожалела и о своем отказе, и о тоне, каким он был сделан.
Но слово вылетело, теперь за него пришлось отвечать. Вера улыбнулась Валерику, желая сгладить неловкость, подхватила пакет с вещами и вышла из квартиры. Она жила в другой стороне и до дома идти предстояло минут двадцать. Как раз можно успеть и придумать, что рассказывать матери, и привести в порядок сумбурные мысли, скачущие в голове, словно стадо взбесившихся кобыл.
***
Не так, совсем не так Синичкина представляла себе новогоднюю ночь. Вернее сказать, она эту ночь никак не представляла. Были смутные ожидания веселья, развлечений, легкого флирта. А вышло такое, что на праздник никак не тянуло. Настолько гадкое, что она сбежала. Да к кому! К самому, как думалось, никчемному парню группы.
А ботан… Вера принялась вспоминать его слова и действия. И вышло, что, во-первых, говорил он каждый раз четко и по делу. И делал ровно то, что обещал. А во-вторых, ему не надо было ничего объяснять. Он словно видел все её мысли, наперед угадывая то, что ей потребуется в следующую минуту. После такого как-то язык не поворачивался называть его тормозом. Третьим же выводом стало то, что Синявин действовал не как пацан, а как взрослый мужик. Одна операция чего стоила! Когда у того подстреленного деда сняли повязки, Вера чуть в обморок не хлопнулась. Как удержалась – сама не знает. А этот, хоть ни разу в жизни скальпеля в руках не держал, резал и резал себе. И на лице ни один мускул не дрогнул. Кто еще из парней группы так бы смог? Наверное, никто.
И золотистое свечение. Оно точно было, и после него свежий разрез словно бы исчезал. По крайней мере, переставал кровоточить. Вера не стала о нём допытываться. Почувствовала, что Синявин тему обсуждать не хочет, и решила не давить. Хотя своё мнение на этот счет составила.
***
Новый Год успешно миновал. Отгремели залпы фейерверков, отхлопали пробки бутылок, отзвенели люмки и бокалы, оклемались «дорогие россияне». В больнице закончился аврал. Новогодняя история ушла в прошлое, и уже не вспоминалась. Да и среди врачей и медсестер никто не трепался на этот счет. Подстреленный спорщик потихоньку поправлялся, Вовчик при случайной встрече делал виноватый вид и отводил глаза. Зато с Лилей наладился позитивный контакт. Сталкиваясь в коридорах больницы, они обязательно перебрасывались хотя бы парой слов. А если совпадали дежурства, непременно сходились на чашку чаю.
В колледже заканчивалась сессия, приближалась практика. Валерик давно проставил в зачетке отметку о прохождении, и на дежурствах планировал операцию по добыче денег. Уже было назначено время, забронированы билеты на поезд, и даже написано заявление на отпуск за свой счет. В конце января, когда он пришел на очередное дежурство, медсестра, передавая смену, сказала:
- Утром зайди в отдел кадров. Там чего-то от тебя хотят.
И почему-то сочувственно так посмотрела.