Бомкнули часы в гостиной. Вероника, уже немного успокоившаяся, подхватилась:
- Пора Иринку мыть и кормить. Ты посиди в гостиной, я сейчас.
Валерик поднялся:
- Я сам сделаю.
Вероника сжалась от этих слов как побитая собака.
- Не думай, я не потому, - объяснил Валерик. - Хочу еще раз посмотреть: может, что-то смогу разглядеть, может, всё-таки есть хоть какая-то надежда. К тому же я как раз патронажем себе на жизнь зарабатывал, навыков хватает. Идем, побудешь рядом.
Видеть Иринку в таком состоянии, а, тем более, прикасаться к ней, было тяжело. В первый раз помогла надежда на чудо. Сейчас же только и оставалось, что вновь зажаться в кулак, отключить все чувства и эмоции, и делать дело. Валерик бережно обмывал тело, когда-то принадлежавшее любимой девушке, менял подгузник, поил, кормил, и всё пытался разглядеть хоть одну искорку разума, за которую можно было бы зацепиться. Он закачивал энергию – в руки, в грудь, в голову, и спустя минуту всё исчезало бесследно, не задерживаясь ни в одной точке. Можно было попробовать разом выплеснуть весь запас, но Валерик не решался: кто знает, найдется ли у Вероники достаточно продуктов, чтобы потом восполнить потери. Но это был шанс, и его следовало использовать. Хотя бы попытаться.
Ночевать Валерик остался в квартире Усольцевых. Он порывался было уйти, снять на ночь квартиру, но Вероника в два счета доказала ему, что это нелогично и даже глупо. Во-первых, уже поздно, во-вторых, на утро всё равно придется возвращаться сюда же. А в-третьих, нет смысла тратить деньги, когда можно устроить ночлег бесплатно и буквально не сходя с места. Она ловко разложила в гостиной диван, застелила его чистым бельем и, пожелав спокойной ночи, удалилась к себе.
День был утомительным, даже выматывающим, но стоило Валерику лечь в постель и чуть расслабиться, как началась сущая пытка. Едва он закрывал глаза, едва погружался в зыбкое состояние меж сном и явью, как перед ним появлялось лицо Иринки. Веселой, оживленной, какой она была год назад. Она улыбалось и с этой улыбкой начинала превращаться в ту почти что мумию, что лежала сейчас в дальней комнате. Исчезали роскошные рыжие волосы, становились бессмысленными глаза, а из уголка рта принималась течь струйка слюны.
Эта картина была настолько живой и ясной, что Валерик подскочил, содрогаясь от ужаса, с трудом отличая сон от яви. Придя в себя он снова попытался лечь и уснуть, но та же картинка повторялась вновь и вновь. Валерик сходил в ванную, ополоснул холодной водой лицо, чтобы смыть, уничтожить жуткое видение – не помогло. Стоило закрыть глаза, как всё начиналось сначала. В конце концов, он оставил попытки уснуть и просто лежал на диване, бездумно пялясь в потолок.
Из этого полузабыться его вывели тихие шаги. Он повернул голову: рядом с диваном, завернувшись в простыню, стояла Вероника. Даже в сумраке июньской ночи было видно, как трясёт её нервной дрожью.
- Мож-жно я пол-лежу рядом? – стуча зубами выговорила она. – Мне с-страшно, В-валера. Едва глаза з-закрываю, как Иринка п-приходит. Так-кая, как раньше, улыб-бается, только глаза п-пустые, ж-жуткие. Я вч-чера ночь не спала. Над-деялась, что сегодня б-будет легче.
Валерик молча подвинулся на диване. Вероника прилегла на бок рядом, прижалась к нему спиной, и теперь он чувствовал её всю, дрожащую, сжавшуюся в комок. Он обнял девушку, притянул поближе. И она постепенно расслабилась, успокоилась, вытянулась, пару раз тихонечко всхлипнула и ровно засопела. И Валерик мало-помалу заснул, теперь уже без кошмаров.
Разбудили его запахи кофе и яичницы. Валерик поднялся, оделся, свернул постель и отправился на кухню. Там между столом и плитой порхала Вероника. Сегодня она выглядела намного лучше.
- Доброе утро, Валера, - улыбнулась она. – Умылся уже? Вот и замечательно. У меня как раз всё готово.
Она сгрузила со сковороды в тарелку шипящую яичницу.
- Садись за стол. Тебе чай или кофе?
- Пожалуй, кофе.
- Отлично.
Вероника принялась колдовать с туркой, а Валерик пододвинул к себе тарелку, взял ломоть свежего хлеба и с аппетитом принялся за еду. Переживания переживаниями, а потребностей организма никто не отменял. Да и восполнять энергию необходимо.
Едва он закончил с яичницей, как перед ним вместо пустой тарелки появилась большая чашка с кофе. Валерик потянул носом:
- С корицей?
- И с апельсиновой цедрой, - похвасталась Вероника. – Что я действительно хорошо умею, так это варить кофе.
Выставила на стол блюдо с печеньем и села напротив со своей кружкой. А Валерик, прихлебывая по глоточку действительно превосходный кофе, начал прикидывать: вчера печенья не было, и хлеб в бутербродах был другой. Успела с утра сгонять в магазин? Ради меня? Зачем? Ей что-то нужно?
Додумать мысль он не успел.
- Я вчера за тобой наблюдала, когда ты Иринку обмывал, - начала Вероника. – Ты ведь что-то придумал, да?
- Есть одна мысль, - признался Валерик. – Но получится что-нибудь или нет – не знаю. Надо пробовать. А для этого нужна энергия. У тебя есть пельмени?
- Есть!
Вероника улыбнулась.
- Я с утра сбегала в магазин и купила пельмени. Тебе хватит для начала пары килограмм?
Валерик погрустнел:
- И ты туда же! Интересно, кто на этот раз был источником информации?
- Хочешь верь, хочешь не верь – брат. Он в участковых служит, и всяких историй наслушался выше крыши. Вот один из, так сказать, клиентов и рассказал про парня, который вылечил пахана, а потом слопал десять килограмм пельменей. Сам он не видал, но в их среде такая байка ходит.
- Тогда ставь воду, вари сразу всё. Я и сам собирался за пельменями идти. Как будут готовы, так сразу и начнем.
Глава 17
Небольшой тазик горячих пельменей стоял, накрытый крышкой, на сервировочном столике. Валерик присел на стул рядом с кроватью. Подготовил руки, операционное поле. Сосредотачиваясь, прикрыл глаза. Прогнал прочь всё, что могло помешать: эмоции, чувства. Согнал в руки энергию и разом, одним выплеском направил её в лежащее перед ним тело, в голову. Увидел, что весь объём черепной коробки заполнился золотистым сиянием, и сбавил обороты. Потребовалось какое-то время на то, чтобы приноровиться, и добавлять ровно столько энергии, сколько рассеивалось. Одно плохо: к этому моменту добавлять было уже нечего, а желудок принялся выводить голодные рулады.
Первый десяток пельмешков Валерик проглотил не жуя. Потом чуток замедлился, но пока тазик не начал показывать дно, не остановился. Выдохнул, посидел немного, добил оставшееся и поглядел на Иринку. И дёрнулся всем телом, увидев где-то в районе затылочной области одинокую золотистую искорку. Чуть заметно дрогнули ресницы. Если бы Валерик не так пристально смотрел на Иринкино лицо, запросто мог бы и не углядеть. Но только этим едва заметным движением всё и ограничилось. А искорка спустя несколько секунд растаяла без следа.
- Ты видела?
Валерик обернулся к Веронике. Она с самого начала стояла у дверей, избегая приближаться к действительно жутковатому телу. Но при этом смотрела за каждым действием парня очень внимательно.
- Видела. Она почти моргнула.
Валерик усмехнулся:
- Можно сказать и так. Надо для верности повторить опыт. Я сейчас дойду до парка, чуток разомнусь, закуплюсь главным энергетиком и тут же вернусь.
- Хорошо, - кивнула девушка.
Ей ужасно хотелось попроситься вместе с Валериком, но она сдержалась. Лучше так, чем нарваться на вежливый, безупречно мотивированный отказ. Она вздохнула и, преодолевая себя, поглядела на лежащее на кровати тело. Нет, это никак не могло быть Иринкой. Той веселой, жизнерадостной девчонкой, которую она так хорошо знала. И всё-таки это была именно она.
Состояние Иринки внушало только одну эмоцию: безнадёжность. Безнадёжность любых усилий по сохранению этого тела живым. Ей бы увидеть хоть какой-нибудь проблеск сознания, знак, что имеет смысл лечить это тело для того, чтобы в него вернулась душа, и она бы всё сделала, и даже сверх того. Только ничего – ни знака, ни проблеска. Но при этом даже тень мысли о том, чтобы как-то ускорить, спровоцировать смерть пугала еще сильнее, чем перспектива ухаживать за Иринкой до тех пор, пока кто-то из них двоих не умрет первым. Эти мысли заставляли вглядываться в лицо, ища малейшие признаки осознанного движения. Наверное, потому она вовремя увидела случившуюся внезапно перемену и закричала в ужасе:
- Валера!
Валерик не успел ещё уйти. Даже обуться не успел. Прибежал, сломя голову. Что случилось, понял без объяснений, стоило увидеть расширившиеся от ужаса глаза Вероники. Уже приложил палец к яремной вене, проверяя сердцебиение, когда в спину прилетел полувздох, полувсхлип:
- Она не дышит!
Валерик быстро прикидывал: сколько его не было в комнате? Вряд ли больше двух минут. Значит, реанимация еще возможна. Начал непрямой массаж сердца и, полуобернувшись без отрыва от процесса, спросил:
- Искусственное дыхание делать умеешь?
- У-умею, - неуверенно отозвалась Вероника.
- Если противно или брезгуешь, - правильно понял её колебания Валерик, - возьми марлю или носовой платок, делай через него.
И прикрикнул, выводя девушку из ступора:
- Давай, быстро!
Это помогло. Подстёгнутая окриком, Вероника сорвалась с места, выхватила из ближайшего шкафа какую-то простыню, рванула, выдирая кусок, сложила лоскут пополам и накинула Иринке на рот. Успела тютелька в тютельку.
- Давай, - скомандовал Валерик.
Вероника, строго как учили, набрала в грудь воздуха, зажала Иринке нос и резко выдохнула. Обтянутые кожей рёбра приподнялись и опустились.
Не сработало. Валерик снова принялся толкать руками грудь своей пациентки. Отсчитал нужное количество толчков:
- Давай!
Выдох. Не сработало. Еще одна попытка. Вероника, захваченная этой борьбой за воскрешение и прежде почти уже бездыханного тела, позабыла все: и свои страхи, и брезгливость, которую раньше приходилось каждый раз преодолевать, и переживания о прошлом.