Веру, успокоившуюся и уже почти что принявшую перемены, раздирало двойственное чувство: с одной стороны, ей было безумно жаль неизвестную девушку. С другой – сводила с ума вдруг вспыхнувшая безумная надежда. А еще она не могла точно сказать: сможет ли она воспринять нового Валеру Меркушина так же, как доживающего последние дни Валеру Синявина. Где-то краешком сознания она понимала, что сейчас говорить об этом не стоит. И потому спросила совсем о другом:
- И где ты теперь будешь жить?
- Скорее всего, в Москве или в Подмосковье. Я, конечно, надеюсь на второе, но пока точно сказать не могу. Как только договорюсь с большим начальством и буду хоть сколько-то уверен в будущем, заведу себе телефон и позвоню. В любом случае, дам тебе знать. При желании, ты сможешь меня найти.
Медленно Вера и Валерик пересекли парк. Оба молчали. Один – потому, что сказал всё, что собирался. Другая – потому, что не знала, что со всем этим теперь делать. Они остановились в воротах.
- Я пойду домой, - сказала Вера. – Не провожай меня. Мне нужно переварить всё это. В голове полная каша. А потом… потом я что-нибудь решу.
- Хорошо, - кивнул Валерик. – Иди. И постарайся никому не рассказывать о моей двойной жизни. Если кто-то из сама знаешь какой конторы об этом узнает, меня в тот же день закопают. И, возможно, живьём. И это нисколько не фигура речи.
***
На следующий день Валера Синявин до крайности огорчил педагогический коллектив медицинского колледжа, написав заявление об отчислении и забрав документы. Через день Валера Меркушин позвонил полковнику Муромцеву. А на третий день под Москвой в загородном доме собрались шесть человек, не считая обслуживающего персонала. Присутствовали всё те же: двое из полиции, двое из госбезопасности, Валерик и незнакомый тип невзрачной наружности, зато в дорогом прикиде.
На этот раз с Валериком поздоровались все пятеро, едва он вошел в комнату.
- Добрый день, - ответил на приветствие Валерик. – А где господин Костылев?
- В госпитале, - с не слишком тщательно скрываемой неприязнью ответил один из безопасников, - с довольно обширными ожогами. Между прочим, ваших рук дело.
- Не понял претензий, - отзеркалил эмоцию парень. – Я господина Костылева не жег. И вообще: меня пригласили о чем-то договариваться или свешивать всех собак? Могу развернуться и уйти, если мне здесь не рады.
Невзрачный господин метнул на генерала уничтожающий взгляд.
- Господин генерал переволновался за здоровье уважаемого Максима Сергеевича, - произнес он вполне дружелюбно. – Давайте сядем за стол и продолжим прерванную неделю назад беседу.
- Давайте.
Валерик нынче решил не сдерживаться. Тем более, что у него имелись к этому все основания. Он дождался, когда все усядутся и обратился к невзрачному господину, явно исполнявшему обязанности модератора нынешней встречи:
- Простите, не знаю, как к вам обращаться.
- Ах, - почти достоверно сыграл тот, - это вы меня простите. Забыл представиться: Анатолий Евгеньевич Трофимов.
Валерик кивнул, принимая информацию и извинения.
- Анатолий Евгеньевич, прежде чем начнем, так сказать, прения сторон, я хотел бы высказать претензии, возникшие в отношении нашей службы госбезопасности.
- Что ж, извольте.
На лице невзрачного господина промелькнуло чуть заметное удивление: мол, когда они успели ещё накосячить?
Прошлое заседание прошло не совсем впустую: Валерик хорошо научился добавлять в голос не то, что холода, а даже мороза. И сейчас от его интонаций у всех присутствующих этот самый мороз пробежал по коже. При этом внешне парень выглядел абсолютно бесстрастным.
- Я третьего дня по личным делам заезжал к своему знакомому, Валерию Синявину. И так получилось, что этот приезд совпал с операцией ГБ: они устанавливали в квартире, которую арендовал Синявин, аппаратуру слежения, камеры и микрофоны. Сотрудники ваши оказались настолько неловки, что были пойманы с поличным. В результате молодой человек был так напуган вниманием конторы, что забрал документы из медицинского колледжа, где учился, и максимально быстро покинул город, не оставив своих координат. Наверняка он и номер телефона сменил. Синявин, к слову сказать, был круглым отличником, так что страна в одночасье лишилась прекрасного фельдшера и в будущем, возможно, отличного врача. Я воспринимаю эти действия как направленные непосредственно против меня.
За столом возникло напряженное молчание. Через некоторое время один из безопасников, натужно улыбаясь, рискнул спросить:
- Почему вы, Валерий Григорьевич, решили, что наша операция была направлена именно против вас? Лично я не вижу связи.
- Спросите полковника Муромцева, как он ухитрился меня вычислить. Он вышел сперва на Синявина, а через него на меня. Так что связь тут прямая и однозначная.
Невзрачный господин глянул на безопасников долгим взглядом, не обещающим ничего хорошего.
- Ну что ж, я принял к сведению ваше заявление, Валерий Григорьевич, - сказал он. – Но давайте перейдём к тому, на чем остановились в прошлый раз. Насколько мне известно, представители госбезопасности предоставили перечень своих пожеланий. Что вы можете на это ответить? У вас было время обдумать эти вопросы.
Валерик хищно улыбнулся:
- Господа из госбезопасности свой список могут засунуть себе… Впрочем, что это я? Нельзя так грубо с людьми, правда? Нужно постепенно, исподволь подготовить их к неизбежному.
- О чем это вы? – нахмурился Трофимов.
- О том, что вначале я намеревался, так сказать, забыть прошлое и списать долги. Я наивно полагал, что, поскольку на самом верху принято решение о переговорах, то и все остальные договаривающиеся стороны поступят аналогично. Но теперь вижу, что жестоко ошибался. А потому прежде всего я озвучу ущерб, который понес в результате противоправных действий государственных служащих. И если государство что-то хочет от меня получить, то будет логично сперва этот ущерб компенсировать.
- Очень интересно, - скептически произнес один из государственных служащих. – И вы можете это доказать?
Валерик не стал обращать внимания на тон:
- Разумеется. Вот полный перечень.
Он положил перед собой лист бумаги.
- Я зачитаю, здесь не очень много. Для начала, я арендовал для своей деятельности офис. Вложил приличные по моим меркам деньги в его ремонт и оборудование. Оплатил аренду на год вперед. Вот подтверждающие документы. Копии, разумеется.
Валерик продвинул по столу бумаги. Один из безопасников наклонил голову, пытаясь прочесть текст.
- Да вы не бойтесь, берите в руки. Бумага не отравлена.
Фраза была сказана абсолютно нейтральным тоном, но генерал побагровел и перевел взгляд с бумаги на «колдуна».
- Далее автомобиль, приобретенный на фирму. Я специально узнавал: он был конфискован якобы в качестве вещественных доказательств и в дальнейшем продан за символическую сумму одному из офицеров СБ, капитану Тимакову.
Безопасники стрельнули взглядом в сторону Трофимова, но тот сидел с бесстрастным лицом, ожидая продолжения.
- Мои личные вещи, остававшиеся в офисе, в том числе гардероб, бытовая и вычислительная техника, мебель. Вряд ли сейчас удастся найти хоть что-то, а вещи были почти новые, дорогие, от лучших производителей. Перечень с ценами я предоставляю.
Еще один лист бумаги лег на стол.
- Упущенная прибыль. В течении почти что года я не мог заниматься лечебной деятельностью без риска быть захваченным и убитым службой безопасности. Два первых месяца дали мне вполне приличную сумму. Если среднемесячную выручку помножить на срок вынужденного по вине конторы бездействия, получается немало. И это без учета того, что уровень клиентуры и размеры гонораров неизбежно бы выросли.
Валерик добавил в стопку очередной лист:
- Вот выкладки. И, наконец, компенсация морального ущерба.
При этих словах все разом вытаращились на парня.
- Что вы на меня смотрите? Для вас это понятие незнакомо? Я могу объяснить: государственные силовые ведомства по определению должны меня, как и всех остальных граждан государства, защищать от внешних и внутренних врагов. И когда одна из этих служб начинает вместо этого за мной охотиться для того, чтобы убить, это полностью рушит мою картину мира и, несомненно причиняет тот самый моральный вред. Его я оцениваю в сумму, равную сумме ущерба материального.
- А почему вы считаете, что вас хотели именно убить? – с интересом спросил Трофимов. – Возможно, специалисты ГБ собирались предложить вам участие в нескольких медицинских экспериментах, после чего вы продолжили бы свою деятельность.
- Анатолий Евгеньевич, не заставляйте меня думать о вас хуже, чем вы того заслуживаете. Я допускаю, что вам не дали возможности ознакомиться с полным вариантом моего дела. Поэтому поясню: в момент, когда я, узнав об убийстве моей матери, вернулся в офис, меня ожидал подполковник Усольцев и группа захвата: десяток бойцов в полной экипировке и с оружием. Еще неизвестное мне количество людей заблокировало вход в офис сразу после того, как я вошел. Наверняка были и снайперы на крышах, и еще куча всего. И когда подполковник направил мне в голову заряженный пистолет с расстояния в полтора метра и нажал спусковой крючок, это трудно квалифицировать иначе, чем попыткой убийства. К счастью для меня, у пистолета в момент выстрела вырвало затвор, и этим затвором нокаутировало подполковника. Счастливая случайность дала мне пару минут для спасения жизни. Теперь давайте поговорим об участии в медицинских экспериментах.
Валерик положил на стол фотографию.
- Попрошу всех ознакомиться. Это фото сделано в августе прошлого года. Жизнерадостная рыжеволосая девушка на ней – моя невеста Ирина Васильевна Сергеева.
- У вас прекрасная невеста, Валерий Григорьевич, - заметил Трофимов.
Валерик выложил на стол еще одну фотографию.
- А теперь прошу сравнить эти два фото. На втором – всё та же Ирина Васильевна Сергеева, выписанная из ведомственного госпиталя ГБ в удовлетворительном, как меня пытались уверить, состоянии. Без моего вмешательства она бы скончалась неделю назад. А вы, господа, - он в упор взглянул на безопасников, - заявили бы на голубом глазу, что не при чем, и виной здесь ненадлежащий уход за пациентом. Так? Не хотите повторить ваши слова здесь