— Я… — Лицо собеседника стало растерянным и как будто немного размытым. Расфокусированным. Но только на мгновение. — Я просто знаю. Он мне сам об этом сказал.
— Вот так просто пришёл и сказал? И как же это случилось?
— Я что, перед тобой отчитываться должен?
— Не должен. Но мог бы убедительно соврать. Но ты, видимо, как я — совсем врать не умеешь. В отличие от Гаврилова. В отличие от всех Гавриловых, которых я знаю. Уж они бы мгновенно придумали, что мне ответить!
Людвиг (настоящий Людвиг), возможно, обиделся бы на такое заявление. Он очень не любил сравнений с отцом и не хотел иметь с ним ничего общего, даже фамилии. Но всё же умение врать и выкручиваться из неудобных ситуаций в их семействе явно передавалось по наследству. Разве что Инге, кажется, не досталось.
— Когда ты догадался?
Тимур задумался. Он и сам не вполне понимал, в какой момент всё стало кристально ясно. Разве что…
— Людвиг никогда не причинит мне вреда. Словами тоже. Я… наверное, просто знал. Всё это время знал, что говорю сам с собой.
Образ комнаты подёрнулся дымкой, как будто Тимур вдруг очутился в густом сером тумане. От тумана щекотало в носу, першило в горле и слезились глаза.
Когда-то давно на раскопках они с ребятами застали пожар в степи. Огонь шёл низко, по жухлой траве, но дымило так, словно рядом полыхал целый лес. Наперерез пламени прокопали неглубокую канавку, затоптали и пролили водой отдельные тлеющие участки — и этого оказалось достаточно, чтобы пожар не пошёл дальше, даже палатки переставлять не пришлось. Но весь вечер и весь следующий день над лагерем стоял такой же неприятный туман, а вся еда и вода отдавали гарью.
Сейчас гарью не пахло, но Тимур всё равно раскашлялся, да так сильно, что едва устоял на ногах. Голову опять повело. Он шагнул к ближайшему креслу, надеясь на него опереться, но не дотянулся и осел рядом. Не упал, просто тихонько сполз на пол, отдышался немного, а потом лёг на спину и уставился в деревянный потолок.
И смотрел до тех пор, пока в поле зрения не ворвалась лохматая голова Людвига.
— Тима, ты как? Живой?
— А ты? — спросил Тимур.
— Я? При чём здесь я?
— Ты точно живой? В смысле, настоящий?
— Так… — Людвиг присел рядом, махнул рукой в сторону кухни, видимо, привлекая внимание Ксюши. — Он тебе что, мой труп показал?
— К счастью, нет.
— Тогда рассказывай. Или сначала чаю? Ксю, тащи чай и шоколадку, будем экстренную реанимацию проводить.
— Да всё у меня в порядке. — Тимур сел. Комната не шаталась, в глазах не двоилось и даже в груди почти не тянуло. — Мы просто поговорили.
— С боггартом? Он же не умеет разговаривать. По крайней мере, словами и вслух.
— Он притворился тобой. Вами обоими. Сказал мне… — Тимур задумался, как объяснить, не цитируя весь диалог, а потом сдался и всё-таки выдал как чувствовал: — Показал, насколько я бесполезная тряпка. Можно подумать, я раньше этого не знал. Я и так в курсе, что это я во всём виноват — и в убийстве, и в том, что у твоего отца бизнес накрылся, и тебе жизнь испортил, и Ксюше…
— И часовню тоже ты развалил? — Людвиг улыбался, но как-то неправильно. Только губами, а глаза оставались грустными, как у больной собаки.
— Думаю, с моими талантами при попытке развалить часовню я бы первым делом завалил ей себя… Но нет, он не утрировал. Говорил как есть. Обвинял только в том, что я действительно делал, и говорил именно то, что я всегда боялся от тебя услышать. Он умный и внимательный. — Под креслом на мгновение мелькнули два алых огонька. А потом под другим — сразу четыре. Боггарт наблюдал, прислушивался и, кажется, ему была приятна похвала. А вот пришлось ли по вкусу угощение? Ведь еду выдернули прямо из-под носа. — Но я его подловил.
— Серьёзно? То есть ты сам вырвался из кошмара, не дожидаясь, когда он тебя выплюнет? Горжусь тобой, юный падаван! И на чём он попался?
— Выдал один факт, о котором ты никак знать не мог. Твой отец как-то сказал, что ты общаешься со мной только из-за выгоды.
— А, помню, было дело… — Людвиг не выглядел удивлённым. — Я ему тогда очень хотел морду набить. Может, и набил бы, но встать не мог…
— То есть ты знал? — Реальность, с трудом сложившаяся в голове Тимура в цельную картинку, снова покрылась трещинами.
— Знал.
— Откуда?
— Подслушал. Я не специально, просто… так получилось. И что, ты всё это время боялся, что это правда?
— А что, нет? Зачем ему врать?
— Не знаю. Из любви к искусству. Спроси его сам, если хочешь. Но я никогда не расценивал тебя как средство для наживы или что-то такое. Ты — это просто ты. Мой друг. Мой ученик. — Людвиг поворошил Тимуру волосы, совсем как в детстве, и вдруг замер, вглядевшись в лицо. — Вот и что с тобой делать, наказание ты моё?
Тимур не сразу понял, о чём речь. Только когда Людвиг снял с него очки и осторожно провёл пальцем по щеке, стирая слёзы.
— Извини… я… Я в порядке. Просто знать о своих ошибках — это одно, а когда тебе за них выговаривают открытым текстом… Это было неприятно.
— Давай называть вещи своими именами — это было страшно. Боггарт питается страхами, а не лёгким дискомфортом. И он сделал всё, чтобы тебя напугать. А теперь выдыхай. Забудь всё, что видел. Это неправда.
— Но… Понимаешь, проблема в том, что это правда. Всё, что он сказал, — чистая правда. Я знаю. Чувствую, и всегда чувствовал. Обычно я пытаюсь об этом не думать, но сейчас меня просто ткнули носом в правду. И давно пора было это сделать!
— Ничего подобного! Ты ни в чём не…
— Виноват! Именно я во всём виноват! И не надо меня утешать, я не заслужил! И не смотри на меня так. Я — плохой человек, ужасный! — Кажется, Тимур кричал. Кажется, у него снова текли слёзы, и из-за этого становилось ещё стыднее. Как маленький, ей-богу! Опять устроил истерику у всех на виду! Ну и кто после такого поверит в его нормальность, если даже он сам в ней сомневается?
— Тима, посмотри на меня! — Людвиг зажал его лицо в ладонях, не давая отвернуться. — Я не знаю, что конкретно он тебе сказал, но это неправда! Слышишь? Это неправда, этого не было, я такого не говорил! Я такого даже не думал! Ты замечательный, добрый, честный, и именно поэтому тебе сейчас так больно. И я не знаю, как тебе помочь, но точно знаю, что однажды станет легче. И знаю, что ты не виноват. Не виноват! Ты понял?
Почему-то от этих яростных возражений было гораздо больнее, чем от едких слов, брошенных прямо в лицо. Настолько больнее, что закралась безумная мысль: а вдруг это ещё не конец? Вдруг на самом деле кошмар, насланный боггартом, в самом разгаре?
Тимур действительно подловил боггарта на ошибке, или тот сам позволил себя подловить, чтобы потом нанести удар исподтишка? Что сейчас вокруг — реальность или очередная иллюзия?
Логически мыслить больше не получалось. Тимур протянул руку и осторожно коснулся груди Людвига. Спросил хриплым шёпотом:
— Это правда ты? Настоящий?
— А какой же ещё? — опешил Людвиг, а потом сообразил: — Нет, я не глюк и не часть кошмара. Я же не делаю ничего плохого. Кажется. Или делаю? Ты говори, если что!
— Нет-нет, ты — нет. Но ты ведь можешь. Если вдруг ты — не ты. Как только я поверю, что всё закончилось, ты сделаешь что-то… Что-то…
Тимур не мог даже толком предположить, что.
Людвиг — а особенно неправильный, поддельный Людвиг — мог сделать что угодно.
Настоящий Людвиг тоже мог. Например, он мог снова исчезнуть на долгие годы. Снова разбить Тимуру сердце своей жертвенностью. Мог пошутить над его магической необучаемостью. Сожрать все пельмени в холодильнике.
А ещё он мог в любой момент оказаться иллюзией.
— Как я могу узнать, что ты настоящий? — прошептал Тимур.
— Но ведь ты уже узнал! Ты всё понял правильно: боггарт берёт информацию для кошмара из твоей головы. Так что мне достаточно рассказать о чём-то, чего ты не знаешь.
На словах выглядело довольно легко, но…
— Но если я чего-то не знаю, как я могу быть уверен, что ты говоришь правду?
— Да, подстава… Придётся верить на слово. Хотя… хочешь, напою что-нибудь из «Рамштайна»? Ты же не знаешь немецкого, а боггарт, при всех его талантах, не умеет сочинять песни.
— Ты притащил его из Германии. Он-то как раз знает немецкий! Вдруг он и песню знает!
— Вот ты непрошибаемый… Ладно, сейчас ещё что-нибудь придумаю. А помнишь, к вам в гости какая-то родня приезжала, и поэтому ты несколько дней жил у меня? И твоя мама с чего-то решила, что я не смогу тебя прокормить, поэтому однажды утром притащила нам мясной пирог, огромный пакет с пончиками…
— Это были баурсаки.
— Да, вот с этими самыми. И кастрюлю каши.
— Какой ещё каши? — удивился Тимур. Историю он помнил, а кашу — нет.
— Манной. Просто я её съел ещё до того, как ты из школы пришёл.
— Вот ты проглот!
— Так ведь ты же всё равно её не любишь. Ну что, сойдёт за неочевидный факт? Хочешь — маме позвони, она подтвердит! Заодно извинись, что я кастрюлю до сих пор не вернул. Сначала забыл, а потом… ну… не успел. Как-то не до кастрюли было.
— Ммм… не хочу мешать вашей ностальгии, но всё намного проще. — Кухонная дверь снова скрипнула, и в комнату вошла Ксюша с двумя чашками чая. Из кармана толстовки торчала надкушенная шоколадка. — Для того, чтобы позвонить, придётся вернуться в реальный мир. Но мы ведь можем переместиться туда просто так, и это точно не будет частью кошмара, потому что у боггарта не хватит сил поддерживать такую огромную иллюзию. Там дома, улицы, небо, люди. Много людей и все разные. Собаки, кошки, голуби. Еда. Еду он вообще делать не умеет.
— Устами младенца глаголет истина! — Людвиг нравоучительно воздел вверх палец. — Сейчас у боггарта вся энергия уходит на то, чтобы поддерживать в физическом состоянии этот дом. Больше он не осилит. Ну что, возвращаемся в реальность?
И правда, совсем просто. Особенно если хотя бы ненадолго перестать думать о своих проблемах и обратить внимание на то, что происходит вокруг.