й взгляд босой взъерошенный татуированный парень со вчерашней щетиной и в мятой домашней одежде особого доверия не вызывал. На любой другой взгляд — тоже.
Что интересно, вопрос Ксюшина бабушка адресовала не самому Людвигу и не Тимуру (их мнение её явно не интересовало), а собственной внучке. То есть всё-таки готова была её слушать. Хотя бы теоретически.
— Друг, — не моргнув глазом ответила внучка. — Точнее, не только друг.
Ксюша наверняка имела в виду их непростые родственные связи (обещала же говорить только правду), но Ольга Степановна, конечно, фразу истолковала по-своему:
— Мала ты ещё для таких друзей! Вы втроём, что ли, развлекались? — Сейчас она даже не кричала, но голос сочился таким ядом, что Тимуру немедленно захотелось провалиться под землю от стыда, несмотря на то, что обвинения были совершенно абсурдными.
Ладно он сам, тупица, пропустил момент, когда про них с Ксюшей начали ходить слухи, но Людвиг… Людвиг, который даже Диану раз за разом отправлял подрасти, хотя она откровенно на него вешалась. Он бы точно никогда не позволил себе лишнего в отношении пятнадцатилетней девочки. А уж когда выяснилось, что эта девочка — его сестра…
— Хорошо, уговорили! — лучезарно улыбнулся оборотень, игнорируя все попытки его устыдить или обвинить. — Прояснить придётся не один момент, а целых три. Во-первых, вы напридумывали себе ерунды и совершенно зря наезжаете на этого очкарика, который уже пять минут изображает помидор. Какой из него совратитель несовершеннолетних, он даже слово «секс» произнести стесняется!
— Не стесняюсь, — буркнул Тимур.
— Докажи! Ну, давай громко!
— Прекрати. Я не буду этого делать.
— Говорю же: стесняется, — развёл руками Людвиг. — А что до меня, то посмотрите в мои честные глаза! Если бы мне нравилась ваша внучка — я бы так и сказал. То есть она мне, конечно, нравится, но не в том смысле. Ксю правильно сказала — мы друзья. И не только. Но это уже «в-третьих», а я всё никак до «во-вторых» не дойду. Кстати, вы точно хотите обсуждать это всё, стоя на лестнице? Честное слово, в квартире будет намного удобнее. Я, конечно, не напрашиваюсь…
Ольга Степановна, сражённая этим напором, не сразу поняла, что возникла пауза и все ждут её ответа.
— Нахал, — бросила она, справившись с собой.
— Не без этого, — не смутился Людвиг. — Ну так что, пригласите в гости?
Вместо ответа Ольга Степановна поджала губы, резко развернулась и пошла в квартиру. Видимо, это и было приглашение. Или разрешение.
В любом случае Людвиг двинулся за ней, и Тимуру ничего не осталось, кроме как направиться следом. Ксюша задержалась ненадолго, старательно изучая лестничные перила и обшарпанные ступеньки, но всё же пошла за ними. Медленно и печально, как будто не домой, а на эшафот.
На одной из дверей сверкнул глазок, за другой что-то скрипнуло — соседи всё-таки заинтересовались разговором на повышенных тонах.
— Ну и зачем тебе понадобились лишние свидетели? — шёпотом спросил Тимур. В том, что Ксюша не просто так орала на весь подъезд, он почти не сомневался. — Могли бы сразу в квартиру пройти.
— Она бы вас не впустила. Только меня.
— Мы бы тебя не отдали.
— Перетягивали бы, как канат?
— Людвиг бы что-нибудь придумал. — В собственном умении решать проблемы Тимур сильно сомневался.
— Так он и придумал, — пожала плечами Ксюша. — Зато теперь, если со мной что-то случится, все скажут, что вы пытались меня защитить, а инициатором конфликта была она.
«Инициатором конфликта?» Интересно, из какой книжки она таких заумных терминов нахваталась?
Но ситуация была не слишком подходящая для подобных вопросов, поэтому Тимур просто ободряюще улыбнулся:
— Всё будет хорошо. Вот увидишь.
— Вы сами в это не верите.
К сожалению, девочка была права. В мыслях Тимура результат беседы варьировался от паршивого до отвратительного, и конфликт казался совершенно неразрешимым. Если бы не одно маленькое «но»:
— Я верю в Людвига. Если он сказал, что всё уладит, — значит, уладит.
Оборотень, не оглядываясь, показал Тимуру большой палец. Слух у него был отличный в обеих ипостасях.
* * *
Дальше коридора их явно пускать не собирались. Ольга Степановна закрыла дверь и встала так, чтобы видеть всех троих.
— Ну? — сурово спросила она.
Ксюша посмотрела на Людвига. Тимур посмотрел на Людвига. Людвиг посмотрел в висящее на стене зеркало и с протяжным «Мда-а-а» попытался пригладить растрёпанные волосы. Получилось так себе.
— Так, на чём мы остановились? — спросил он, обнаружив, что находится в центре внимания.
— На том, кто вы, собственно, такой, — подсказала Ольга Степановна. Сейчас она старалась говорить спокойно, но в голосе всё равно проскакивали самые разные эмоции — от ненависти до брезгливости. И страх за внучку, конечно, в первую очередь.
Если даже обычный человек мог расслышать все эти оттенки, то Ксюша и подавно. Неудивительно, что её так колбасило: эмоциональная перегрузка била по эмпатам примерно так же, как магическая — по Тимуру.
Он не выдержал и снова взял девочку за руку, поддерживая и успокаивая. Пальцы у неё были ледяные и мелко дрожали. Бедный ребёнок!
— Нет, подождите, не путайте! Давайте сначала с «во-вторых» разберёмся. Ваше? — Людвиг задрал футболку и вытащил из-за пояса тетрадку. Тот самый дневник Нади.
Тимур поперхнулся воздухом и едва сдержался, чтобы не раскашляться всерьёз. Признаться, он ожидал от беседы чего угодно, но только не этого. При чём здесь вообще дневник? В какой момент Людвиг успел прихватить его с собой? И почему именно сейчас достал?
Ольгу Степановну внезапное появление тетради тоже ошарашило.
— Откуда? — выдохнула она и этим немедленно выдала себя с потрохами. Обычный человек, увидевший тетрадь впервые, спросил бы «Что это?», но Ксюшина бабушка даже не потрудилась вчитаться в надпись на обложке — она и без того прекрасно знала, что там написано.
Не требовалось быть великим детективом, чтобы понять, что тетрадка ей знакома. А значит, и её содержимое тоже. В то, что эта женщина проявит такт и не станет читать дневник собственной дочери, Тимур не верил. Хотел бы поверить — но никак не получалось.
— А чего вы так удивляетесь? Вы же сами нам её подкинули. То есть ему. — Людвиг кивнул на Тимура.
— Ты подкинула? — захлопала глазами Ксюша. — Но как?
— Руками, — недовольно выдавила её бабушка.
— Чужими, — добавил Людвиг. — Я поэтому не сразу сообразил. Слишком много запахов намешано… и хранили явно не дома.
— На работе, в сейфе, с другими бумагами, — не стала скрывать Ольга Степановна. — А доставку заказала курьером, с пометкой «оставить у двери». Не самой же мне по чужим подъездам бегать!
Это походило на сцену из классического детектива: когда полицейский предъявляет преступнику, неопровержимые улики, а преступник слишком умён, чтобы истерично отпираться, и слишком горд своим преступлением, чтобы скрывать, как именно он его совершил, поэтому выкладывает всё как есть. Почти монолог злодея.
Только вот Ольга Степановна не была ни злодеем, ни преступником, и никакой вины за собой явно не ощущала. Да, подбросила тетрадь — и что такого? С каждым может случиться.
— А почему ты мне её дома не отдала? — удивилась Ксюша.
Бабушка промолчала. Затем оглядела гостей, уделив особое внимание внучке, вцепившейся в Тимура, поморщилась и предложила:
— Чаю? — В воздухе повисло неозвученное «раз уж припёрлись», но в беседе явно наметился прогресс — теперь их хотя бы не выгоняли и не пугали полицией. — Не забудьте разуться.
— Это будет немного проблематично! — Людвиг почесал одну босую ногу о другую. Действительно, перемещались-то они из квартиры, и никому даже в голову не пришло переодеться. Тимур хотя бы был в тапочках… — Мы, правда, к чаю ничего не принесли, но могу за шоколадкой сгонять. Если осталась… Ксю, а у нас шоколадка осталась?
Тимур ощутил навязчивое желание закатить глаза. Происходящее всё сильнее напоминало цирк. Волки в нём, если верить мемам, не выступают, но одному дурному оборотню этот факт явно сообщить забыли.
— Шоколадка? — Ксюша вытащила из кармана толстовки ополовиненную плитку и уставилась на неё так, словно видела впервые в жизни. — Совсем про неё забыла. Только она подтаяла, надо в холодильник положить, иначе её придётся ложкой из обёртки выскребать.
Продолжая отстранённо вертеть шоколадку в руках, девочка отправилась на кухню. За ней прошествовала бабушка. Прошлёпал, очень стараясь не хромать, Людвиг.
— Тимур Игоревич, вам особое приглашение надо? — прикрикнула Ольга Степановна, расставляя чашки.
Кажется, они снова были на «вы», и Тимур не мог сходу понять, хороший ли это знак.
— Иду, — откликнулся он. И зачем-то сразу добавил то, ради чего и пришёл: — Я просто хотел сказать… про фотографии… Не ругайте Ксюшу, она умница и никогда бы не стала… со мной… ну, встречаться. И я бы с ней никогда. Вас ввели в заблуждение, намеренно. И я найду того, кто это сделал.
Говорить вот так, глядя не в лицо, а на календарь, висящий на кухонной двери, оказалось намного проще. Хотя, наверное, в таком исполнении оправдания звучали вдвойне глупо и беспомощно. Кто поверит человеку, который боится посмотреть собеседнику в глаза?
— Да поняла я, — отмахнулась Ольга Степановна. — Не поняла только, в каком заповеднике вы такой выросли, но, возможно, это врождённое. А курил при ребёнке кто?
— Я, — не стал отпираться Людвиг. — Извините, больше не буду.
— Врёте ведь, молодой человек.
— Вру.
— Не поможете вон ту мисочку достать, чтобы я по стульям не прыгала?
— Да легко. — Людвиг снял с верхней полки фарфоровую пиалу, и в неё немедленно сыпанули горсть конфет. Вода в чайнике уже начинала закипать. На столе, как по мановению волшебной палочки, появлялись чашки, блюдца, печенье, колбасная нарезка и салат из крабовых палочек.
— Вчерашний. Доедать надо, пока не пропал, — прокомментировала Ольга Степановна.