А потом он шагнул вперёд.
Навстречу сгустку магии.
Отталкивая его подальше от Инги и Фёдора, чтобы их точно не задело, если эта штука надумает взорваться.
Тимур не хотел закрывать глаза, но за миг до удара всё же не выдержал и зажмурился. Потом почувствовал, как что-то лёгкое и щекотное мазнуло его по лицу. А потом в грудь словно ударил огромный молот. Но раскололась почему-то голова.
Эпилог. Дурацкие шутки судьбы
— Детей отсюда уведите!
— Никуда я не пойду!
— У меня аптечка в машине. Ксю, ты машину мою помнишь? Держи ключи и бегом.
— Тим! Тима, ты меня слышишь?
Слышал он плохо. На волне, транслирующей очередной радиоспектакль, явно были помехи — звук шипел, трещал, а иногда и вовсе прерывался на несколько секунд.
— Сдохни, тварь, сдохни!
— Заткните кто-нибудь эту дуру.
— Сдо…
— И куда её теперь?
— Не знаю. В подвал закиньте, там разберёмся. Скорую вызвали?
— Да, уже едут. Динк, ну что там?
— Не знаю пока. Отвалите. Тима, посмотри на меня!
Тимур честно попытался, но так и не понял, получилось ли. Наверное, да, потому что сквозь тёмную пелену проступила невнятная, но разноцветная муть. Красивая. Как северное сияние в ночном небе.
— Нет, другим глазом! Тимур, ты меня слышишь? Другой глаз открой!
Он слышал, просто не мог понять, другой — это какой? Левый? Правый? Третий?
Управлять глазами по отдельности тоже не получалось, поэтому Тимур устало закрыл оба.
Северное сияние потускнело, а вместе с ним исчезли и звуки. Кажется, его ещё о чём-то просили, тормошили, ощупывали. Прикосновения почти не ощущались за слоем боли. Лицо горело, а череп, видимо, раскололся пополам, и что-то из разлома вытекало наружу.
Возможно, остатки мозга.
Ну и правильно, всё равно Тимур им никогда не пользовался.
— Как… все? — Говорить тоже было больно, а при попытке вдохнуть внутри что-то хрустело и скрежетало. Наверное. Тимур не был уверен в собственных ощущениях. Он уже ни в чём не был уверен.
— Всех гораздо больше интересует, как ты, — буркнула Диана. — Здесь больно?
— Не… знаю… — выдавил Тимур, потому что не мог даже понять, где находится это таинственное «здесь». — Маме… не говори.
— Господи, какой же ты…
Тимур так и не узнал, какой он, потому что звуки опять слились в непонятную кашу и отошли на второй план. Только в голове что-то мерно бухало, заглушая всё, даже мысли.
Все мысли, кроме одной: хорошо, что больше никто не пострадал.
И ещё хорошо, что он всё-таки смог сказать правду, и теперь все отстанут от Людвига и позволят ему нормально жить. Можно даже в квартире Тимура.
Ну а что? Во-первых, он и так там живёт, а во-вторых, кто-то же должен присматривать за квартирой, пока владелец сидит в подвале в ожидании приговора. Или лежит в больнице.
Его же теперь, наверное, увезут в больницу? Или нет?
Стоп, нельзя!
— Мне нельзя в больницу, — решил Тимур и даже смог объявить своё решение вслух. Шёпотом.
— Тихо, тихо, не дёргайся. Лежи спокойно, — прорвался сквозь тишину голос Стаса. — Никто тебя в больнице не съест.
— Второй больничный за месяц. Меня на работе убьют.
— Это единственное, что тебя сейчас волнует? — засмеялась неподалёку Диана. Смех звучал странно, немного сдавленно, как будто она изо всех сил пыталась не заплакать. — Лежи спокойно, придурок. И болтай поменьше. То, что я тебя немного обезболила, не значит, что можно болтать.
Тимур прислушался к ощущениям. Действительно, теперь боль не затапливала его целиком, а хаотично вспыхивала в разных местах при попытках пошевелиться. Но хотя бы дышать стало легче. А вот открыть глаза так и не получилось, как будто что-то мешало. И очень хотелось спать.
— Я тебе свадьбу испортил, — пробормотал он, изо всех сил пытаясь не отключиться.
— Да, и я тебе это ещё не раз припомню. — Диана погладила Тимура по руке. Рука не болела, так что прикосновение оказалось приятным. И только тогда Тимур понял, что за вторую руку его тоже кто-то держит.
— Скорая едет, — сказал Людвиг. Хриплый взволнованный голос прозвучал совсем рядом, как раз со стороны второй руки.
Где-то вдалеке действительно слышались завывания сирены.
— А что им вообще сказали? — встрепенулся Стас. — В смысле, про вид травмы. Как объяснили? Ну, чтоб нам потом в показаниях не путаться. Кто звонил?
— Я звонил, — сообщил Лёха. Надо же, и этот здесь. — Сказал, что ему в рожу самопальным фейерверком попали. Ну а что? Похоже ведь!
Если бы Тимур мог смеяться, то, наверное, расхохотался бы сейчас от души. Вот уж действительно, именно фейерверк он и заслужил. И в рожу, и в любую другую часть тела.
— Ненавижу фейерверки, — пробормотал Людвиг.
Ему, кажется, было не смешно. Ну и зря!