Основы этнополитики — страница 3 из 11

2.1. Происхождение человека — по-прежнему проблема

Расы человека, как и подвиды животных, являются категориями, то есть сущностями, биологическими.

В. В. Гинзбург, Т. А.  Трофимова. «Палеоантропология Средней Азии»

Доисторический период вовсе не прожит людьми давным-давно. Он все еще здесь, с нами.

Грэхем Кларк, археолог, Кембридж

Ничто не возникает из ничего. Различные расы, даже основные изначальные, появились не на пустом месте: им предшествовали некие проторасы, это очевидно.

Таким образом, ответ на вопрос о происхождении и сущности рас прямо зависит от концепции происхождения людей на Земле.

Проблема в том, что на сегодня не существует общепризнанной теории происхождения человека и, соответственно, рас.

В более или менее освоенном учеными времени развития биосферы имеется разрыв от 8 до 5 млн лет тому назад. Никто точно не знает, что и где тогда происходило. Парадокс в том, что гипотетический момент появления протолюдей на планете некоторые современные ученые относят именно на этот период[86].

Понятно, что такой пробел в палеонтологической летописи, относящейся к колыбельному возрасту человечества, просто аннигилирует любые научные концепции о его зарождении и т. н. эволюции с такой же легкостью, как и допускает любые ненаучные домыслы на этот счет. Происхождение человека от обезьяны становится так же допустимо, как инопланетный десант или акт божественного творения. И так же недостоверно.

К сожалению, подобные удручающие лакуны в познании существуют и в отношении ряда более поздних периодов существования биосферы.

Предъявим пристрастному читателю некоторые из них в оправдание нашего скепсиса.

2.1.1. Теория эволюции в проекции расогенеза

Сразу скажу: я поклонник Чарльза Дарвина как несравненного ученого, мыслителя и писателя, знатока живого мира. Только что на страницах настоящей книги прозвучала хвала его гению. Я всегда буду во многом опираться на его идеи, цитировать прославленную книгу «Происхождение видов» и другие сочинения гения.

Но дарвиновскую теорию эволюции я не считаю единственным способом объяснения разнообразия этого мира. Что-то эта теория способна объяснить, и даже очень хорошо, а что-то — нет.

Что касается происхождения рас, теория эволюции, возможно, действенна в рамках разговора о негроидах. Проблему появления на Земле монголоидов она переводит в разряд гипотез. А что касается европеоидов — она, как мы убедимся, и вовсе ничего про них не объясняет. Подчеркнем здесь, что сам Дарвин никогда не утверждал, что человек произошел от обезьяны, хотя и не отрицал такую возможность, он был далек от такой прямолинейной вульгаризации собственных идей. Она целиком на совести его мелкотравчатых последователей.

Сегодня вся стопятидесятилетняя традиция эволюционного объяснения возникновения человека, некогда популярная, терпит удар за ударом и предстает как традиция заблуждений, достойная лишь обрисовки пунктиром. То так называемое «переходное звено» между обезьяной и человеком переопределяется как гибрид, то ученый мир вообще отказывается искать это звено, то вдруг выясняется генетическая нестыковка неандертальца и кроманьонца и их экзистенциальная единовременность, в силу чего последний никак не может быть ни ближайшим, ни даже отдаленным потомком первого, то возникают новейшие сомнения в происхождении неандертальца от гоминид-архантропов…

Вообще-то уже сам факт существования кроманьонцев, прямых предков современного человека (физически сохранившихся практически без изменений в лице басков[87], корсиканцев, гуанчей Канарских островов и берберов, а с незначительными изменениями — во множестве иных народов) ставит теорию эволюции под вопрос. Как известно, у человекообразных приматов вообще никогда не встречаются такие признаки, как светлые волосы и голубые глаза (не только радужная оболочка, но даже все глазное яблоко окрашено у них в карий цвет). У них просто нет таких генов, откуда же им было взяться у людей, у целых суперэтносов? Происхождение славянских, германских, финских и т. д. прямых предков — светловолосых и светлоглазых длинноголовых людей — от каких-либо «обезьян», что бы ни понимать под этим словом, представляется просто невозможным. Пусть китайцы высокомерно именуют европейцев именно «длинноносыми белыми обезьянами» (а также «зелеными чертями»), эти прозвища нимало не отражают реальность.

Вообще, появление кроманьонца, по сути неизменного от позднего палеолита до наших дней, позволяет довольно уверенно ставить вопрос об инволюции человека (деградации, вырождении)[88], но с большой осторожностью — об эволюции. Не то, чтобы ее вовсе не было, но действие ее ограничено, а отнюдь не универсально.

В свете сказанного, надеюсь, читателя не слишком шокирует дальнейшее изложение автором фактов и концепций, далеко не всегда соответствующих тому, что можно встретить в школьных учебниках. При этом, однако, важно соблюдать историческую последовательность в рассказе, быть верным научной правде, стараться докопаться до корней явлений и феноменов.

До последнего времени считалось, что человек современный произошел непосредственно от человека неандертальского, которого и сменил на нашей планете. Поэтому родословию неандертальца и гипотезам о его происхождении от гоминид и дальнейшей эволюции посвящено огромное количество научных трудов, хотя единого мнения по ряду важных моментов нет и поныне.

Следует подвергнуть это родословие критическому рассмотрению.

2.1.2. Гоминиды — возможные предки неандертальца

Неандертальца большинство исследователей признает венцом эволюции гоминид. Но вот далее взгляды расходятся: одни считают его конечным звеном в цепи изменений животного мира, после чего, с возникновением речи, возникает уже собственно человек (так полагал, например, Б.Ф. Поршнев, отказывавший неандертальцу-троглодитиду в человеческом качестве). Другие все же относят неандертальца к таксону Homo sapiens, хотя и признают важные отличия от человека современного. Ну, а третьи недавно открыли, что ни сам неандерталец, ни вся предшествовавшая его появлению эволюционная цепочка вообще не имеет никакого отношения к человеку современному.

В связи с тем, что под последним (таксон Homo sapiens sapiens) понимаются, как правило, по умолчанию, представители всех рас, что вряд ли верно, возникшие недоразумения сказываются и на проблеме расогенеза.

В данной связи ломались и ломаются копья по поводу предыдущих звеньев эволюционной цепи, по поводу количества сменивших друг друга предшественников неандертальца, времени и места их появления. До недавнего времени их всех записывали в предки человека и с волнением отмечали каждую находку, отодвигавшую в глубь миллионолетий начало человеческой, как считалось, истории.

Самых далеких предков неандертальца, ископаемых обезьян, датируют почтенной цифрой: от 20 до 12 млн. лет назад. К ним относятся проконсулы (Восточная Африка), ориопитек (Италия), рамапитек (Индия), сивапитеки и др., которым по ряду признаков приписывают сходство с человеком.

Современный учебник предлагает принять точку зрения, согласно которой «эволюция человеческой линии заняла не свыше 10 млн. лет, а обезьяний предок гоминид имел черты сходства с шимпанзе, был по существу "шимпанзеподобен"… В качестве "модельного предка" человеческой и шимпанзоидной линии некоторые антропологи рассматривают карликового шимпанзе — бонобо —… из джунглей Экваториальной Африки»[89].

Иными словами, эволюционисты полагают, что около указанного времени произошло разделение двух ветвей эволюции, одна из которых дала современных человекообразных обезьян, другая — неандертальца (о дальнейшем пока умолчу).

Недавно еще первым опознанным предком неандертальца называли австралопитека — прямоходящего млекопитающего, чьи костные остатки, возраст которых составляет от 5 до 2,5 млн. лет, впервые были обнаружены в Южной Африке. Но 2 октября 2009 г. в журнале Science появились статьи, посвященные новому претенденту на роль древнейшего предка «человека» — т. н. Ardipithecus ramidus (сокращенно: Арди), чей череп больше, чем у шимпанзе, но меньше, чем у австралопитека, а хождение было прямым, судя по костям таза, хотя лазанье по деревьям при этом не исключается, судя по костям стопы. Была ли Арди, датируемая 4,5 млн лет, предком австралопитека или представителем тупиковой ветви, пока неясно.

Следующей за австралопитеком (теперь и Арди) ступенью к человеку считается открытый также в Африке Homo habilis (человек умелый), чей возраст некоторыми учеными определяется более чем в 3 млн лет. Он первым из гоминид умел пользоваться примитивными каменными орудиями и огнем. Его мозг был гораздо больше, чем у австралопитека, но меньше, чем у современного человека. И до таксона «человек разумный» ему еще было очень далеко. Недаром известный этолог Виктор Дольник заметил: «Глядя на каменные орудия олдовайской и ашельской технологии, созданные двумя вымершими видами — умелым человеком и прямостоящим человеком, — зоолог не только вправе, но и обязан предупредить: это очень похоже на результаты действий по двум инстинктивным программам. Не исключено, что создатели их были двуногими существами, инстинктивно оббивающими камни. То, что наш с вами вид использовал камни по-иному, творчески, совершенствуя их, еще не значит, что так же поступали и его предшественники».

Места обитания т. н. первобытных людей (отнесение их к людям условно и вызывает немало возражений; например, Поршнев именовал их не иначе как троглодитидами) охватывают практически весь мир, кроме Антарктиды, где их следов пока не обнаружено, и Америки, куда люди попали сравнительно поздно.

Учеными найдены также Homo antecessor («человек работающий», «европейский питекантроп»); Homo heidelbergensis («гейдельбергский человек», близко стоящий к питекантропу и синантропу); в Индии обнаружен индиантроп; на юге Африки — телантроп, «родезийский человек» (близ г. Кабве в Замбии, по некторым признакам сближается с палеоантропами), сахелантроп чадский, на севере Африки — атлантроп (обнаружен в Алжире, рассматривается как североафриканский представитель рода питекантропов, жил приблизительно 360 тыс. лет назад). В Азии — человек из Моджокерто, найденный в Индонезии близ одноименного города на востоке острова Ява.

В Китае существовал синантроп — то есть «китайский человек» — 500–400 тыс. л.н. Если происхождение европеоидов от неандертальцев сегодня решительно отрицается, то происхождение монголоидов от синантропа пока что лишь осторожно ставится под сомнение. Но характерные особенности черепа (плоский лоб, совкообразные передние зубы, форма глазниц и т. д.) указывает на «протомонголоидность» этих древних обитателей прилегающих к Пекину территорий.

В нашей России тоже жили гоминиды — человек из Тамани (таманьантроп), под Темрюком, стоянка которого возрастом 1 млн. лет найдена в 2003 году. В Закарпатье открыта стоянка ашельского человека Королёво древностью 730 тыс. лет. Стоянки этого же времени открыты на реке Северский Донец, правом притоке Дона, в Изюмском районе Харьковской области. И так далее.

Всего сегодня насчитывается до 27 видов предшественника неандертальца (австралопитеки, ардипитеки, уранопитеки, хунгаропитеки, кениантропы плати, парантропы робустусы, хомо хабилисы и даже хомо эргастеры и прочие двуногие существа с уменьшенными клыками, укороченной челюстью и параболической формой зубной дуги[90]). Их всех именуют гоминидами, разделяя на прогрессивных архантропов (древнейших гоминид) и ранних палеоантропов (древних гоминид). Всех их называют еще «пренеандертальцами», подчеркивая прямую родственную связь предков и потомков.

Все они морфологически больше или меньше отличаются друг от друга и разделены огромными расстояниями не только в пространстве, но и во времени. В основном питекантропы вымерли около 300 тыс. л.н. Однако в некоторых частях света они могли просуществовать и дольше. Например, на Флоресе их потомки жили ещё 95 тыс. лет назад, а в Индии — до 50 тыс. л.н.

* * *

Происхождение от гоминид (австралопитеков, питекантропов и т. п.) неандертальца, строго говоря, не доказано. Рассматривать любые версии этой гипотезы сегодня можно, но вряд ли так уж целесообразно делать это здесь. Ибо для нас с вами, мои белые читатели, не имеет большого значения, произошел ли неандерталец, например, от австралопитека, поскольку мы-то сами не произошли от неандертальца. Даже если австралопитек и доразвился до неандертальца, это никак пока не раскрывает нам загадку происхождения кроманьонца, нашего прямого предка, то есть загадку происхождения нас, европеоидов.

Доказано, что к происхождению современного человека неандерталец имеет лишь ограниченное отношение, и то не как прямой предок, а как примесь, фактор гибридизации[91], в некоторых регионах в различной степени изменявший (или не изменявший) чистоту генофонда нашего основного предка — кроманьонца. Подчеркнем, что в данном контексте под современным человеком понимается прямой потомок кроманьонца — европеоид, и никто иной. Ниже об этом будет сказано подробнее.

Поэтому, строго говоря, вся гипотетическая цепочка биологических форм от австралопитека и человека умелого (презинджантропа) до гейдельбергского человека и неандертальца, вообще не должна волновать европеоида, задевать его чувство родства.

Иное дело негроиды: вполне возможно, они представляют собой конечный продукт эволюции австралопитека. Для негроида неандерталец, по-видимому, представляет собой фундаментальную биологическую основу, базовый генофонд, в разных регионах в различной степени измененный (или не измененный) гибридизацией с кроманьонцем и/или архантропом.

И совсем третье дело — монголоид, чье прямое происхождение от синантропа не вызывает особо скептических опровержений, хотя можно отметить, что в этногенезе некоторых монголоидных этносов принимали более или менее заметное участие как кроманьонцы на севере, так и неандертальцы на юге (т. е. европеоиды и негроиды), а порой те и другие (например, в этногенезе айнов). Не случайно ученые считают монголоидов — расово неоднородными, расой «нестабильной», «неконсолидированной». Не принимали ли в расогенезе монголоидов участие иные, кроме синантропа, монголоидные проторасы? Это пока вопрос без ответа, хотя китайские ученые уверены, что да, принимали.

Сказанное позволяет историку белого человечества не сосредотачиваться на истории верований и культур неандертальцев (шельской, ашельской и более поздних, включая леваллуа и мустье) как принципиально не имеющей к нам отношения. Это не наша история, не наша культура и не наши верования. Пусть каждый хоронит, а равно воскрешает своих мертвецов сам. Хотя и можно найти в неандертальских артефактах что-то общее с историей кроманьонца и его потомства, а в чем-то и реконструировать ее с их помощью, но куда продуктивнее сконцентрировать усилия на изучении собственно кроманьонских артефактов.

Обратим попутно внимание на явный парадокс «общечеловеческой пропаганды». Древний человек, архантроп, это твердо установлено, был представлен на лице Земли весьма многими видами, жившими врозь на большом расстоянии друг от друга. Но при этом нам настойчиво внушается, что пришедший всем им на смену современный человек составляет всего лишь один общий вид. Однако как же это возможно? Одно не увязывается с другим. Непредвзятому уму вполне ясно, что разные расы даже если и произошли все от архантропов (что не факт), то не от одного, а также от вполне разных. Как и те, в свою очередь, произошли от разных питекантропов-человекообезьян.

Самое свежее открытие свидетельствует в пользу нашей теории. В 2008 году российскими учеными А. Деревянко и М. Шуньковым во время раскопок в пещере Денисова на Алтае был обнаружен фрагмент фаланги пальца древностью от 30 до 48 тыс. лет. Поскольку поначалу не было сомнений в том, что кость принадлежит неандертальцу и не является важной находкой, ее передали немецким коллегам из лейпцигского Института эволюционной антропологии, во главе со Сванте Паабо, чьи успехи в расшифровке ДНК древних людей уже не раз оборачивались сенсацией для ученого мира. Так все вышло и теперь. Обнаруженная митохондриальная ДНК (владельца косточки назвали «женщиной Икс») отличается от мтДНК человека современного типа 385 буквами-аминокислотами, в то время как мтДНК неандертальца отличается от нее на 202 такие буквы. Таким образом, палец принадлежит совершенно новому виду человека, который жил на Алтае одновременно с неандертальцами и кроманьонцами[92]. Можно считать доказанным, что видов древних людей, живших на одной территории в одно и то же время, больше, чем думали до сих пор[93]. Кто знает, какую проекцию на современность дали эти виды?

С удовлетворением можно отметить, что сегодня разумный взгляд на вещи постепенно возобладает, в ученом сообществе складывается новый консенсус. Был homo sapiens sapiens (появился не позднее 50 тыс. л.н., он же кроманьонец, он же человек современный), был homo просто sapiens (он же неандерталец, вымер в Европе около 25 тыс. л.н.), был денисовец (возраст 40 тыс. лет) и homo floresiensis (жил не ранее 12 тыс. лет назад, раскопан Майклом Норвудом в 2003 на острове Флорэс). Датировки найденных останков позволяют утверждать, что все эти homo жили в разные периоды, но, тем не менее, у них была и многотысячелетняя общая временная полоса проживания, когда они могли встречаться, соперничать и скрещиваться. Возможно, будущие находки представят нам и других homo, живших более-менее одновременно. Все эти уже найденные или имеющие быть найденными предковые формы позволяют похоронить теорию моногенизма (происхождения всех рас от общих предков в одной точке мира) без всяких почестей.

Как ни странно, в околонаучном и даже отчасти научном обиходе до сих пор циркулирует т. н. «митохондриальная теория» (опирающаяся на факт существования митохондриальной ДНК, передающейся только по женской линии). Которая уверяет нас, что 150 тыс. лет назад где-то в центральной Африке жила общая для всех рас прапрабабушка — «Митохондриальная Ева» негроидного типа, чернокожая. У нее-де уже был геном, почти во всем напоминающий человеческий, хоть и с изменениями, очень маленькими. А все последующие вариации человека (в том числе появление наиболее очевидных расовых признаков, таких как цвет кожи, разрез и цвет глаз и т. д.) поклонники этой Евы, ничтоже сумняшеся, объясняют мутациями, не утруждая себя доказательствами.

Но все сказанное выше даже в глазах правоверного эволюциониста опровергает теорию происхождения всего человечества от одной самки человека, жившей, якобы, на территории Африки. Понятно, что ни о каком моноцентризме, ни о какой общей для всех «праматери Еве» не может быть речи в принципе.

Неплохо для начала затвердить эту простую истину, даже если оставаться в рамках эволюционной теории. Что вообще-то сегодня уже не обязательно.

Но предположим, что неандертальцы действительно произошли от «пренеандертальцев», они же гоминиды, они же архантропы. Что из этого следует?

Давайте проделаем с неандертальцами такой же экскурс во времени и пространстве, как с их гипотетическими предками.

2.2. Неандерталец: жизнь и судьба

Первый неандерталец найден в долине Неандерталь под Дюссельдорфом в 1856 году. До 1960-х гг. все находки неандертальского типа сохраняли название Homo neandertalensis. Затем американский антрополог Б. Кэмпбелл в 1966 г. из лучших побуждений отнес неандертальского человека к виду Homo sapiens, причем рассматривал его в качестве подвида. Таким образом, неандертальца стали именовать Homo sapiens neandertalensis.

Это был очень щедрый подарок эволюционистам. Тогда все ученые полагали, что современные люди произошли от неандертальцев, а значит, неандертальцы являются «заключительным этапом второй стадии антропогенеза». Но так ли это на самом деле? Или перед нами очередная дань модной политкорректности, развившейся в 1960-е годы в США параллельно движению за права негров?

Хотя неандертальцы жили сравнительно недавно, достоверно о них известно не так уж много. Изучать их непросто: 100 % всех известных нижнепалеолитических гоминидов, 94,3 % индивидуумов homo erectus (человек прямостоящий), 76 % неандертальцев и 73 % людей верхнего палеолита представлены лишь отдельными костями, чаще всего — одной. Вообще целые скелеты встречаются в европейском каменном веке редко: 6,1 % в среднем палеолите и 15,9 % в верхнем палеолите.

Характерно, как отмечает наш ведущий палеоантрополог А.А. Зубов, что в отношении палеоантропов (неандертальцев) существовали споры по тем же проблемам, что и в отношении человека прямоходящего (пренеандертальца): промежуточные формы, сосуществовавшие с другими видами гоминид; дифференциация внутри таксона; метисация между эволюционными звеньями и т. д.

Неудивительно, что нет, например, единого мнения о времени и месте появлении неандертальца. Это объяснимо.

Во-первых, наличествующие образцы неандертальской породы имеют значительные морфологические отличия между собой. Хотя таксон для них остается все-таки общим: к примеру, по результатам исследований ДНК, неандерталец из пещеры Тешик-Таш (Узбекистан) оказался очень похож на неандертальца, найденного в пещере Складина в бассейне реки Мёз на территории современной Бельгии. Точно так же анализ костей умершего около 30 тысяч лет назад на Алтае ребенка привел профессора Сванте Паабо, знаменитого генетика из лейпцигского Института эволюционной антропологии имени Макса Планка, к выводу, что этот неандерталец тоже имел близкое родство с европейскими неандертальцами. Все это однозначно свидетельствует: неандерталец — единый отдельный биологический вид. Тем не менее, расхождение признаков (морфологические отличия) неандертальцев разных регионов было заметным, они явно принадлежат нескольким разновидностям. А это ставит под сомнение единство места и времени их появления на свет.

Во-вторых, в распоряжении ученых не так уж много материала: на территории Европы, Африки, Южной и Восточной Азии известно всего лишь около 200 находок древних людей. Понятно, что по такому количеству нельзя окончательно судить, где и когда жили неандертальцы. Можно только констатировать, где найдены останки и как они датируются. Последнее с точностью весьма приблизительной.

Назывались даты появления неандертальца на Земле: 1) классические неандертальцы жили 70–50 тыс. лет назад; 2) около 150 тыс. л.н., в ледниковую эпоху; 3) 200 тысяч лет назад в Европе, Азии и Африке; 4) ранние западноевропейские неандертальцы, имевшие, однако, более прогрессивные по сравнению с поздними классическими неандертальцами морфологические признаки, жили от 300 до 700 тыс. л.н.

Сегодня некоторые полагают, что впервые неандертальцы появились около 500 тыс. лет назад (дата, раскопками не подтвержденная, появилась относительно недавно в расчетах генетиков) на всех территориях Африки и Евразии средних и южных широт, в том числе в Индии и Индонезии. Однако наиболее старые неандертальские кости, реально обнаруженные в Европе (в Германии), датируются примерно 200 тыс. л.н.

Такой же разнобой и с датой исчезновения неандертальца. Некоторые ученые считают, что его история закончилась примерно от 35 до 24 тыс. л.н. Это предположение базируется на находке останков Homo neanderthalensis в Горхамской пещере на Гибралтаре, судя по которым неандертальцы поселились в ней около 32 тысяч лет назад и жили там примерно восемь тысяч лет. После чего исчезли, якобы, с лица Земли.

Однако другие исследователи придерживаются иной точки зрения. Например, российский криптозоолог, доктор биологических наук Арнольд Смоляков (но далеко не он один) полагает, что неандертальцы… вовсе не вымерли. «Полное исчезновение неандертальцев с лица Земли нельзя считать доказанным фактом, — говорит ученый. — А вот свежие следы их стоянок время от времени обнаруживают в разных частях света, в том числе и в Крыму. Несмотря на то, что они до деталей совпадают с жилищами неандертальцев, сейчас их, как правило, приписывают так называемым снежным людям, или йети. А вдруг это — выжившие, несмотря ни на что, потомки неандертальцев? Думаю, исключить такую возможность нельзя».

Как уже отмечено, возраст неандертальца разные специалисты датируют по-разному. Но нам пока важно подчеркнуть, что долгую часть своего жизненного пути неандерталец, судя по всем установленным датам, прошел совместно как с архантропом-пренеандертальцем, так и с кроманьонцем, человеком современным.

Что касается мест обитания неандертальца, необходимо сразу запомнить главное:

Своим ареалом неандертальцы полностью покрывали территории расселения предшествующих им архантропов.

Это чрезвычайно важно по двум причинам.

Во-первых, опять-таки, не выдерживает никакой критики теория происхождения человека в одном месте от одних производителей. Нам колоссальными усилиями в течение весьма долгих десятилетий пытались внушить, что все так называемое человечество, со всем разнообразием рас и этносов, произошло от одной «праматери Евы» и не где-нибудь, а в Африке. Не соответствует истине ни то, ни другое, это уже вполне очевидно.

Во-вторых, крайне важно подчеркнуть факт пребывания неандертальца не только в Европе, откуда он был впоследствии выбит, но и в Африке уже в столь отдаленные времена. Но не только потому, что он оттуда, якобы, вышел 200 тыс. л.н., а совсем наоборот, потому что эвакуировался туда из Европы 40–25 тыс. л.н., спасая свою жизнь, о чем будет сказано ниже.

В Европе, более всего нас интересующей, известно более ста местонахождений ископаемых останков типа неандертальского человека. Самые древние, сохранные и многочисленные останки — именно здесь. Большая часть находок сделана во Франции, но это ни о чем не говорит, поскольку они обнаружены буквально везде: в Германии, Бельгии, Швейцарии, Англии, Испании, Италии, Югославии, Чехословакии, Венгрии, Румынии, на Гибралтаре, на острове Джерси, на территории бывшего СССР (Крым, Азербайджан, Узбекистан, Алтай, Сибирь, Воронежская, Рязанская область, Украина) и т. д. Неандертальцы — не просто старожилы, но, возможно, автохтоны Европы.

Впрочем, находили их и в Средней и Юго-Восточной Азии, и в Южной Сибири, в Палестине, Иране, Ираке, Китае, на острове Ява и в Африке (вплоть до далекой Родезии). Не будем пока касаться вопроса о том, откуда они там взялись[94].

Не менее важно констатировать, что неандерталец не найден, во всяком случае пока, на территории Скандинавии и Русского Севера, а также в верхней части Сибири, за Полярным кругом. Запомним эти факты, они пригодятся в дальнейшем.

* * *

Был ли неандерталец человеком, человеком разумным?

Прежде всего приходится признать, что неандертальцы, как и кроманьонцы, были людьми, они радикально отличались от мира животных. Хотя людьми биологически совсем другими, чем кроманьонский человек, прямой предок европеоида.

Противоположного мнения в наши дни всерьез придерживался, кажется, только Б.Ф. Поршнев, считавший неандертальцев «животными, но не обезъянами»[95]. Он, серьезный и глубокий ученый, мотивировал, однако, свою позицию идеологически, в соответствии с советским политическим каноном: признать неандертальцев людьми — значит признать факт полигенизма, а это-де неминуемо ведет к расизму. Но подобное самотабуирование вообще-то не вдохновляет научный поиск истины. Ведь если истина ведет нас к расизму, это означает лишь, что расизм и есть истина, и это надо научно осмыслить и принять. Без эмоций, никому не нужных. Ибо, как учит нас философия, истина всегда лишь одна — и она конкретна.

Помимо всего прочего, Поршнев заблуждался в принципе, полагая, что порогом, отделяющим животного от человека, является связная речь. На деле эта граница весьма размыта, условна. А в довершение всего он еще и отказывал в этом феномене неандертальцам. Справедливо указывая на недостаточное развитие речевого аппарата неандертальского черепа, он при этом ошибочно считал лобные доли мозга (также недостаточно развитые у неандертальца) единственным местом локализации речевой функции в мозгу человека. Современная наука весьма расширила данный ареал[96].

Поршнев не был прав. Более внимательные исследования последнего времени (в т. ч. находка гиоидной кости у фрагмента скелета неандертальца, жившего 60 тыс. л.н.) подтвердили, что строение нижней челюсти и неба неандертальца, а также нижней левой лобной доли его мозга (зона речи современного человека) позволяло владеть членораздельной речью, хотя и не очень богатой фонетически из-за слишком короткой и широкой гортани и отсутствия или недостаточности подбородочного выступа[97]. А недавно учеными под руководством Иоганна Краузе из Института эволюционной антропологии Макса Планка у неандертальца был найден ген FOX P2, отвечающий за связную речь и оказавшийся идентичным человеческому. Находка эта тем важней, что до этого полагали, будто приведший к развитию речи вариант этого гена есть только у человека.

В наши дни удалось даже воссоздать голос неандертальца с помощью речевого синтезатора, позволяющего получить представления о том, как могли разговаривать древние люди. Антрополог Флоридского Атлантического университета Роберт Маккарти и лингвист Фил Либерман из Университета Брауна в Провиденсе создали на основе данных о гортани программу, воспроизводящую звуки, издававшиеся некогда неандертальцами. Возможные размеры гортани неандертальцев Либерман рассчитал еще в 1970-е годы, исходя из размеров их черепов. Речевой аппарат неандертальцев был намного менее гибок, нежели у Homo sapiens sapiens, но все же позволял что-то говорить. Возьмем себе на заметку эту связь между анатомией биологического вида и особенностями его речи.

Возможно, неандертальцы, жившие вне Западной Европы, обладали еще более совершенным голосовым аппаратом. Либерман и Крелин, продолжив свои исследования, определили, что родезийский человек в Африке имел несколько более современную глотку, чем человек из Ла-Шапель-о-Сен. А голосовой аппарат человека, чей скелет был найден в Схуле, на Ближнем Востоке, был почти современным[98].

Зная все приведенные аргументы, даже Поршнев, думается, признал бы неандертальца человеком.

К тому же, неандертальцы создали собственную культуру (например, шельскую, ашельскую, мустье): каменные и костяные рубила, скребла, остроконечники, хотя и не в столь широком ассортименте, как кроманьонцы, создавшие многие десятки каменных и костяных «приборов»[99]. Неандертальцы тоже знали огонь, имели религиозные представления. Уже 40 тысяч лет назад они с честью хоронили своих мертвых по примитивному обряду, чтили загробный мир, практиковали охотничью магию. В это же время у них появились примитивные украшения: подвески из зубов животных. Ученые считают, правда, что обычай украшать себя они могли перенять от кроманьонцев. Но в любом случае, никому в животном мире это вообще не свойственно.

Неандертальцы жили родовыми общинами не менее чем в 2–4 семьи, в которых существовал чёткий раздел работы по возрастному и половому признаку. Имеются свидетельства, что неандертальцы умело сооружали укрытия из жердей и покрывали их шкурами. Внутри шалаша был очаг из плоских камней. В долине Днестра недалеко от молдавского города Сороки найдены остатки жилища площадью 40 кв. км с 15 очагами (каркас изготовлен из костей мамонта). Жилища площадью 80 кв. км найдены и во Франции, на Лазурном берегу, возле Ниццы. Неандертальцы позднего периода по-прежнему пользовались и пещерами, но более благоустроенными. Например, в пещере Монте-Чирчео (Италия) пол выстлан камнями.

Однако произведений искусства (наскальных картин, скульптур из кости и обожженой глины) неандертальцы, в отличие от кроманьонцев, не оставили.

Итак, человек разумный неандертальский все же имел место быть. Неандерталец — вид Homo sapiens. Но вполне самостоятельный, отдельный.

Чем еще, помимо менее высокоразвитой речи и культуры, отличался он от своего гораздо более продвинутого современника-кроманьонца?

Если сопоставить две окаменелости, воплощающие неандертальца (человек из Ла-Шапель-о-Сен) и первого из найденных кроманьонцев, различия сразу же бросятся в глаза. У неандертальца очень длинный низкий череп, округлый по бокам и с выпуклостью на затылке, покатый лоб и тяжелый надглазничный валик. У кроманьонца высокий череп с округлым затылком, прямой по бокам, с прямым лбом и практически без надглазничного валика. У неандертальца лицо выдвинуто вперед, нос шире, челюсть крупнее и лишена подбородочного выступа, кроманьонец же похож на современного человека.

Эти отличия носят не индивидуальный, а именно видовой характер.

2.2.1. Внешний вид и быт неандертальца

Физический тип неандертальца — «экологический», сформировавшийся в условиях сурового климата, в целом гиперарктический. Неандертальцы населяли преимущественно предледниковую зону Европы. Явная зависимость морфологии неандертальца от климата позволяет вновь предполагать его автохтонность, а не пришлость для этих мест.

Многое, как уже отмечено, весьма резко отличает позднего западноевропейского, или классического, неандертальца, жившего 50–25 тыс. л.н., от современного ему кроманьонца. Более низкий укрупненный череп, вытянутый «шиньонообразный» затылок, низкий покатый лоб, выступающие вперед надбровные дуги, которые сливаются в сильно развитый и сплошной надглазничный валик, скошенные скулы, сильно выступающий широкий нос, отсутствие или слабая обозначенность подбородочного выступа, крупные зубы. Верхняя челюсть сильно выступает вперед, резцы лопатообразные.

Неандерталец имел более крупный, нежели у кроманьонца, мозг, но иной конфигурации. Несовершенство и небольшая величина лобных долей мозга скрашивалась наличием извилин, свидетельствующих об определенном развитии умственных способностей. В межвидовой борьбе такой мозг не стал преимуществом по сравнению с кроманьонским, но вряд ли есть основания радикально противопоставлять неандертальцев виду Homo sapiens в целом, поскольку какой-то разум у них, несомненно, был.

Неандертальцы были людьми невысокого роста, коренастыми, сутулыми, мускулатура была необычайно развита, на что указывает массивность костей скелета; крупная голова как бы втянута в плечи. Средний рост мужчин составлял 1,65 м, женщины были на 10 см ниже. При этом мужчины весили около 90 кг за счет очень сильно развитых мышц и тяжелых, прочных костей. У них были более крупные, чем у человека современного, суставы — плечевой, локтевой, тазобедренный и коленный, более широкая и объемистая грудная клетка, укороченное предплечье, сильно изогнутая бедренная кость (признак неизвестен вообще у вида Homo erectus), укороченная и более плоская кость от колена до лодыжки и сама лодыжка более крупная, ребра массивные, лопатка короткая и широкая. Массивные кости стопы, а кисти рук лапообразны. Изгибы позвоночника слабо выражены, поэтому ходил он сутулясь, а бегал слегка пригнувшись к земле. Тело было сплошь покрыто негустой шерстью.

Парижский антрополог Фернандо Рамирец Роззи и его коллега из мадридского Национального музея естествознания Хосе Мария Бермудес де Кастро пришли к выводу, что к 15 годам жизни неандертальцы уже достигали полной зрелости, но затем переставали расти. Более поздние исследования Т. Смит из Института эволюционной антропологии имени Макса Планка сдвинули эту планку до возраста 8-10 лет. Такое раннее созревание имело смысл, ведь средняя длительность поколения лишь немного превышала 20 лет: неандертальцы гибли, едва успев обзавестись потомством[100].

Принято считать пока, что нет никаких сведений о цвете их кожи или волос, хотя существуют предположения генетиков, что волосы могли быть рыжими. Ниже мы остановимся на этом подробнее.

Как и гоминиды-пренеандертальцы, неандертальцы были очень разными, различаясь как по времени, так и по месту проживания. Не только самые ранние, но и самые поздние неандертальцы отличались от классических. У некоторых черепов, например из Спи, надглазничный валик не сплошной, и т. д. Выделяется также вариант «грацильных» средиземноморских микродонтных неандертальцев типа «Ортю».

Академик В.П. Алексеев в 1978 году предложил наиболее разработанное деление палеоантропов по географическому принципу на четыре основные группы: 1) африканскую (Петралона, Брокен-Хилл и Салданья); 2) европейскую (все европейские находки, плюс североафриканские находки из Джебель Ирхуд и ближневосточные Табун I и, вероятно Cхул XI); 3) группа Схул (Cхул IV, Cхул V, Кафзех VI, Зуттие) и 4) переднеазиатская группа (Амуд I, Шанидар, Тешик-Таш). Они все отличались внешне, хотя, как показали исследования ДНК, принадлежали к одному биологическому виду. Некоторые отличия, о которых еще пойдет речь, были обусловлены метисацией с кроманьонцем.

Разным был не только внешний вид, но и быт: в разных популяциях наблюдаются разные комплекты орудий. Изучая их, французский ученый Ф. Борд открыл несколько вариантов культуры мустье. Во многом это связано с наличием или недостатком сырья (камня, дерева, рога) и с техническим уровнем его обработки. Не исключено, что популяции отличались и некоторыми особенностями поведения: тогда как северные группы хоронили умерших, неандертальцы типа «Ортю» практиковали каннибализм.

2.2.2. Неандерталец был темнокожим

Необходимо особо остановиться на одной очень важной особенности внешнего облика неандертальца. Это его очевидная негроидность. В облике неандертальцев имелись черты, свойственные сегодня в том или ином виде негроидной (черной) и особенно австралоидной (серой) расе. Достаточно взглянуть на австралийских аборигенов: «у представителей этой расы крупные надбровные валики, челюсть без подбородочного выступа»[101] — явные неандерталоиды внешне.

Австралоидов недаром издавна считают такими же прямыми потомками неандертальца, как европеоидов — потомками кроманьонца. Тому причиной не только их внешний вид, морфология, но и данные палеоантропологии. Так, близ австралийского г. Кохуна был найден череп долихокранный, массивный, с низким сводом и мощными надбровными дугами и объёмом мозговой полости 1260 см³. Человек из Кохуны вполне подходит под таксон неандертальца и рассматривается многими исследователями как предок современных австралийцев-аборигенов.

Целых трупов неандертальцев (подобно трупам мамонтов) не сохранилось, поскольку в грунтах вечной мерзлоты их пока вообще не находили. Имеются только скелеты. Поэтому наверняка судить о цвете их кожи мы сегодня не можем. На популярных картинках и школьных пособиях неандертальцев обычно рисуют как покрытых редкой шерстью белокожих прямоходящих существ. Но эта раскраска ни на чем не основана. Ряд ученых сегодня выдвинул гораздо более правдоподобную гипотезу, что неандертальцы были темнокожими. Об этом говорит не столько географическая локализация некоторых неандертальцев, живших в Африке, на Яве, в Австралии и т. д., сколько цветность тех современных нам рас, которых обоснованно считают потомками неандертальца: негроидов, австралоидов, дравидов, веддоидов и др. Достаточно перекрасить неандертальца из школьной таблицы в темно-серый, черный или темно-коричневый цвет — и перед нами со всей убедительностью предстанет существо, чрезвычайно схожее внешне с названными расами.

Не только внешний облик, но и многое другое, к примеру, строение берцовых и голеностопных костей (чьи суставные плоскости свидетельствуют о привычке подолгу сидеть на корточках, что не свойственно европеоидам) роднит неандертальца с современными жителями Юга Земли. Характерно, что среди останков кроманьонцев, найденных в гротах Гримальди (Италия), так называемых «гримальдийцев», есть два скелета, характеризуемых одними учеными как негроидные, но другими — как неандерталоидные.

Самым важным и интересным является здесь вопрос о цвете кожи неандертальца. Попробуем этот цвет восстановить, хотя бы мысленно. «Это невозможно!» — скажут некоторые, даже специально образованные, люди. Нет, возможно, — и даже очень. Как уже говорилось, цветность аборигенов Австралии, Индокитая, Индонезии, Индии и Африки дает нам на то прямое указание. Но не только она одна.

Приведем экзотическое и даже шокирующее, но документально зафиксированное и неопровержимое доказательство.

* * *

Выше уже говорилось, что многие современные ученые, как и доктор биологических наук Арнольд Смоляков, полагают, что неандертальцы вовсе не вымерли. Такой же точки зрения придерживается, к примеру, Вера Удальцова, заведующая сектором изобразительных источников Государственного Дарвиновского музея в Москве: «Криптозоологи утверждают, что отдельные особи неандертальцев могли уцелеть в труднодоступных горно-лесных районах земного шара и продолжали жить без каких-либо прогрессивных изменений. Ведь именно так, в каменном веке, поныне существуют и австралийские аборигены, и некоторые африканские и южноамериканские племена — реликтовые типы людей, взять тех же пигмеев в пример» (многозначительная аналогия!).

Среди тех, кто, как и мы, отказывается верить в тотальное бесследное вымирание неандертальцев, был замечательный естествоиспытатель Б.Ф. Поршнев, обнаруживший, что о явлениях неандертальцев среди размножившихся потомков кроманьонца есть немало свидетельств в серьезных литературных памятниках по крайней мере со времен Плиния, причем в основном вокруг средиземноморского бассейна, что естестенно[102]. Так, Плутарх в «Дополнениях к Титу Ливию» писал: «Около города Аполлония, в роще, посвященной нимфам, был спящим схвачен сатир, совсем такой, какими изображают их художники и скульпторы. И приведен был к Сулле и вопрошаем был всевозможными толмачами — кто он. Но ничего, чему можно было бы внять, не ответил. А только издавал грубым голосом нечто вроде ржания и блеяния овцы. Отчего Сулла испытал великое отвращение и повелел немедленно убрать его с глаз как явление безобразное». А о том, что в библейские времена неандертальцы еще массово встречались на Синайском полуострове и в Египте, свидетельствуют тексты ученого раввина Йонах бен Аарона, который пишет, что для древних евреев были обычны в пустыне встречи и стычки с «гиборим», «сеирим», «шейдим» («волосатыми», «разрушителями», «могучими существами охоты»).

В дальнейшем теме современников-неандертальцев посвящали внимание серьезные ученые — от Карла Линнея (трактат «О человекоподобных») до П.П. Сушкина, П.К. Козлова, Г.Е. Грумм-Гржимайло, Н.М. Пржевальского, польского антрополога К. Столыгво, опубликовавшего в 1902–1904 гг. отчеты о скелете неандертальского типа в скифском кургане Киевской губерниии и русского зоолога В.А. Хахлова, направившего в 1914 г. научную записку «К вопросу о диком человеке» в Российскую Императорскую Академию наук.

Главный вывод Поршнева: реликтовый гоминоид, оказывается, и сегодня отлично живет и процветает во многих уголках земного шара: в Китае, Монголии, Непале, Бутане, Сиккиме, Бирме, Вьетнаме, в Иране и Пакистане, в Средней Азии и на Кавказе, в Закавказье, Якутии, Хакасии, Бурятии, Татарии, в Туве и Горной Шории, на Волге и Урале, в Поморье и Приморье, в Полесье и на Карпатах, в Европе и Америке, в России, Германии и Палестине. Он известен под самыми разными именами: йети, аламас, алмасты, цзяго, махуа, каптар, чучуна, ксы-гиик, джез-тырмак, бигфут, патон, саскватч, чугайстыр, гульби-яван, меше-адам, губганана, абнауаю, адам-джапайсы, ми-ге, мэнкв, шурале, фавн, сильван, сатир, демон, дэв, ракшас, землемер, дедушка-медведушка, леший и т. д.

Но самым скандальным открытием Поршнева было обнаружение им в Грузии живого потомства (гибридного, но вполне плодовитого) самки неандертальца, пойманной незадолго до начала ХХ века в нынешней Аджарии. Живы были и многочисленные свидетели, помнившие эту неандерталку (абнауаю, по-абхазски), прозванную именем Зана. До недавних пор был жив местный долгожитель Зеноб Чокуа, который застал Зану в живых. Она состояла в собственности владетельного князя Д.М. Ачба в Зааданских лесах, позже ее получил в подарок дворянин Эдги Генаба, который отвез ее, связанную, в свою усадьбу в селении Тхина, что на реке Мокви, в 78 км от Сухуми. На родовом кладбище Генаба она и похоронена, и недаром.

Поразительный, но документально засвидетельствованный факт: неандерталка многократно вступала в половую связь с окрестными мужчинами (первым, по легенде, был сам князь, последним — пастух), исправно рожая от них детей, четверо из которых, два мальчика и две девочки, не только выжили, но и полностью социализировались, будучи воспитаны людьми. Старший сын имел имя Джанда, старшая дочь — Коджанар, вторая дочь — Гамаса (умерла сорок лет назад), младший сын Хвит (умер в 1954 г. в возрасте 67 лет[103]). Показательно, что двух младших детей Заны растила жена Эдги Генаба. Имеются их фотографии во взрослом состоянии. Все они дали в свою очередь потомство, расселившееся по разным местам Абхазии. Старшая дочь Хвита — Раиса Хвитовна, внучка неандерталки, родилась в 1934 году, до сих пор жива и работает почтальоном, свидетельствует, что «бабушку в лесу нашли». В 1964 году Поршнев навестил двоих из внуков Заны — сына и дочь Хвита от его второго брака с русской по имени Мария — в Ткварчели, где они работали на руднике.

Для нас главный интерес представляет не столько закономерный факт метисации неандертальца и современного человека балкано-кавказской расы с последующим появлением плодовитого гибридного потомства, сколько описание внешности неандерталки и ее потомков, яснее ясного свидетельствующее о неандерталоидном происхождении нынешней негроидной расы. Ибо по всем свидетельствам кожа «абнауаю» была черной или темно-серой, а почти черная (с рыжиной, как и предполагают современные исследователи) шевелюра спереди напоминала папаху с курчавыми завитками.

Многие жители тех мест хорошо помнят и описывают младших детей неандерталки, Гамасу и Хвита. Оба они были людьми могучего сложения, с негроидными признаками в строении черепа (фотографии это подтверждают). Гамаса, прожившая лет до шестидесяти, имела, как и брат, очень темную кожу.

При знакомстве с внуками Заны — Шаликуа и Тайей — Поршневу с первого взгляда врезалось впечатление темноватости кожи и «смягченной негроидности облика». У внучки Раисы, судя по фотографиям, также негроидные черты лица, курчавые волосы и сероватая кожа.

То есть, неандертальцы изначально обладали, как и следовало полагать, важнейшими признаками негроидной расы. (Возможно, не все разновидности, но многие — точно.) Но верно в таком случае и обратное утверждение: современные негроиды несут в себе черты неандертальца, пусть в разбавленном, разжиженном и вообще модифицированном виде.

Как видим, даже в третьем поколении потомки живой конкретной самки неандертальца и белых европеоидов сохраняли курчавость волос, темный цвет кожи и негроидную внешность. Вот она, правда жизни, подтверждающая нашу правоту. Нужны ли другие, более ясные и яркие доказательства происхождения негроидной расы от неандертальской проторасы? Опыт, как известно, венчает теорию, практика — критерий истины.

Вышеописанные опыт, практика и истина помогут нам ответить на весьма важный вопрос о расогенезе, вынесенный в следующую главку.

2.2.3. Куда девались неандертальцы?

Максимальную численность этого биологического вида ученые определяют в 1 млн. особей — весьма немалое число. Как все вообще, касающееся палеоантропологии, эта цифра оспаривается: называют даже цифру всего в 20 тыс. единовременно живших на земле неандертальцев. Разброс очень велик, но, если учесть широту ареала распространения вида и долговременность его пребывания на Земле, первая цифра кажется предпочтительней. Малыми группками вид попросту бы не выжил в течение стольких тысячелетий.

Как ни невероятно, но в ученом мире принято считать, будто прямых потомков неандертальцев не осталось, будто эта древняя протораса исчезла полностью. Понятно, что этого не могло произойти с такой мощной и к тому же разновидной популяцией мгновенно, да еще по всему ареалу распространения (то есть почти во всей Евразии, Африке, Индонезии и Австралии), само по себе, без особых причин и без всякого следа. Академик В.П. Алексеев справедливо писал: «Полное уничтожение представителей какой-нибудь расовой ветви в ходе исторических событий — гипотеза немыслимая, постулирующая чудо, которому нет аргументов в человеческой истории»[104].

Что же случилось с этой «расовой ветвью», почему она увяла? Или произошло что-то иное, и эта ветвь преспокойно цветет себе сейчас где-то в другом месте, пусть не в первозданном, но хотя бы в модифицированном виде?

Ответ на эти вопросы связан с внезапным появлением на исторической арене кроманьонца — и притом именно в ареале как бы исконного обитания неандертальских автохтонов, то есть в Европе.

Прежде всего надо твердо уяснить самое главное: кроманьонец — не потомок неандертальца, непосредственно от него произошедший. Повторим это снова и снова. Ибо слишком долго в наше сознание вбивалась противоположная информация (дезинеформация).

Если вопрос происхождения неандертальца от гоминид-архантропов решается скорее положительно, чем отрицательно, то в данном случае все обстоит как раз наоборот. Когда мы учились в школе, никто еще не брал под сомнение эволюционную цепочку: обезьяны — питекантропы — неандертальцы — кроманьонцы — человек современный. Были соответствующие «убедительные» картинки в учебниках и даже плакаты. Таким образом, вопрос об исчезновении неандертальца даже и ставить не приходилось: он ведь, якобы, эволюционировал, весь без остатка претворился в кроманьонца и далее в нас с вами.

Но сегодня между третьим и четвертым звеном цепочки генетиками обнаружена непроходимая пропасть, и это радикально меняет всю картину антропогенеза в целом.

Дело в том, что в 1997 году исследователи из Мюнхенского университета проанализировали ДНК останков самого первого из найденных когда-либо неандертальцев. Возраст находки определили в 50 тыс. лет. Изучение 328 выявленных нуклеотидных цепочек привели палеонтолога и генетика Сванте Паабо к выводу: различия в генах между неандертальцами и современным человеком слишком велики, чтобы считать их родственниками. В 1999 году аналогичные выводы были сделаны по результатам исследований останков, найденных на Кавказе, в Грузии. Генетики Гвидо Барбуджани и Давид Карамелли из университетов Феррары и Флоренции также пришли к выводу, что кроманьонцы — прямые предки современных людей, а вот последовательностей ДНК, совпадающих у нас с неандертальцами, им обнаружить не удалось.

Эту сенсацию подтвердили своими исследованиями М. Понсе де Леон и К. Цолликофер (университет Цюриха), которые сравнили черепа двухлетнего неандертальца и соответствующего по возрасту маленького кроманьонца. Вывод, сделанный с помощью сложной компьютерной графической программы, отображающей развитие черепа неандертальца на различных этапах его жизни, был однозначен: эти черепа формировались совершенно по-разному.

Следом к выводам о невозможности для неандертальца числиться в наших предках пришли ученые, работавшие под руководством доктора Катерины Харвати из Нью-Йоркского технологического института в Олд-Вестбери, которые сравнили по 15 ключевым признакам более 1000 различных черепов, принадлежавших неандертальцам, современным и ранним Homo sapiens, а также представителям 12 видов ныне живущих обезьян (шимпанзе, орангутангов, горилл, бабуинов и т. д.). Оказалось, что различия в строении черепов людей и неандертальцев гораздо больше, чем между подвидами какой-либо из пород обезьян, а значит, неандертальцы не могли быть подвидом человека.

И так далее.

Любопытно, что ожидая результатов исследований Паабо и размышляя о том, совпадут ли ДНК неандертальцев и кроманьонцев, директор Палеонтологического института РАН академик Алексей Розанов предсказал: «Если да, то окажется верной теория о том, что оба вида имели общего предка, просто неандертальцы оказались тупиковой ветвью эволюции. А если нет — антропологам предстоит непростая работа по пересмотру всех основ теории происхождения видов. Которая, впрочем, и так давно трещит по всем швам».

Как в воду смотрел академик! Именно к такому фронтальному пересмотру всей древнейшей истории наука и пришла. Многие высокоученые специалисты старой школы просто не могут придти в себя от шока!

Итак, получается, что неандерталец не трансформировался в какие-то высшие биологические формы в результате эволюции, например, в кроманьонца, а просто всем своим миллионным множеством взял и пропал неизвестно куда. Что, как указано выше, довольно-таки невероятно.

А что же тогда вероятно? Тут версии расходятся в разные стороны. Основные из них таковы:

1. Неандертальцы просто преобразовались в кроманьонцев, как головастик в лягушку, произошел метаморфозис, и они продолжили свое бытие в ином обличье (уже ясно, что эта гипотеза несостоятельна);

2. Неандертальцы тотально и повсеместно смешались с кроманьонцами, исчезнув как самостоятельный вид, но продолжив свое бытие в смешанном потомстве;

3. Неандертальцы разных подвидов и семейств в силу своей неизбывной агрессивности (на что указывает строение мозга) и склонности к каннибализму (на что есть также множество неопровержимых указаний) просто перебили и съели друг друга;

4. Неандертальцы не выдержали смены климата, резкого похолодания и перемены фауны в этой связи, в результате чего вымерли от голода и холода;

5. Неандертальцы все погибли в ходе некоей катастрофы или эпидемии (гипотеза несостоятельна, ибо неясно, почему в тех же условиях не вымерли, а расцвели и размножились кроманьонцы и животные, да и ареал распространения неандертальца не дает возможности в это верить);

6. Кроманьонцы выбили, уничтожили неандертальцев под корень, руководствуясь базовым инстинктом агрессии и изначальной смертельной межвидовой биологической борьбой. Вытесняемые противником, оставшиеся в живых неандертальцы ушли в труднодоступные районы Земли и превратились в реликтовых гоминоидов.

Итак, шесть основных гипотез, не считая спорадически возникающих.

Какая из них верна? Полностью — ни одна.

Последняя гипотеза долгое время не принималась во внимание из-за ложных идеологических установок, абстрактного гуманизма и политкорректности, в первую очередь. И сегодня по той же причине непопулярна. (Такое, увы, бывает в науке. Вспомним, как Поршнев не хотел признавать неандертальца за человека, опасаясь с неизбежностью скатиться в расизм. В итоге он и расизм не победил, и к истине не приблизился.)

Первая гипотеза в недавнее время оказалась полностью разрушена генетическими исследованиями. Пятая, как было показано, неубедительна. Третья сомнительна, ибо не могли все неандертальцы повсеместно съесть друг друга без остатка; не ели же они своих сородичей внутри групп, а напротив, как доказали раскопки, лечили, ухаживали и выкармливали больных и слабых, вели себя вполне альтруистически.

Что же остается? Тотальная гибридизация и тяжкие последствия оледенения.

О гибридизации скажем в своем месте. Здесь разберем самую популярную, можно сказать, излюбленную гипотезу о влиянии дурного климата на «беззащитных» неандертальцев.

Сразу надо сказать, что и эта гипотеза неубедительна.

Во-первых, никто не мешал неандертальцам, коль скоро те же ученые «выводят» их в Европу из теплой Африки, сбежать от похолодания обратно.

Во-вторых, им уже доводилось переживать похолодание — и ничего, не вымерли. В том числе, Рисский ледниковый период (250–110 тыс. л.н.), самое страшное похолодание в истории человечества. Ледники в Европе доходили до линии Киев — Дрезден — Амстердам, вымерли многие теплолюбивые животные, другие ушли на юг. Однако неандертальцы в результате продвинулись еще дальше на север. А последним, четвертым для Европы и почему-то «роковым» для неандертальцев было Вюрмское оледенение, а также синхронные ему Вислинское оледенение в Северной и Центральной Европе и Валдайское на Восточно-Европейской равнине. Совершенно непонятно: если неандертальца не прикончили более ранние и суровые смены климата, то почему вдруг погубила смена поздняя и сравнительно мягкая?

В-третьих, невозможно объяснить, почему давно акклиматизировавшиеся в Европе неандертальцы вымерли, а появившиеся там гораздо позже и более нежные (коль скоро их также выводят из той же Африки[105]) кроманьонцы укрепились и выжили. Ведь неандертальцы тоже знали огонь, варили не только мясо, но и злаки, обустраивали пещеры или строили себе дома и шили из шкур одежду, как и те. И вообще, как указывает директор Палеонтологического института РАН, академик Алексей Розанов: «Внятного ответа на вопрос, почему же исчезли неандертальцы, по сей день нет. Долго господствовавшая теория о том, что они уступали предкам гомо сапиенс в умственном развитии, а потому не сумели придумать хитрых орудий охоты и труда, соорудить теплой одежды и жилищ, чтобы перенести наступивший ледниковый период, сегодня терпит крах. Ученые, проводившие недавние исследования фрагментов ДНК неандертальцев, получили ошеломительный результат: данных о том, что эти существа были глупее людей, нет».

Наконец, в-четвертых, как выяснила международная команда ученых из США, Испании и Германии (руководитель — палеоэколог Хронис Цедакис из университета города Лидс), неандерталец исчез в Европе как минимум за три тысячи лет до серьезного скачка температурного режима Земли. И какую бы из трех предполагаемых дат этого исчезновения (30, 28 или 24 тыс. лет до н. э.) ни брали ученые, каждый раз оказывалось, что тогда было тепло. Цедакис заявил: «Мы с полной определенностью можем исключить в качестве причины исчезновения с лица земли неандертальцев перемены климата».

Итак, если верить всем т. н. карьерным ученым, «внятного ответа нет».

На самом деле внятный ответ есть, надо только иметь смелость его слышать и воспроизводить в наш отвратительно политкорректный век. Вот что пишет по этому поводу Жан-Жак Юблен, профессор университета в Бордо и ведущий исследователь в парижском институте Сиянс По, автор ряда книг о происхождении человека: «Со времен Второй мировой войны антропологи бьются за то, чтобы доказать, что все люди, в том числе и неандертальцы, — одинаковые. Такое впечатление, что они стараются искупить грехи тех ученых, учение которых о существовании разных рас было использовано нацистской идеологией… Идея того, что в процессе эволюции один вид, более развитый, уничтожил другой, чтобы овладеть Землей, кажется таким ученым возрождением расистских концепций».

Итак, гуманистически зашоренные ученые готовы плодить гипотезу за гипотезой, выдумывать из головы все новые и новые причины катастрофы, только бы не повернуться лицом к жесткому факту: в течение полутора десятков тысяч лет в Европе неизвестно откуда там взявшийся кроманьонец вел Великую Неандертальскую войну — войну на истребление. Которую продолжил еще на полтора десятка тысячелетий уже за пределами Европы — в Азии и Африке.

Даже в наши дни некоторые высокообразованные специалисты не признают неандертальцев за людей. Например, доктор медицинских наук Леонид Корочкин, сотрудник сразу двух академических институтов — биологии гена РАН и биологии развития РАН утверждает, что «с научной точки зрения неандертальцев, собственно говоря, людьми не считают. И неандертальцы, и homo erectus (человек прямостоящий) — все это представители бокового звена в эволюции, которое к человеку не имеет никакого отношения».

Что же требовать от кроманьонца?

Отношения между неандертальцами и кроманьонцами отнюдь не были идиллическими. Нет никаких оснований думать, что кроманьонец воспринимал неандертальца как равного себе, как человека, а не как дичь, на которую можно и нужно охотиться. Причем подобный подход был обоюдным. На стоянках неандертальцев находят тщательно раздробленные и обглоданные кости кроманьонцев, то есть предков современных людей. И наоборот: на стоянках кроманьонцев находили останки не только крупной дичи, но и точно так же обработанные кости неандертальцев. Невозможно трактовать этот факт двояко. Все вполне однозначно. Две проторасы вели между собой непримиримую войну, войну на уничтожение, буквально «на съедение», как выразилась бы Библия.

Примерно в течение пятнадцати тысяч лет длилось жестокое противостояние двух проторас на европейской территории; но к концу этого периода (около 40–25 тыс. л.н.) кроманьонцы вытеснили неандертальцев из Европы практически совсем. Тридцать тысяч лет назад их остатки еще доживали в горах Далмации, Пиренеях и в районе Гибралтара. Но в целом «раса побежденных» откатилась дальше на юг, в Переднюю Азию и Средиземноморье, где противостояние продолжалось еще долгие тысячелетия.

2.2.4. От осинки не бывает апельсинки

Как неопровержимо свидетельствуют ископаемые скелеты, эта война сопровождалась расовым смешением, скорее всего насильственным.

Достоверно установлено, что кроманьонцы не происходили и не могли происходить от неандертальцев. А вот смешиваться с ними могли, «улучшая породу»[106]. Причем как по своей инициативе, так и помимо нее, в зависимости от исхода той или иной конкретной межрасовой стычки. Если мужчинам, попавшим в плен, грозила участь быть съеденными, судьба женщин могла быть совершенно иной. Изучение тасманийцев, «застрявших» в каменном веке вплоть до своего исчезновения в XIX столетии, показало, что межплеменные отношения людей палеолита, помимо дипломатии, торговли и войны, непременно включают в себя и похищение женщин. Закономерно, что французско-бельгийская группа генетиков во главе с доктором Катрин Ханни из лионской Ecole Normale Superieur, выдвинула гипотезу: неандертальцы могли спариваться с homo sapiens sapiens.

В любом случае смешанное потомство являло собой не «детей любви», а скорее «детей ненависти и насилия».

Порода неандертальцев при метисации однозначно улучшалась, порода кроманьонцев столь же однозначно ухудшалась, но так или иначе, процесс имел настолько интенсивный, длительный и обоюдный характер, что привело, как уже говорилось, к образованию новых этносов и даже рас второго порядка.

Известный американский биолог Энтони Барнетт в книге «Род человеческий» еще в 1968 году предполагал, что «люди современного типа появились примерно в то же время, если не раньше, что и неандертальский человек, и развивались параллельно. Промежуточные типы между современными людьми и неандертальцами могли быть результатом либо скрещивания, либо ранних фаз дивергенции неандертальцев от линии, которая привела к современному человеку». С тех пор эта гипотеза укрепилась.

Крупный отечественный ученый Ю.Д. Беневоленская в своей статье «Проблема выявления сапиентной и неандертальской линий на ранних стадиях эволюции» пишет: «Гипотеза эволюционной трансформации неандертальцев в неоантропа все более уступает место представлению о вытеснении первых человеком современного типа, которое сопровождалось метисацией между ними»[107].

Другой выдающийся отечественный антрополог А.А. Зубов в статье «Проблемы внутривидовой систематики рода Homo в связи с современными представлениями о биологической дифференциации человечества» также указывает: «Мы можем говорить о “сетевидном” характере эволюции рода Homo на всех этапах его эволюции. Важно отметить, что “сеть” могла включать разные эволюционные “этажи”, взаимодействовавшие между собой и вносившие свой генетический вклад в общий, единый фонд многообразия эволюционирующего рода Homo»[108].

Иными словами, представители более «высоких» человеческих этажей вступали в половую связь с представителями «низших», неандертальских, этажей (и наоборот), в результате чего и произвели на свет метисов, затем численно обособившихся до уровня целых этносов и рас, что и породило общее эволюционное многообразие рода Homo.

Примем к сведению и такой тезис того же автора: «Антропологи констатируют наличие в упомянутый период антропогенеза в Европе трех вариантов ископаемых людей: 1) неандертальцев; 2) людей современного типа; 3) промежуточных форм»[109]. Уточним, что под современным человеком принято понимать кроманьонца, а под промежуточными формами — гибрид первых двух, а отнюдь не «переходное звено».

А.А. Зубов пишет далее: «Процессы смешения неандертальцев с людьми современного физического типа происходили и в Передней Азии, что уже давно предполагали некоторые антропологи».

Многие российские археологи, работающие на Русской равнине, на Алтае и в Сибири, также уверены, что гибридизация между кроманьонцами и неандертальцами была.

По всей вероятности, зоной метисации следует считать все территории, включая Европу, где в то или иное время одновременно проживали обе проторасы — неандертальцы и кроманьонцы. Такие гибриды обнаружены в пещере Староселье и в гроте Мурзак-Коба (Крым), в Пятигорске, Хвалынске, Сунгири, по всему среднему и нижнему течению Волги, в нижнем течении Днепра, в том числе в Романовке[110]; в бывшей Чехословакии — находки из Шипки, Охоса, Брно, Брюнна, Пржедмоста и др. Известность получил череп, найденный в Пестера ку Оасе («Пещера костей», Румыния), датируемый 35 тыс. — 40 тыс. л.н., который имел те же пропорции, что и голова современного человека, но отличавшийся фронтальной сглаженностью, большой костью позади уха и огромными верхними коренными зубами, как у неандертальца. Исследовавшие его профессора Джоао Зилхао из Университета Бристоля и Эрик Тинкаус из Вашингтонского университета, как и Сара Тишкофф из Университета Мэриленда, убеждены в том, что гибридизация носила повсеместный и тотальный характер и что наследование человеческих генов вполне совместимо с межвидовым скрещиванием.

Упомянутый профессор-антрополог Тринкаус нашел также в местечке Виндиджа (Хорватия) скелет ребенка, которому 25 тыс. лет. По мнению профессора, это был ребенок неандертальца и кроманьонца, что говорит о том, что неандертальцы и кроманьонцы не только жили вместе, но и скрещивались в Центральной Европе в течение 5 тысячелетий. То же самое можно сказать о другом скелете ребенка, гибрида неандертальца и кроманьонца, найденном в 1999 году в португальском местечке Лагар Вельо. Недавно в Узбекистане нашли в гроте скелет, сочетающий признаки неандертальцев и людей современных. И т. д.

Вообще, на сегодня в Европе зафиксировано уже множество древних метисов и обширные симбиотические (метисные) археологические культуры. Есть даже погребения целых деревень, в которых мужчины — европеоиды, женщины — неандерталки, а дети — метисы.

Гибридные формы затем продолжали повсеместно существовать и давать потомство, скрещиваясь все более с господствующим типом — в Европе таковым уже 30 тысяч лет назад стал кроманьонец. В результате, чем южнее и позднее жили неандертальцы, тем найденные останки демонстрируют более «грацильный» тип — менее грубый, чем неандерталец «классический». Надглазные дуги у них не такие толстые и не столь сильно выдаются, наличествует большая — по сравнению с другими черепами неандертальцев — черепная коробка и т. д.

Есть мнение, что метисы не выживали или не давали плодовитого потомства. Но факты проявленности неандертальской генетики в современном нам генофонде опровергают такой пессимизм. При этом, однако, согласно теории Дарвина, признаки смешанных форм как не предусмотренные естественным отбором (Природой) в каждом новом поколении все более вытеснялись доминантными признаками европеоида, воспринимаясь со временем как атавизм. В результате неандертальские черты у белых европеоидов хотя и встречаются даже до наших дней в самой Европе, но уже лишь изредка. Чем ближе к югу, тем они чаще, а в зоне Передней Азии и Средиземноморья либо становятся доминирующими, либо проявляются уже в виде целых этносов-гибридов, каковыми можно считать, к примеру, арабов, евреев, эфиопов, магрибинцев и др.

Генное наследие неандертальца, например, низкие лбы, выступающие надбровья и губы, скошенные подбородки, усиленное оволошение тела, вне всякого сомнения нередко проявляются в наши дни и среди белых народов, но в большинстве своем — балкано-кавказского, переднеазиатского, средиземноморского или семитского типа, напоминая о доисторических адюльтерах и мезальянсах.

Оволошение тела, возрастающее у европеоидов по мере приближения к экватору, — особенно яркий и характерный пример, иллюстрирующий процесс выбивания кроманьонцем неандертальца с Севера на Юг, сопровождавшегося все более активной метисацией.

Как известно, неандерталец был изрядно волосат телесно. Об этом знали и помнили еще в Древнем Риме; Тит Лукреций Кар (ок. 95–55 до н. э.) в поэме «О природе вещей» описал палеонтропа так: «Та же порода людей, но крепче, конечно: остов из костей плотнейших, мощные мышцы: телом подобны щетинистым вепрям».

Вот ведь парадокс! Казалось бы, чем ближе к северному полюсу, тем гуще и длиннее должны расти волосы на теле всякого живого существа, по сравнению с более теплолюбивыми разновидностями: будь то полярный волк, полярная лиса — песец, медведь гризли, северная белка и так далее — все они отличаются роскошным мехом. И только человек парадоксальным образом становится тем голее, обезволошенее (а следовательно беззащитней от холода), чем далее от экватора он проживает. А вот загадка обратного толка: зачем нужна густая растительность на теле южанам — армянам, грузинам, евреям, туркам, персам, ассирийцам, курдам и т. д. — ведь на юге и без того жарко?

Ответ кристально ясен: это братский привет от неандертальца, чьи гены оказались в южных широтах намного позднее, ближе к нам по времени, чем в северных, внедрялись дольше и усерднее, а вытеснялись куда менее активно, нежели там. И в результате эти гены если и не доминируют, то, не встречая постоянного европеоидного противодействия, прочно закрепились и мощно проявляются.

Неудивительно, что опыт гибридизации с абнауаю Заной оказался удачным именно в этих краях (неизвестно, удался бы подобный эксперимент в Подмосковье). Так же как не удивляет и знаменитый библейский рассказ о сыновьях Исаака — близнецах Исаве и Иакове, первый из которых был еще при родах «красный, весь, как кожа, косматый», и в дальнейшем из него вырос «человек косматый», в то время как его брат, родившийся следом в тот же час, был «человек гладкий». Разница была так наглядна, что для того, чтобы выдать Иакова за Исава перед лицом слепого Исаака, пришлось обложить тому руки шкурой козлят — легко представить себе меру косматости первенца! Ясно, что перед нами — пример неожиданного прорыва неандертальской генетики из времен, не столь уж отдаленных на тот момент, и именно там, где период метисации, возможно, еще продолжался на периферии региона[111].

Среди представителей нордической расы указанные «неандерталоподобные» признаки тоже время от времени встречаются[112]. Чаще у простонародья, хотя порой отмечаются и у высших классов; некоторые проявляются лишь в старости, причем у женщин несколько чаще[113]. Относительная малочисленность подобных типажей у нордических народов по сравнению, например, с кавказскими и семитическими очень объяснима, ведь период расовой метисации у нордиков гораздо более отдален по времени и не был столь интенсивен. А природа, как указывал еще Дарвин, избавляется в первую очередь от промежуточных форм как от ненужных ей, лишних, обделенных совершенством, в отличие от цельных рас, идеально приспособленных для выживания в своей нише.

Итак, за сорок тысяч лет нордические народы постепенно успели почти избавиться от следов древнейшей метисации, чего не скажешь о других этносах — также прямых потомках кроманьонцев, но более южных, а тем более о представителях вторичных, кроманьонско-неандертальских рас.

Метисация вообще прихотливо избирательна: если истинные эфиопы обладают темной кожей и европеоидными чертами лица, то у истинных арабов и евреев, наоборот, нередки негроидные (неандерталоидные) черты лица при белой или оливковой («мулатистой») коже, и т. д. В свете сказанного понятно, кстати, почему у евреев гаплотипы (по мужской хромосоме) почти неотличимы от гаплотипов негров или арабов.

Нет ничего удивительного в том, что целые народы-гибриды возникли в названной зоне, поскольку именно здесь в течение минимум десяти тысяч лет разыгрывался финал Великой Неандертальской войны. Две проторасы, запертые между Средиземным морем и Атласскими горами, продолжали выяснять отношения до тех пор, пока полностью не растворились друг в друге и не распались затем по закону дивергенции на причудливо скомбинированные, но притом достаточно гомогенные вторичные расы и этносы. (Доминантный тип при этом в данном ареале исчез как таковой и возможность возврата к нему — реверсии — стала в целом исключена, хотя периодически оба изначальных типа обязательно проявляются, но лишь единично и фрагментарно.)

Об этом, в частности, убедительно повествуют находки археологов Д. Гаррод и Т. Мак-Коуна, сделанные в 1931–1932 гг. в Палестине на горе Кармел в пещерах Схул (Козья) и Табун (Печная). Там были обнаружены останки древних людей, разделенных во времени примерно десятью тысячами лет: древней золе в Печной пещере — 40 тысяч, а в Козьей — 30 тысяч лет. За эти десять тысяч лет с популяцией, населявшей данную местность, произошли огромные и зримые изменения: чисто неандертальский облик постепенно накапливал все большее количество характерных кроманьонских черт, изменяя морфологию местных жителей. Наиболее близкие к нам по времени насельники пещеры Схул имеют наибольшее количество кроманьонских признаков (включая средний рост 175 см), оставаясь притом, все же, гибридом[114].

Позднее выводы, сделанные при исследовании пещер Схул и Табун, были полностью подтверждены новыми находками в том же географическом ареале и в тех же временных слоях почвы. А именно: в 1930-е гг. на горе Кафзех около Назарета найдены останки шести неандертальцев с такими характерными кроманьонскими отличиями, как высокий свод черепа, округлый затылок, высокий лоб, на нижней челюсти — подбородочный выступ. Объем их мозга почти не уступал мозгу современного человека. Слепки внутренней полости черепа свидетельствуют, что у них произошло дальнейшее разрастание некоторых специфических для человека зон коры больших полушарий, а именно тех, которые связаны с членораздельной речью и тонкими движениями. Это позволяет сделать предположение об усложнении у людей этого типа речи и мышления. Аналогичные находки были сделаны затем в пещерах Ябруд (Сирия), Хауа-Фтеах (Ливия), Джебел-Ирхуд (Марокко), Шанидар (Ирак). В 1963 году японская экспедиция нашла в Израиле скелет целого неандертальца, но… ростом с кроманьонца (170 см). И так далее.

2.2.5. Великая Неандертальская война

Итак, теперь мы можем более или менее достоверно восстановить историю бесследного, якобы, «исчезновения» неандертальца.

Как мы уже твердо знаем, кроманьонец не произошел от неандертальца. Появившись, неожиданно, рядом с ним 50 тыс. л.н., он бился с неандертальцем насмерть и полностью выбил его с исторической родины — очистил от него Европу и вытеснил на юг — до самой Африки. Частично смешавшись при этом с врагом, но десятки тысяч лет потом выдавливая из себя по капле его остаточные черты. Это была самая настоящая проторасовая война и протоэтническая чистка, выражаясь в современных терминах. Борьба была истребительной и жестокой, на что указывают массовые захоронения неандертальцев с пробитыми черепами и другими боевыми ранами, а также весьма малая продолжительность их жизни и сверхранняя половозрелость, верный биологический признак насильственного истребления популяции.

Однако повторить этот подвиг в Передней Азии и Средиземноморье кроманьонец не сумел: не хватило сил и численности. Поэтому именно здесь, в этом регионе, возник первый в истории «плавильный котел», в котором обрели свою смерть и новую жизнь как «югостремительные» эшелоны кроманьонцев[115], так и бежавшие от них, но не сумевшие убежать неандертальцы.

Значит ли это, что от древних неандертальцев на сегодня остались лишь гибридные, промежуточные или вторичные формы, что все они полностью растворились в более сильной расе победителей? Или они просто вымерли, уступив место другим расам? Или их тотально истребили кроманьонцы, как полагает та часть палеоантропологов, которая не разделяет концепцию вымерзания?

Нет, для такого пессимизма нет оснований. Огромная и весьма жизнеспособная раса не могла исчезнуть бесследно.

Собственно, в Европе — может быть, они и были истреблены, и то не до самого конца, как свидетельствует Б.Ф. Поршнев и другие. Но ведь неандертальцы были расселены не только в Европе, а по всему свету. Причем чрезвычайно широко — на запад до Британии и Иберии, на юг до Израиля (и далее в Африку, Индонезию и Австралию), на восток до южной Сибири, Шумера, Элама, Индии и Китая. Нет, разумеется, кроманьонец не мог истребить их повсеместно и совершенно, просто не дотянулся бы, не догнал. Даже в XVI–XX веках безжалостным завоевателям, обладавшим самым «прогрессивным» вооружением, не удалось уничтожить ни одну расу.

Очень многие наши ученые не верят в уничтожение кроманьонцами неандертальцев. Известный палеоантрополог А.А. Зубов постулировал: «Гипотеза полного истребления неандертальцев пришельцами… не выдерживает критики в силу наличия промежуточных ископаемых форм»[116]. «Извели или не извели наши предки замечательную цивилизацию неандертальцев — это науке неизвестно, — публично заявил недавно доктор медицинских наук Леонид Корочкин, сотрудник Института биологии гена РАН и Института биологии развития РАН. — Неандертальцы — это самостоятельный вид. Что там с ним произошло? Я сомневаюсь, что их можно было сознательно извести, тем более что поначалу неандертальцы ведь были в численном большинстве. Как их можно было извести по всем континентам, где они существовали, — я не представляю.»

Но тогда снова встает все тот же вопрос: куда девался неандерталец? Наиболее правдоподобным представляется следующий ответ.

Пространства Сахары, непроходимые леса за нею, Атласские горы остановили большинство утомленных преследователей-кроманьонцев, нашедших в благословенном климате Средиземноморья свой заветный, завещанный генами и племенными преданьями идеал: им некуда и незачем стало далее стремиться. Хотя, как мы узнаем позже, часть из них, увлекшись преследованием врага, дошла аж до Капского полуострова.

А вот преследуемые неандертальцы, спасавшие свою жизнь, массово просочились сквозь лесную и горную преграду и постепенно заселили всю Африку ниже экватора и не только ее. Метисация происходила и здесь, однако в основном уже не с кроманьонцами, а с собственными далекими предками, в том числе с архантропами (быть может, с питекантропами, синхронное житие которых с неандертальцами — установленный наукой факт)[117]. В результате чего и возникла негроидная раса.

Отголоски той давней проторасовой, а затем и расовой войны красной нитью отслеживаются во всей истории вплоть до наших дней. Они проявлялись, например, в регулярном порабощении белыми черных с шестого тысячелетия до н. э. еще в древней Африке, а позднее в Индии и т. д. вплоть до XX века.

Нестираемый след от таких событий остался и в этнопсихологии. Исследование политолога Роберта Путмана из Гарвардского университета[118] показало, что расово-этническая неоднородность в социуме оказывает негативное влияние на доверие его членов друг к другу. (Исследование проводилось на обширном материале в Лос-Анжелесе, а также в штате Южная Дакота.) Более того, в смешанном по этническому составу сообществе его члены не только не доверяют несхожим с ними по внешности и культуре, но также меньше доверяют людям, которые внешне похожи на них. Ничего удивительного.

Проторасы и расогенез

Есть ошибочное мнение, якобы «ни о какой преемственности между неандертальцами и негроидами речь идти категорически не может», в то время как факт метисации между кроманьонцем и неандертальцем сегодня уже общепризнан. Знаменитый Сванте Паабо, установивший по анализу ДНК, что неандерталец вовсе не был предком нынешнего Homo Sapiens, установил также, что небольшое межвидовое скрещивание между человеком разумным и неандертальцем имело-таки место, иначе Y-хромосома не изменялась бы. Специалист по изучению неандертальцев из Вашингтонского университета в Сент-Луисе доктор Эрик Тринкаус также уверен, что часть генов неандертальца досталась современным людям. Но ведь такая метисация шла не только в Европе, но также — и дольше и интенсивнее всего — именно в Африке (Северной). Выходит, преемственность у неандертальцев с европеоидами — возможна, а с негроидами — нет? Это почему же? Чем негроиды провинились, что им отказывают в равных возможностях? Вот это и есть расизм в дурном смысле слова!

Наша гипотеза куда политкорректней. Смешение кроманьонца и неандертальца происходило и в Европе, и в Африке. Но соотношение господствующих типов (и доминантных генов) было при этом различным. В результате чего в Европе остался белый кроманьонец с неандертальской примесью, а в Африке — черный неандерталец с примесью кроманьонца. В этом различии все дело! Тысячелетиями затем происходили реверсия доминантной и вытеснение чужеродной рецессивной генетики: неандертальской у кроманьонца, кроманьонской у неандертальца.

Результат: европеоиды в Европе, негроиды в Африке, а гибридная раса, в лице многих этносов с причудливыми комбинациями расовых признаков, — на периферии проторас, в пограничной зоне наиболее долгого и активного смешения: в Передней Азии, Средиземноморье и Северной Африке. Просто и ясно.

Впрочем, в расогенезе негроидов приняли участие не только неандертальцы и кроманьонцы, пришедшие из Европы. В Африке хватало и своего природного материала (гоминид). Но ведь и сам неандерталец не был чужим на «черном континенте».

Вспомним, что неопровержимым свидетельством пребывания неандертальцев в Африке являются найденные там неандерталоидные останки: например, череп с берегов бухты Салданья (ЮАР) или кости гоминоида в Танзании[119]. В южной Африке близ г. Кабве в Замбии обнаружены также останки «родезийского человека» неандертальского типа. Предполагается, что «родезийский человек» жил довольно поздно и имел более современную глотку, чем его предшественники[120].

Но главное — в том, что ученые наших дней Винсент Планьоль и Джеффри Уолл из отдела молекулярной и вычислительной биологии университета Южной Калифорнии, провели генетическое исследование, согласно которому неандертальцы вообще происходят из Африки, откуда со временем лишь частично переместились в Европу и обосновались там. Об этом свидетельствуют как собственные данные генетиков, так и результаты иных исследований, посвященные геному неандертальцев, с одной стороны, а с другой, что характерно, — геному негритянского народа йоруба. Согласно этим исследованиям, жители Южной Африки оказались генетически прямо и тесно связаны с популяцией древних людей (в то время как европейцы являются неандертальцами лишь на 5 %).

Косвенным свидетельством происхождения от неандертальца негроидов койсанской расы (бушменов и готтентотов) является их языковая особенность: при минимуме гласных наличие т. н. «щелкающих» согласных. Именно таким мог быть язык неандертальца, который, имея в своем мозгу участки, отвечающие за речь (в т. ч. логику и синтаксис), не имел при этом, как доказал Либерман, системы полостей (гортани, ларинкса и фаринкса), которая формирует гласные, а также такого, как у нас, подбородка, и, соответственно, крепления языка. А значит, язык неандертальца мог состоять лишь из согласных с малым количеством гласных, что мы и встречаем у негров Юга Африки, унаследовавших данную особенность.

Это позволяет предположить, что не все неандертальцы ушли некогда с прародины на север, какие-то популяции могли остаться. Останков неандертальцев в Африке южнее Сахары пока найдено немного, как, впрочем, и кроманьонцев. Но, во-первых, их там особо и не искали, а во-вторых, они, все же, там есть.

Однако выводы Планьоля и Уолла отнюдь не опровергают и предположения о прохождении через африканский континет неандертальца, убегающего из Европы от тотального геноцида. Во-первых, негры йоруба (и любые другие) могут происходить как от автохтонных, так и от пришлых из Европы неандертальцев. Сроки антропогенеза позволяют так думать. А во-вторых, работавший одновременно с калифорнийцами палеоантрополог из Торонтского университета Майкл Чиллачи на основе генетических исследований установил-таки близкое родство неандертальцев с народами Ближнего Востока, Индонезии, Австралии и Новой Зеландии. Неандертальскими признаками все они наделены, хотя и в разной степени.

Важнейшие доводы в пользу происхождения негроидов и австралоидов от неандертальцев представили также тартусские генетики под руководством Георгия Худяшова, недавние исследования которых (они перекликаются с данными Чиллачи), подтвердили: аборигены Австралии произошли от африканцев, черная раса породила серую. Но все дело-то в том, что австралоидов испокон веку недаром сравнивали ни с кем иным, как с неандертальцами, и считали их прямыми потомками! Об этом писал еще в 1930-е годы М.Ф. Нестурх[121], а сегодня с этим особенно никто и не спорит. Но не по воздуху же перенеслись неандертальцы из Европы в Австралию! Нет, они прошли через несколько стран света, чтобы попасть туда предположительно из Юго-Восточной Азии, да еще и море переплыли. Произошло это примерно 8-10 тыс. л.н., по мнению ученых.

О чем все это говорит? Этот генетический след оставил по себе неандерталец, верша свой спасительный «бег», начавшийся на Севере, в Европе, и окончившийся на Юге, в Индокитае и Австралии. Так велика была инерция смертельного страха и жажда жизни!

Великая Неандертальская война была, это несомненно; и кое-что в судьбе воюющих сторон мы теперь можем себе представить. В начале последнего оледенения часть неандертальцев неизбежно мигрировала к югу. Гонимые холодами и непримиримым врагом, они, активно смешивая свою кровь с кроманьонской, заселяли Переднюю Азию, Южное Средиземноморье, Северную Африку. И двигались затем дальше, вглубь африканского континента. Это был единственный путь отступления, т. к. преодолеть Гималаи неандертальцу вряд ли бы удалось.

Судя по тому, что кроманьонец по Африке прошел, можно сказать, почти молниеносно (его компактные поселения на Севере и на Юге Африки, в Ком-Омбо и Нельсон-бее, датируются примерно одним временем: 18–17 тыс. лет до нашей эры), неандертальцам пришлось буквально бежать от него, спасая себя, через гигантский континент. Конечным пунктом этого «бега» стала Австралия, о чем недвусмысленно свидетельствует расовый тип аборигенов.

Идея древнего африканского следа в Азии не нова. Двадцать лет назад господствовала точка зрения, согласно которой, «человечество» 50–60 тыс. лет назад вышло из Африки в районе Эфиопии и переправилось в Аравию, откуда затем за 10 тыс. лет дошло до Индии, Юго-Восточной Азии (которая тогда составляла один континент с Индонезией) и до Австралии. Причем это массовое переселение случилось, якобы из-за того, что неандертальцы перекрыли людям путь в Европу. Как видим, какое-либо участие кроманьонца, европеоида в этом процессе не предусмотрено.

Но такая гипотеза оставляет важные вопросы, на которые ответа до сих пор никто не дал. Что заставило древних людей так мигрировать? И почему австралоиды принадлежат к неандертальскому типу, если неандертальцы в то время жили только в Европе и на Ближнем Востоке? И почему именно 50 тыс. л.н. кроманьонец начал свой путь с Севера на Юг, случайно ли такое совпадение?

Конечно, нельзя исключить, что протонегроиды совершили такой рейд еще до Великой Неандертальской войны, проложили путь, так сказать, для грядущих беженцев. Они могли оставить в Азии свой антропологический след уже тогда. И не только антропологический, но и лингвистический. Сегодня считается, что почти все языки Австралии родственны и составляют некий «общеавстралийский» язык, насчитывающий до 40 тыс. лет (это не дата заселения, понятно). Но (!) на севере материка есть несколько языков более древнего происхождения, которые не входят в эту семью и, видимо, восходят к другой волне иммиграции. Ясно: тот «бег» был явно не в последний раз[122]. Но так или иначе: главное вливание неандертало-негроидной крови в Южную Азию произошло в результате бегства неандертальца от кроманьонца.

След, который оставили неандертальцы в антропогенезе, проходя своим путем через Переднюю Азию, Средиземноморье, Ближний Восток, Африку, юг Индии и в целом Азии, Океанию и т. д. — в Австралию и Тасманию, очень велик и заметен, хотя его подчас ошибочно характеризуют лишь как негроидный. На самом же деле именно неандертальско-расовые народы сформировали различные племена автохтонов как Африки (негроиды), так и Индии, юго-восточной Азии и Океании (веддоиды, австралоиды и др.). Вплоть до айнов, заселивших Японские острова, продукта смешения всех трех основных рас. Все эти разновидности сейчас можно классифицировать как большую негроидно-австралоидную расу, но все они, это очевидно, имеют именно неандертальского предка, как это наглядно подтвердил эксперимент с абнауаю Заной.

* * *

О происхождении и исторической судьбе монголоидной расы нам известно меньше. Неожиданно интереснейшие данные принесло — попутно — исследование Е.В. и О.П. Балановских, направленное совершенно на другой объект (русский генофонд)[123].

Авторы делают смелое предположение о корреляции генофонда с культурой, проявившейся в артефактах, представленных археологией. Исходная идея — простая и убедительная — состоит в том, что генофонд популяции неподражаемо воплощается в памятниках материальной культуры, отражающих, само собой, и определенную духовную культуру. Она заявлена авторами так:

«Главный постулат — наличие в общем случае связи между материальной культурой и генофондом: если материальная культура на двух территориях различна, то мы вправе предполагать, что и генофонд населения различается, если материальная культура сходна — будем считать сходными и генофонды».

Авторы настолько уверены в своей правоте, что считают:

«Для изучения прошлого генофонда есть и иной путь. Это анализ всего массива археологических данных, то есть находок культуры человека, а не его самого… Недостаток этого пути — такие данные свидетельствуют о материальной культуре древнего населения, а не о его генофонде. Хотя бесспорно, что связь между археологическими культурами и генофондами носителей этих культур велика и несомненна». Предполагается, что «выявленные закономерности в географической изменчивости материальной культуры отражают и изменчивость генофонда населения, оставившего эту культуру»[124].

Благодаря этой плодотворной идее и на основе изучения топографии палеоартефактов были получены карты распространения доминирующих культур в Северной Евразии эпохи палеолита, соответствущие границам палеогенофондов. Они позволяют сделать важнейшие выводы, проливающие свет на самые интимные моменты происхождения рас.

Огромный и уникальный банк данных по материальной культуре палеолита был собран Е.В. Балановской в сотрудничестве с археологом Л.В. Греховой. Регион бывшего СССР за регионом: все артефакты инвентаризировались и описывались тщательно. «Этот банк данных является пионерским в том плане, что впервые археологическая информация представлена в формализованном виде по всему огромному региону: каждый памятник палеолита охарактеризован значениями единого набора показателей»[125].

Для каждого признака выстраивались «по две карты: одна для основного этапа верхнего палеолита (26–16 тыс.л.н.), вторая — для финального этапа верхнего палеолита (15–12 тыс.л.н.)». На базе всех признаков совокупно были созданы две итоговые, суммарные карты. Обе они представляют чрезвычайный интерес.

На первой из них (9.1.3) видна очень четкая долготная граница, проходившая 26–16 тыс.л.н. между двумя принципиально разными палеокультурами. Она фронтальна сверху донизу, без загибов.

Вот как трактует эту карту Е.В. Балановская:

«Главный сценарий — выявляет две резко различные культурные провинции: Европы и Сибири. Европейская провинция объединяет все памятники Восточной Европы, Приуралья и Кавказа. Большинство памятников Сибири также сходны между собой, но значения компоненты в Сибири совершенно иные, чем в Европе. Примерно по 70-му меридиану (посредине Западной Сибири) проходит узкая, как лезвие бритвы, граница. Эта граница разделяет Европейскую и Сибирскую верхнепалеолитические провинции. Такая четкая закономерность (две резко различные археологические провинции, занимающие две четко разграниченные области) нарушается лишь в одном месте карты: материальная культура Прибайкалья резко отлична от окружающей ее культуры Сибирской провинции и сближается по значениям компоненты с географически далекой от нее Европой. Такова была главная закономерность изменчивости материальной культуры на основном этапе верхнего палеолита… Что же эти данные по материальной культуре палеолита могут сказать о генофонде древнего населения? Мы считаем, что эти данные однозначно свидетельствуют, что на основном этапе верхнего палеолита генофонд населения Европейской и Сибирской частей Северной Евразии резко различался. Это были два соседних, но изолированных генофонда»[126].

Хотя Балановская не переводит разговор сразу в откровенно расовый аспект, он, тем не менее, кричаще очевиден. Речь, конечно же, идет о границе между протоевропеоидом ностратической эпохи (все еще кроманьонцем, до подразделения на индоевропейские субстраты) и протомонголоидом (возможно, все еще синантропом или «пекинским человеком», а возможно, более продвинутыми биоформами). Тот важнейший факт, что граница между ними «узкая, как лезвие бритвы», говорит о том, что в ту далекую эпоху практически никакая метисация этих двух мощных и совершенно самостоятельных, самодостаточных проторас, каждая из которых, несомненно, обладала собственным эпицентром расогенеза, еще не происходила. (Метисация, как мы сейчас увидим, начнется, но позже.) Интересно, что уже тогда отчетливо виден мощные протуберанцы кроманьонца в Центральную Азию и Сибирь, к Приаралью и Прибайкалью, с легким дрейфом на восток.

Вторая карта (9.1.4) — не менее интересна. О ней Балановская пишет так:

«Позже, на излете верхнего палеолита (15–12 тыс.л.н.) эта закономерность стала расплываться и терять свои резкие контуры. Конечно, в главном картина осталось прежней: одни экстремумы компоненты сосредоточены в Европейской части, противоположные значения — в Сибири. Но исчезла чёткая граница между двумя провинциями! Вместо неё обнаруживается широкая переходная область (зона смешения рас — Урал и Алтай. — А.С.). Эта область настолько широка, что можно сделать вывод: если на основном этапе верхнего палеолита культурный мир Северной Евразии был двухчленным (Европа — Сибирь), то к концу верхнего палеолита культурный мир уже стал трёхчленным (Европа — безымянная переходная область — Сибирь).

Мы воздерживаемся здесь от каких-либо гипотез и объяснений полученного результата, оставляя их специалистам археологам. Мы вправе дать только генетическую интерпретацию. Подчеркнём два момента. Во-первых, эта переходная область сформировалось за счёт обеих провинций — огромная часть Сибири стала “переходной”, но и заметная часть Европы приблизилась к “сибирским” показателям. Во-вторых, переходная зона является мозаичной, географически неупорядоченной, пёстрой, представляет собой калейдоскоп “сибирских”, “европейских” и “промежуточных” оттенков»[127].

Разумеется, в конце концов авторы признают указанную расовую проекцию своего открытия. Но вынуждены делать это мелким шрифтом, между строк, стыдливо и робко: «Генофонд Северной Евразии с самых древних эпох своего существования состоит из двух взаимодействующих и взаимопроникающих субгенофондов. Думается, мы не погрешим против истины, если — на правах правдоподобной гипотезы — соотнесем эти субгенофонды с европеоидной и монголоидной расами: эта гипотеза уже нашла подтверждение в анализе антропологических данных о населении и Восточной Европы, и предварительных данных о Северной Евразии»[128].

Так или иначе, заветные слова сказаны, на генезис двух лидирующих в мире рас пролит яркий свет.

Уточним. На карте отлично видно мощную экспансию кроманьонца (точнее, уже его потомков, индоевропейских осколков развалившейся ностратической общности, скорее всего, протофинского, протокавкасионского, протоиранского или неизвестного нам образца) на Урал, прорыв с его стороны центрального фронта долготной границы, а также его десант аж до лучших земель Китая, к побережью Охотского моря, и пребывание там неопределенное время[129]. Но из Приаралья его след постепенно уходит, концентрируясь зато вокруг Байкала. На этой второй карте также виден и десант на Запад протомонголоида-азиата по северной и южной кромке ойкумены, обход границы сверху и снизу, на что ранее он не решался. След этого палеодесанта остался не только в виде северных народов Заполярья (коряков, ительменов, чукчей, эвенов и т. д.), но и в генофонде коми, лопарей, карелов, финнов, эстонцев и даже восточных немцев (если смотреть по верху карты)[130], а также в генофонде народов Южного Урала, Поволжья и Прикаспия (если смотреть понизу карты). Однако никаких протуберанцев со стороны протомонголоида в Центральную Европу не видно.

Вообще, европеоиды потеснили монголоидов преимущественно в центре, образовав широкую переходную зону в Сибири. А монголоиды европеоидов — по краям, зато существенно, и лишь немного — в центре. В любом случае, карты крайне важны в плане истории расогенеза. Четко определяются два изначальных эпицентра, на западе и на востоке, которые далеко не сразу начали взаимную диффузию, хотя кроманьонец и «выпрыгивал» из своей зоны далеко на восток и юго-восток.

Наблюдения Балановских есть важный довод в пользу полигенизма: мы отчетливо видим далеко разнесенные центры расогенеза и обширную зону разной степени метисации между ними. О какой «общей Еве в Африке» может теперь идти речь?! Идея полигенизма, т. е. раздельных центров расогенеза основных, исходных рас, нашла в указанных картах свое вполне зримое воплощение. Это крайне важно.

Видно и то, что бывший СССР есть именно прародина, но, конечно, не всего человечества, этой фикции, а лишь расы европеоидов: здесь лежит эпицентр ее расогенеза. А рядом, в Монголии и Китае — эпицентр расогенеза монголоидов. Что неудивительно.

И еще один важный вывод: «Можно сделать вывод: если на основном этапе верхнего палеолита культурный мир Северной Евразии был двухчленным (Европа — Сибирь), то к концу верхнего палеолита культурный мир уже стал трехчленным (Европа — безымянная переходная область — Сибирь)… На финальном этапе верхнего палеолита произошли интенсивные миграции населения, которые привели к смешению этих двух генофондов и формированию промежуточного, смешанного генофонда. Это генетически промежуточное население заняло обширную зону, потеснив как сибирский, так и (в меньшей степени) европейский генофонд. Зона смешений была хотя и обширной, но ограниченной в пространстве: как на западе, в Европе, так и на самом востоке Сибири сохранились зоны, по-прежнему занятые “исходными”, несмешанными генофондами»[131] (там же).

След названных обстоятельств отчетливо читается в генофонде народов, ныне живущих в зоне этой активной верхнепалеолитической метисации: на Алтае и Урале. След настолько яркий, что сам В.В. Бунак, не видевший, разумеется, этих карт, еще не созданных в его время, предлагал выделить уралоидов в особую расу. Не предполагая, что она, как мы теперь понимаем совершенно однозначно, образовалась в ходе метисации двух проторас, он даже предлагал считать общей проторасой именно уралоидов, а образование европеоидов и монголоидов выводил из ее дивергенции. (Якобы уралоидная раса, несущая в себе признаки европеоидности и монголоидности одновременно, с чего-то вдруг расслоилась по этим признакам, как коктейль «кровавая Мэри». Так сказать, «Сибирская Ева» родила белого Авеля и желтого Каина или наоборот.)

Такие взгляды Бунака были данью моногенизму, правившему бал в советской антропологии. Но открытие Балановских не оставляет места для моногенетической версии. Мы убеждаемя, что какой бы сильной ни была дивергенция, она не может привести к созданию разных видов — рас, а только подвидов одной расы (этносов). На самом деле перед нами, как совершенно верно интерпретирует данные карты Балановская, именно переходная зона, зона метисации[132]. Об этом, кстати, говорит не только относительно позднее появление зоны смешения, но и ярко выраженная долготная изменчивость ряда ныне проживающих там народов. К примеру, ненцев, подразделенных на ряд популяций, растянувшихся с запада на восток, которые хотя и говорят на диалектах единого языка, но имеют настолько отчетливую градацию пропорций монголоидности/европеоидности (монголоидный компонент возрастает, естественно, с запада на восток), что в своих крайних проявлениях легко могут быть отнесены к разным этносам. Заметно подобное антропологическое подразделение и среди удмуртов, и среди чувашей, и среди марийцев, и среди мордвы. Не проторасой должны мы считать уралоидов и поволжан в свете всего сказанного, а вторичной субрасой, результатом метисации двух первичных рас.

Итак, не единая протораса породила в ходе дивергенции две родственные расы, а напротив, две вполне отдельные расы, уже давно и совершенно независимо возникшие и оформившиеся, в том числе культурно, встретились в первозданном виде не позже, чем 26 тыс. л.н. (а скорее всего, намного раньше). Они вначале долгое время соседствовали, не смешиваясь, и лишь спустя тысячи лет вступили в процесс диффузии и/или взаимного вытеснения в тех или иных регионах.

Разумеется, мы знаем, что данная массовая метисация была хоть и первой (это теперь можно считать доказанным), но далеко не последней на территории России. В дальнейшем к смешению рас прикладывали усилия и т. н. «андроновцы» (породившие индоариев, иранцев, скифов, сарматов и аланов), и гунны, и тюрки, и половцы, и татаро-монголы и, разумеется, русские. Но, во-первых, судя по карте 9.1.5, они не смогли сколько-нибудь сдвинуть тот геногеографический баланс, который обозначился уже в конце палеолита. А во-вторых, только эта первая взаимная миграция и метисация проторас объясняет наличие монголоидных компонентов там, куда кочевники не доходили, например, на севере Европы.

В завершение темы вновь процитирую Балановскую: «Эта трёхчленная структура генофонда, сформировавшаяся на финальном этапе палеолита, без принципиальных изменений сохранилась вплоть до современности… Рассматривая митохондриальный генофонд Евразии, мы вновь увидим пограничную зону между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами. И один из сегментов этой пограничной зоны расположен в Западной Сибири — то есть там же, где некогда пролегала граница между двумя палеолитическими культурными провинциями и где на исходе верхнего палеолита стала возникать зона контактов населения. Это позволяет считать, что, благодаря созданию археологического Банка данных и геногеографическому анализу этой информации, удалось проследить — вплоть до палеолита — истоки главной закономерности в генофонде Евразии»[133].

Честь и хвала смелой и прозорливой исследовательнице!

Важно отметить, что выводы антрополого-культурологические подтверждены в книге данными генетики, которые демонстрируют: есть гаплогруппы европейские и азиатские (в других терминах западно- и восточно-евразийские), есть и переходная зона между ними, проходящая по Уралу с охватом прилегающих территорий в обе стороны от горного хребта[134]. «Современный генофонд больше похож не на самый древний, а на более близкий к современности финальный этап палеолита. Даже граница (точнее, широкая переходная зона) между западным и восточным современными субгенофондами проходит там же, где она проходила в верхнем палеолите — в Западной Сибири»[135].

Что ж, как известно, Запад есть Запад, Восток есть Восток. И это хорошо.

* * *

Все вышесказанное позволяет прояснить картину до конца.

В результате вышеописанной пятидесятитысячелетней драмы каждая протораса окончательно сложилась и закрепилась в своем ареале.

Кроманьонцы, ставшие европеоидами, — у себя, в основном в Европе.

Неандертальцы, ставшие негроидами, веддоидами и австралоидами, — у себя, в основном в Африке, затем в Индии, Австралии, Тасмании и т. д. (см. выше). Смешиваясь с монголоидами на юге Африки, в Южной и Юго-Восточной Азии, они порою создавали вторичные расы и этносы, вроде монголоидных чернокожих негроидов — бушменов и готтентотов; или темнокожих негроидных островных и континентальных южномонголоидов.

Монголоиды, потомки синантропа[136] и иных протомонголоидов, не принявшие серьезного участия в большой войне рас, образовались у себя, на Востоке и Юго-Востоке Евразии (видимо, знаменитая китайская стратагема обезьяны, с холма наблюдающей схватку тигров в долине, была им не чужда и в отдаленнейшие времена).

Ну, а первая в мире вторичная, смешанная раса — осталась у себя, в Передней Азии и Средиземноморье. Это произошло в диапазоне 35–15 тысяч лет назад.

На этом окончилась история проторас и началась история рас и этносов.

2.3. Наш предок кроманьонец

Своя рубашка ближе к телу. Из всех больших изначальных рас нам ближе и интереснее всего европеоидная, из всех субрас — нордическая, из всех суперэтносов — славяне, из всех этносов — русские. Их мы всегда имеем в виду, о чем бы разговор ни вели, это вполне естественно.

Но о какой бы из этих биологических субстанций ни зашла речь, она рано или поздно неизбежно возвысится до их общего источника — до кроманьонца. Вот тема, которая никогда не наскучит, потому что представляет собой величайшую загадку бытия, с одной стороны, а с другой — сама несет в себе тысячи разгадок.

Поговорим о наиболее фундаментальных из них, чтобы во всеоружии перейти к непростым проблемам следующего порядка: этносу и нации.

2.3.1. Исторический сирота

Эволюционная теория, во многом верная сама по себе, осекается, однако, на истории европеоида, прямого потомка кроманьонца. Ибо, во-первых, происхождение кроманьонца по-прежнему тайна, а во-вторых, нет никаких оснований думать, что потомок кроманьонца, развиваясь, а следовательно эволюционируя в течение 50 тыс. лет, обогнал в этом развитии своего предка. По крайней мере физически, а по большому счету, возможно, и духовно тоже — в той, наиважнейшей, части жизни духа, которая касается понимания прекрасного и связи человека с потусторонним миром.

Откуда взялся кроманьонец? С того момента, как его родственная преемственность с неандертальцем была, наконец, аннулирована благодаря точным исследованиям генетиков, это вновь никому сегодня неизвестно, как и при Дарвине.

Помимо выводов генетиков, обращает на себя внимание и такой факт: сравнение неандертальцев разных эпох показало, что двести тысяч лет назад они были более развиты, чем их наиболее поздние представители 50 тыс. л.н. Так, ранние западноевропейские палеоантропы (находки из местности Сванскомб в Англии и из селения Штенгейм в Германии давностью в 200 тыс. л.; сюда примыкает и более поздняя находка, 100 тыс. лет, из Фонтешевада) сочетали в своем строении архаические признаки, свойственные Homo erectus, и прогрессивные черты. Свод черепа увеличенный, надбровный валик развит умеренно, у находки из Фонтешевад надбровный валик вообще отсутствует; затылочная кость не столь мощная, как у «пренеандертальцев». Лицевой скелет и череп стали менее массивными, рельеф черепа менее выраженным, размер костного неба уменьшился и возник подбородочный треугольник. Впоследствии эти «прогрессивные» черты у неандертальца исчезли. То есть, происходила не эво-, а инволюция неандертальца, его развитие наоборот. Это — не решающий, но нелишний довод, подтверждающий неразвитие неандертальца до стадии кроманьонца.

Проблема, однако не в том, что неандерталец не состоялся как претендент на роль предшественника-предка кроманьонца, его отца или деда. А в том, что кроманьонец остался в итоге вообще без родителей, круглый исторический сирота.

Есть ученые-эволюционисты, которых «неандертальский провал» в родословии кроманьонца не смущает. Они теперь заявляют, что-де у этих двух ветвей человечества был когда-то общий ствол, от коего кроманьонец отщепился лет этак полмиллиона тому назад, а значит, если уж искать предка человека современного среди гоминид, то в гораздо более отдаленных временах, чем до сих пор полагалось. В основном такие рассуждения исходят от теоретиков-генетиков, которых факт генетического несовпадения неандертальца и кроманьонца завел в концептуальный тупик, и они жаждут реабилитации. Не случайно именно уже известный нам генетик Сванте Паабо, который, собственно и совершил непоправимое, окончательно отделив кроманьонца от неандертальца, предположил, что время расхождения ветвей неандертальца и современного человека — 550–690 тыс. л.н.

Однако палеоантропология не подтверждает археологическими находками соображения генетиков. Наоборот, обращение в столь отдаленные времена дает неожиданные результаты, решительно опровергающие эволюционистов. Например, недавние находки ученых из поисковой группы доктора биологии Тима Уайта (Пенсильванский и Калифорнийский университет), позволяют предположить, что в Эфиопии почти два миллиона лет назад жили как две капли воды похожие на нас Homo idaltu («человек старейший») — возможно, именно они и есть настоящие человеческие предки. А до того считалось, что европеоидный тип установился только с неолита. Ставят ли подобные сюрпризы точку в расследовании вопроса? Конечно, нет. Мало ли, какие и где нам предстоят еще находки! Мало ли, какие доказательства скрывает от нас земля и вода! Я лично уверен, что только разработка шельфа Ледовитого океана может привести нас к истокам нашего происхождения.

Однако открытие Уайта, если его выводы подтвердятся, лишний раз убедительно аннигилирует тщательно и долго выстраивавшиеся цепочки типа: австралопитек — Homo habilis — неандерталец — кроманьонец. Допустить, что возраст современного человека исчисляется миллионами лет, разумеется, можно (тем более, что это колоссального значения свидетельство против всякой эволюции: если никаких особых изменений за два миллиона лет не было, значит они в принципе не были ни нужны, ни возможны; вот уж поистине «каким ты был, таким ты и остался»). Допустить, и даже без всяких доказательств, что наш вполне биологически совершенный предок какое-то время жил в том числе и в Африке, хотя не исключительно и не первоначально, — тоже можно.

А вот что кроманьонец произошел от гоминид, произошедших от обезьян, — для этого предположения серьезных оснований как не было никогда, так по-прежнему и нет. Проблема сиротства кроманьонца, даже если предположения Тима Уайта найдут новые подтверждения, не только не решается, но и многократно усугубляется: ведь столь похожий на нас хомо идалту будет постарше многих архантропов! А значит, быть его предками они никак не могут. Что и требовалось доказать.

Между тем, родители у кроманьонца обязательно были, да притом не простые, а очень-очень высокоразвитые. Только этим можно объяснить необъяснимое: с первым же его появлением в мире около 50 тыс. л.н. (мы пока работаем в рамках данной гипотезы) связана колоссальная революция, настоящий цивилизационный взрыв. Как отметил наш ведущий антрополог А.А. Зубов: «В этот период повсеместно в Европе происходит быстрое вытеснение каменной индустрии типа шатель-перрон и ее замена на более совершенную ориньякскую форму. Возникают искусство, религия, родоплеменной строй, резко обогащается духовная жизнь. Происходит полный переворот всей жизнедеятельности человека, в огромной степени возрастает миграционная активность»[137].

Итак, появление кроманьонца на исторической арене 50 тыс. л.н. сопровождается такими революционными обстоятельствами, что не устаешь удивляться и задавать один за другим ошеломительные вопросы, на которые ответа так никто и не получил до сих пор. Причиной тому — во-первых, внешний облик кроманьонца, во-вторых — уровень религии и культуры, включая культуру речи, а в-третьих — место и время появления и расселения. Пройдемся кратким очерком по всем трем областям чудесного, открытых нам знакомством с кроманьонцем.

2.3.2. Внешность кроманьонца

Название «кроманьонец» — условно: оно от места Cro-magnon во Франции, где был найден первый такой скелет. Никакой привязки к внешним данным этот таксон первоначально не содержал.

Если же исходить из внешних данных, то кроманьонца не случайно все единогласно именуют «человеком современным»[138], имея в виду, конечно же, современного европеоида. «Кро-Маньон» считается европейской расой, физически ее представители ничем от нас не отличались, разве что кости были покрепче, поплотней (поскольку мышцы были более развиты в силу постоянных нагрузок и рацион питания отличался), да иногда лицо несколько пошире. Нет никаких биологических оснований не называть кроманьонца ранним европеоидом — или нас с вами поздними кроманьонцами. Если вопрос о прямом участии неандертальцев в происхождении негров ставится пока не очень уверенно (более уверенно — о происхождении от них же австралоидов; но я не сомневаюсь в том и другом), то здесь нет никаких сомнений. Каждый представитель европейских народов (и даже некоторых иных, более поздних и смешанных) может сказать: кроманьонец — мой пра-пра-пра… — прадедушка.

Это понимали уже на заре антропологии. Как писал еще Ойген Фишер в работе «Раса и возникновение рас у человека» (1927): «Одна из наиболее обоснованных гипотез такова: от кроманьонской расы произошла нордическая раса, строители мегалитов, дольменных погребений Скандинавии, Дании и т. д. Согласно названной гипотезе, нордическая раса возникла в результате модификации позднепалеолитической расы на Севере по мере освобождения ото льда обитаемых ныне мест. Здесь возникла нордическая раса, тогда же она приобрела и свои типичные качества. Это наилучшее объяснение происхождения нордической расы»[139]. Оставим в этом пассаже вопрос о месте расогенеза кроманьонца для дальнейшего обсуждения (как стоящий пока вне компетенции антропологов) и примем главное: европеоиды заселили Север именно как модификанты кроманьонца.

Данные краниологии — серьезнейший аргумент, о чем немало уже было сказано выше. Поэтому заслуживают не только доверия, но и особого внимания и раздумий данные науки о распространении кроманьонского черепа по Земному шару.

Как повествует Авдеев: «Крупный немецкий антрополог Александр Эккер (1818–1887) в 60-х годах XIX века обнаружил черепа “северного типа” в могилах Южной Германии и установил их тождество с черепами современных немцев. Черепа чистого “северного типа” повсюду в Скандинавии и Северной Германии обнаружил и крупнейший шведский антрополог Андерс Ретциус (1796–1860). Именно на основе этих многочисленных краниологических серий и было высказано предположение, что современный “северный тип” по своей структуре восходит к кроманьонскому типу палеолитической Европы. Классик французской антропологической школы Арман де Катрфаж (1810–1892) даже назвал древнего кроманьонца блондином в современном смысле этого слова»[140].

Несмотря на то, что отдельные кроманьонцы могли обладать надглазничным валиком и/или покатым лбом, большими челюстями и т. п. (явный след метисации), в общем и целом они решительно отличались от неандертальцев по внешнему виду.

Их череп, по сравнению с черепом неандертальцев, имел более высокий и округлый куполообразный свод, высокий, прямой и более гладкий лоб, надбровные дуги (вместо надглазничного валика), длинную мозговую коробку, выступающий подбородок, низкое, но широкое лицо, низкие угловатые глазницы, узкий, сильно выдвинутый нос, мелкие зубы, крупный мозг: у кроманьонского черепа он достигает 1600 см³. Наиболее ранние кроманьонцы — долихокефалы (длинноголовые), позднее появляются также брахикефалы (короткоголовые) как результат расхождения признаков.

Кроманьонцу впервые в истории живых существ достались органы, необходимые для формирования сложной и четкой речи. Расположение полостей носа и рта, удлиненная глотка, гибкость языка, устройство гортани позволяли ему издавать быстрые, четкие, разнообразные, связные звуки, намного превосходящие по всем показателям те, что издают животные или могли издавать неандертальцы.

Тела кроманьонцев менее грубы и массивны, чем у неандертальцев, их кости легче костей их предшественников, имеют анатомически современный характер. Идеально прямоходящие, они были высокорослы (рост до 180–190 см) и имели вытянутые пропорции. Со временем, обнаружив и исследовав отпечатки пальцев древних скульпторов на глиняных фигурках эпохи палеолита, ученые достоверно установили их полную расовую идентичность с современным европеоидом.

* * *

Так же, как гоминиды и неандертальцы, кроманьонцы разных регионов были в свою очередь разновидны. Кости, найденные на территории бывшего СССР, отличаются от костей, найденных во Франции, Африке или Китае; возможно, даже кроманьонцы, обитавшие в пределах одной области, не слишком походили внешне друг на друга. Что вполне естественно.

Итак, процессы формирования человека современного типа не ограничивались одним регионом, а протекали на разных территориях и характеризовались значительной изменчивостью людей переходного периода. Иными словами, происходила активная дивергенция (расхождение признаков), когда один родоначальный вид может дать начало нескольким новым подвидам, со временем обособляющимся до степени вида. Это касалось не только формы черепов, долихо- или брахикефальной, но и формирования иных особенностей, в том числе в строении речевого аппарата. Именно здесь, в явлении расхождения признаков — ключ к разгадке феномена этногенеза.

Разнообразие внешних признаков у разных популяций кроманьонцев не меньшее, чем у его нынешних потомков, ведь популяции подолгу, столетиями и тысячелетиями жили локально, не уходя с насиженных мест и, следовательно, не смешивая свою кровь с иноплеменной. Таким образом, насельники хижин и пещер имели тенденцию сохранять свои особые племенные черты — прямая дорожка к этническому своеобразию, селекции, и как следствие этнической чересполосице и пестрой этнической карте.

Однако отдельные отряды кроманьонцев, чрезмерно далеко оторвавшиеся от эпицентра своего расогенеза, попавшие, скажем, в Китай, Восточную Сибирь, Памир, на юг Африки, растворились на сегодняшний день без остатка в доминирующих расах, монголоидной на Востоке, негроидной на Юге[141]. И сгинули без следа, сохранившись разве что в легендах и мифах. О том, как это в реальности могло быть, повествует нам сегодняшний расовый облик таджиков, узбеков и некоторых других народов Средней Азии, Памира и др. Ведь изначально, до «вливаний» монгольских завоевателей, он был европеоидным…

2.3.3. Культура и религия

Исследователи немало усилий затратили на классификацию различных культур, созданных, как принято считать, человеком разумным, начиная с пренеандертальцев-архантропов. Культуры шелль, ашель, мустье, связанные с Homo habilis, гейдельбергским человеком или неандертальцем, сменяют друг друга в колоссальных временных рамках, измеряемых сотнями тысячелетий.

Но вот появляется верхнепалеолитическая культура «ориньяк» в ее региональных разновидностях. Установлено точно, что предшественники кроманьонца не имеют никакого отношения к ее созданию: костные остатки последних вместе с верхнепалеолитическими орудиями не встречаются.

Ориньяк создал человек современный, то есть кроманьонец. И количество достижений, технических, духовных, социальных сразу возрастает на порядки, многократно превосходя количество достижений всех архантропов и неандертальцев, вместе взятых. И все последующее развитие, именуемое культурами солютрен, мадлен (граветт), азиль и т. д., созданными кроманьонцем, демонстрирует всевозрастающий отрыв кроманьонца от всех, кого еще недавно считали его предшественниками.

Самое важное, на что нужно обратить внимание: практически мгновенное, взрывообразное возникновение полноценной, чрезвычайно разнообразной и высокоразвитой культуры кроманьонца. Она возникла как бы на пустом месте, чудом, сразу же совсем иная, новая, как бы не знавшая долгого пути развития и совершенствования.

Прежде всего это касается технологии разнообразных производств (орудий, оружия, инструментов, бытовых предметов и т. д.), практиковавшихся кроманьонцем.

Уже цитированный выше французский антрополог Жан-Жак Юблен заметил по этому поводу: «Сегодня утверждения о том, что культура неандертальцев отличалась от культуры наших предков, была более примитивной, что они заимствовали у кроманьонцев многие технические достижения и навыки, является настоящим табу для антропологов. Это все равно, что открыто признать их недоразвитыми существами. Но хотим мы этого или нет, неандертальцы были другими и использовали технику обработки камня, совершенно отличавшуюся от принятой у кроманьонцев».

Начнем с чисто технических параметров. Общая длина рабочего края изделия, которую получал кроманьонский человек из одного килограмма кремня, была намного больше по сравнению с изделием неандертальца или архантропа. Последние могли изготовить лишь от 10 до 45 см рабочего края орудия, неандертальцы — 220 см рабочего края; но кроманьонцы — 25 метров (!) рабочего края. Другой порядок цифр.

При этом для изготовления некоторых каменных орудий, кроманьонец наносил до 250 направленных ударов по объекту — своего рода «прециозная» технология того времени.

Помимо традиционных способов обработки камня, известных неандертальцам и даже архантропам, кроманьонцы знали такие техники, как пиление, сверление, шлифование и даже полировка, причем не только камня, но и кости, в том числе бивня мамонта, раковин, рога, дерева. Освоение этих материалов — важное достижение ориньяка. Всего насчитывается до 100 типов сложных каменных и костяных орудий, изготовлявшихся путем высокотехнологичной для своего времени обработки камня и кости. Причем если у неандертальцев на каждую тысячу каменных орудий приходилось не более 25 костяных изделий, то на стоянках кроманьонцев кость и кремень представлены как минимум поровну. Недавно на такой стоянке была найдена самая древняя голова человеческой статуэтки из бивня мамонта возраста 35–37 тыс. л.н. по радиоуглеродной системе датирования, а по палеомагнитным данным — древнее 42 тыс. лет.

Кроманьонцы не только использовали подручные природные материалы, но и создали новый, рукотворный: обожженную глину. В Центральной Европе в нескольких кроманьонских поселениях обнаружены куполообразные печи, где обжигались первые гончарные изделия (горшки, миски, фигурки), для чего поселенцы даже специально готовили (выжигали) уголь.

Изобретение загонной охоты, требующей достаточно высокой общественной организации труда, сопровождалось у кроманьонца значительным прогрессом в изготовлении соответствующих орудий: копьеметалок (с их помощью копье летело почти на 140 метров), сетей, гарпунов и крючков для ловли рыбы, силков для птиц, а главное — лука и стрел. И т. д.

Как бы велики ни были технологические достижения кроманьонца, но не это главное в его триумфе. Величайшим и удивительнейшим изначальным достижением кроманьонцев была их социальная организация сразу же в виде родового и родоплеменного общества, а не первобытного стада. На Русской равнине, к примеру, обнаружены ориньякские дома площадью в сотни квадратных метров, что характерно именно для родового строя.

Миграционные способности кроманьонца поражают. Однако многое (дома в частности) говорит о том, что отдельные популяции кроманьонца не только активно и даже агрессивно мигрировали, но и вели более или менее оседлую жизнь. Это позволяло ему накапливать всякие полезные предметы в больших количествах, недоступных для кочевника, и прочно обустраивать и развивать свой быт, непрерывно прогрессируя в этом отношении. Отсюда было недалеко и до земледелия, начальные формы которого ученые обычно относят к 7–6 тыс. л.н., хотя есть надежда, что развитие археологии подтвердит: оно могло возникнуть значительно ранее.

Наконец, нельзя не обратить внимание на развитие культуры и религиозных представлений.

Археологические находки позволяют говорить о том, что люди того времени (мы имеем право и будем называть кроманьонцев людьми) знали не только разнообразную одежду, но и письмо, символы, в том числе абстрактные, живопись, украшения, скульптуру, музыку, счёт, астрономию, магию и т. д. и т. п.

Величайшим достижением было формирование единого (пока еще) языка кроманьонцев, что, по расчетам некоторых лингвистов, произошло как раз примерно 50 тыс. л.н., хотя на наш взгляд, могло произойти значительно раньше. Интересно отметить, что ни один язык, предположительно отделившийся впоследствии от т. н. «ностратического» (то есть общекроманьонского протоязыка) не имеет ничего общего с языками африканских автохтонов, что лишний раз свидетельствует против африканской гипотезы происхождения якобы единого человечества. Ну, и с языком неандертальцев, каков бы он ни был, а тем более гоминид, язык кроманьонцев, само собой, имел мало общего.

Украшения — вид прикладного искусства, развитого у кроманьонца. Так, на Сунгирьской стоянке (Владимирская область), датируемой 29 тыс. л.н., найдено свыше 1000 бусин в захоронении мужчины, обнаружено много и других украшений — браслеты, кольца. На раскопках в Мальте у южной оконечности Байкала в могиле четырехлетней девочки найдена диадема из бивня мамонта с таким же браслетом и ожерельем из 120 бусин. И т. д.

Помимо прикладного искусства, известного и неандертальцу (правда, большинство ученых склонно думать, что пример ему в этом, как и во многом другом, например, в домостроительстве, подал кроманьонец, поскольку до его появления украшений неандерталец не знал), культура ориньяка демонстрирует и изобразительное искусство в полном смысле слова: настенные росписи, скульптуры из камня, кости, рога и глины, гравировки на кусочках камня или кости, орнамент. Своей вершины это искусство достигло примерно 19–15 тыс. л.н. Никакие более ранние представители таксона Homo похвастать чем-то подобным не могут, что важно. Причем значение произведений первобытного искусства выходит далеко за пределы чистой эстетики, ибо тесно увязано с различными культами.

Религиозные представления кроманьонца были, по-видимому, не слишком отличными от неандертальских, если судить только по погребальным обрядам. Правда, раскопки древних захоронений в бывшем СССР неопровержимо доказали, что при погребении порой производились сложные символические церемонии, могилы и тела украшались цветной охрой, снабжались богатыми украшениями, одеждой, оружием, ритуальными предметами. Но и неандерталец клал в могилы близких и цветы, и охру, и пищу, и украшения, и орудия…

Зато наскальные картины и скульптуры кроманьонца позволяют говорить о наличии магических культов, связанных с охотой, инициациями и т. д. А в 1962 году Александр Маршек, сотрудник гарвардского музея Либоди, увидел фотографию небольшой обработанной человеком кости давностью в 8 тыс. лет. На ней был нанесен ряд зарубок и царапин, проанализировав которые, он пришел к выводу, что 167 зарубок на этой кости могли отмечать фазы луны на протяжении примерно шести месяцев. Если его гипотеза верна, мы сталкиваемся на этом примере с зачатками многих сложных элементов высокой культуры, такими как счет, письмо, астрономия, а возможно и астрология и пр.

Итак: 1) технологии быта, производств и жизнеобеспечения; 2) организация общества; 3) культура и религия — все это вместе взятое позволяет говорить о том, что кроманьонец есть качественно иное биологическое существо, нежели все предшествующие биоформы, традиционно зачисляемые в род Homo и вид Homo sapiens. Что само по себе заставляет задуматься о том, что пора пересмотреть практику слишком широкого применения этих таксонов.

Но есть еще одно замечательное обстоятельство, на котором необходимо заострить внимание, когда мы говорим о культуре кроманьонца, и которое усугубляет наши сомнения в единстве человечества как рода (вида).

Дело в том, что есть ряд оснований говорить о том, что столь блистательно стартовавший, изначально развитый человек — кроманьонец — в дальнейшем «ухудшался», «захиревал», вовсе не демонстрируя ни физиологической, ни духовной эволюции, а скорее наоборот.

К примеру, натолкнувшись на стоянку периода верхнего палеолита в ходе раскопок стоянки Костенки-14, исследователи неожиданно обнаружили, что совершенная техника сверления, высочайшее качество изделий и т. д. оказались абсолютно аналогичны сделанным на 30–35 тысяч лет позже! Между тем как новые артефакты были найдены ниже прослоя вулканического пепла возрастом около 40 тысяч лет.

Подобные удивительные случаи, позволяющие отрицать прогресс кроманьонца за добрых 40–30 тыс. лет, не редки. Более того, есть мнение, что его более ранние стоянки порой демонстрируют более высокие технологии и более обширный и изощренный ассортимент изделий и инструментов, чем позднейшие! Это феномен стоит осмыслить.

Все вышеизложенное совокупно говорит об одном.

Появление на исторической сцене кроманьонца со всей его новой культурой — явление поистине чудесное. Перед нами явно такой скачок в развитии человека, такой отрыв от исторически предшествующего уровня, который никак невозможно объяснить с позиций теории эволюции. А если учесть принципиальные отличия в морфологии и генетике кроманьонца по сравнению с неандертальцем (и принципиальную невозможность признать в них, соответственно, потомка и предка), то вопрос о происхождении людей ориньякской культуры возникает с неизбежностью снова и снова. Сегодня многие серьезные ученые, такие как директор Института мозга Н.П. Бехтерева, не отвергают теорию инопланетного происхождения человека, хотя и в иной связи. Возвышают свой голос и сторонники теории божественного творения — креационисты.

К сожалению, по сравнению с временами всего лишь полувековой давности, в наши дни находится все меньше охотников твердо противостоять тем, кто уверяет нас, что люди то ли прибыли на Землю с Сириуса, то ли были созданы Творцом. Кстати, в обоих этих случаях придется признать, что невозможно называть собственно людьми всех двуногих прямоходящих с уменьшенными клыками, укороченной челюстью и параболической формой зубной дуги, как это принято ныне. Либо европеоиды (возможно и монголоиды) земные люди, а негроиды — инопланетяне или божьи творения. Либо, учитывая явно земное родословие негроидов, восходящее к архантропам, — все ровно наоборот. Но уж что-нибудь одно из двух, tertium non datur.

Таким образом, перед нами еще один парадокс: кроманьонец, независимо от происхождения, не есть плод эволюции неандертальца, а человек современный не есть плод биологической эволюции кроманьонца, будучи несомненно его прямым потомком.

Как видим, теория эволюции действительно «осекается» на этом примере.

2.3.4. Время и место

Вначале вновь подчеркнем: где и когда появился на Земле кроманьонец — науке неизвестно, ибо достоверно неизвестны его ранние, менее развитые, чем он, предшественники. Хотя и трудно отказаться от идеи, что таковые были.

Известно лишь место и время его наиболее древних стоянок из обнаруженных в мире на сегодняшний день. Такой ответ нельзя считать окончательным, он не открывает нам до конца истоки кроманьонца, однако позволяет делать весьма обоснованные предположения на сей счет.

Находку двухмиллионнолетнего хомо идалту из Африки ученая общественность пока всерьез не засчитывает. Да и по другим датировкам идут непрерывные споры.

Но в начале 2007 года иследователи из многих стран мира, в т. ч. США и России, как говорится, «сверили часы» и пришли к консенсусу: самая древняя общепризнанная стоянка кроманьонца (некоторые предпочитают называть его неоантропом) на сегодня — это верхнепалеолитическое селение Костёнки под Воронежем. Ее возраст приблизительно 50 тысяч лет.

От этой печки мы и будем танцевать.

Правда, после 2005 года делались попытки переопределить датировку более северной, нежели Костёнки, кроманьонской стоянки Сунгирь (Владимирская область) до 70 тыс. л.н. Но эту датировку мировая наука пока еще не признала.

Все остальные стоянки, обнаруженные в Европе, Сибири, Африке, Азии и Австралии имеют более позднее происхождение.

Многие древние поселения человека в возрасте 30–20 тыс. лет до н. э. находятся на Русской равнине в Сунгири, Зарайске, Авдеево, Гагарино, под Москвой и т. д. (всего известно около 100 стоянок этого периода), а также в Сибири, в т. ч. Восточной, на Урале и Алтае. Никаких более древних стоянок кроманьонца пока нигде не обнаружено.

Среди российских стоянок человека современного необходимо отметить как очень важные в научном отношении:

1. Мамонтова Курья на реке Уса (Республика Коми) — примерно 40.000 лет до н. э. Она, подчеркнем, находится сразу за чертой полярного круга. Между тем, еще 15 тыс. лет назад весь север Евразии представлял собой сплошной ледник. Стоянка открыта совместной российско-норвежской археологической экспедицией, что практически исключает фальсификацию;

2. Макарово-4 на реке Лене, более 39.000 лет;

3. Берелех в низовьях Индигирки (около 71 градуса северной широты), 30.000 лет — далеко за полярным кругом;

4. Кымынейкей, также севернее Полярного круга, около 30 тыс. л.н.;

5. Янская стоянка (Яна RHS) в условиях высокого стояния сплошной многолетней мерзлоты (методику раскопок археологам приходилось разрабатывать в ходе работ). Датировки стоянки, полученные в трех лабораториях России и США, определяют ее возраст около 28–27 тыс. лет;

6. Стоянка у деревни Бызовой, расположенная в предгорьях Приполярного Урала, имеет возраст 18–19 тысяч лет.

По всей Сибири, от Енисея на западе до Камчатки на востоке, археологи более чем в десяти местах уже отыскали доказательства того, что человек обитает здесь не менее 30 тысяч лет.

На II Северном археологическом конгрессе (Ханты-Мансийск, 24–30 сентября 2006 г.) В.В. Питулько из Института истории материальной культуры РАН (СПб) представил доклад, посвященный Янской стоянке и новым данным о расселении человека в Арктике. Материалы позволяют предполагать, что к концу каргинского (средневюрмского, средневисконсинского) времени человек современный, возможно, уже освоил как Яно-Индигирскую, так и Колымскую низменности.

В раскопах не обнаружены останки человека, но добыт широкий ассортимент каменных и костяных орудий, что позволяет ученым утверждать: стоянки не связаны с более южными культурами монголоидных народов. Напротив, все названные объекты «связаны с расселением генетически единой волны европеоидной популяции, продвигавшейся 50–40 тыс. лет назад в широтном, а затем и в меридианальном направлениях». При этом кроманьонский человек явно не бедствовал на своем пути. Мусорные кучи возле его стоянок состоят из костей северного оленя, мамонтов, медведей, зубров, диких лошадей, антилоп и львов (!), песцов и волков, разнообразных птиц и рыб. Странноватый для циркумполярных областей набор фауны, не так ли? Запомним этот факт.

Можно не сомневаться, что палеоантропологов ждут новые сенсационные открытия в Арктике. Но и сейчас можно утверждать, что вообще все шокирующие своей древностью стоянки неоантропов-кроманьонцев находятся на территории России.

К каким выводам и гипотезам подвигает нас этот факт?

До сих пор считалось общепризнаным, что Homo sapiens начали заселение Европы из Африки через благоприятные южные территории нынешних Турции, Греции, Болгарии. Теперь эту теорию можно решительно отвергнуть.

Выше уже арументировалось предположение о том, что кроманьонец шел с Севера на Юг, гоня перед собой неандертальца. Но это картина неполная, хотя и верная. Уточним ее по совокупным данным: миграция человека современного шла с Севера и Северо-Востока на Запад, Восток и Юг. Об этом говорит простое сопоставление дат верхнепалеолитических и неолитических стоянок кроманьонца. Если от самых ранних северных стоянок двигаться вниз, то стоянки оказываются все более и более поздними. Конкретизируем сей тезис.

По всей Сибири, от Енисея на западе до Камчатки на востоке, археологи более чем в десяти местах отыскали доказательства того, что Homo sapiens sapiens обитает здесь не менее 30 тысяч лет. А у кромки ледника на севере Европы он появился не менее 50 тыс. лет тому назад, после чего активно мигрировал во всех направлениях. Когда же и куда разбрелся кроманьонец?

В Западной и Центральной Европе редкие единичные стоянки неоантропа достоверно фиксируются только с 28-го тысячелетия до н. э. (Ориньяк во Франции; Павлово в Чехии; более ранние датировки в Комб Капелле, Младече и даже Кро-Маньоне, не достигающие, впрочем, древности Костёнок, не подтверждены). Откуда они там взялись? Руководитель экспедиционной группы, исследовавшей заполярные стоянки неоантропа, Михаил Аникович высказал важное и убедительное предположение: «Мы обнаружили, что нигде в Европе не прослеживается эволюция от среднего палеолита (периода неандертальского человека) к верхнему (периоду кроманьонцев). Верхний палеолит был занесен в Европу извне. Наши раскопки подтвердили, что верхний палеолит не мог прийти на средний Дон с юга или юго-запада. И с Кавказа тоже не мог». Иными словами, он пришел с севера и северо-востока. Это с одной стороны.

А с другой, не только на Западе, но и на Востоке и Юге (в Китае и Австралии) редкие находки останков с кроманьонскими признаками также минимум на 20 тыс. лет моложе, чем Костёнки. В первом случае это стоянки Дуньдяньянь (30–10 тыс. лет) и Чжоукоудянь (10 тыс. лет); во втором — Мунго (19–14 тыс. лет), Кохуна, Кейлор и Талгай (все около 12 тыс. лет), Коу Свэмп (около 10 тыс. лет). Не очевидно ли, что кроманьонец и туда пробрался редкими группами с Русской равнины или из Заполярья через Урал, Алтай, Сибирь, нынешний Казахзстан, Монголию и Тибет? Не только кости, но и живые легенды о племенах европеоидов, рассеянных на пути шествия кроманьонца с Крайнего Севера в Китай и Австралию, но не доживших до наших дней, — тому свидетели. О них повествуют устные и письменные источники. Динлины, усуни, хунну, тангуты, тохары, айны и многие другие народы — наследники кроманьонца в Сибири и на Дальнем Востоке[142].

То же можно сказать и об Африке, где древнейшие стоянки кроманьонца также намного моложе воронежских Костёнок: Кейп-Флетс, Фиш Хук (около 35 тыс. лет), Назлет Хатер (33 тыс. лет). Гораздо позднее, всего лишь 18 тысяч лет назад кроманьонец обнаруживается на берегу Индийского океана на южной оконечности Африки. Пещера Нельсон-бей, находящаяся примерно в пятистах километрах к востоку от Кейптауна, метрах в двадцати над современным пляжем, именно в те времена служила приютом для кроманьонцев, живших в ней постоянно. Сказанное позволяет проследить прямо-таки цепочку во времени и пространстве, указывающую на перемещение кроманьонца с Севера на Юг через всю Европу и всю Африку.

О чем все это говорит? О несомненном: за более чем 30 тысяч лет кроманьонец спустился с севера Русской равнины и Заполярья по всему земному шару сверху вниз, причем путь его лежал, с одной стороны, через Сибирь, Алтай и Китай в Австралию, а с другой — через всю Европу, а затем через Переднюю Азию в Африку. Понятно, что путь распространения кроманьонца по лицу Земли не мог следовать в направлении от позднейших стоянок к более ранним, а только наоборот: от ранних к позднейшим и никак иначе. Таким образом, траектория его миграции вычерчивается просто и безапелляционно.

Кроманьонцы добрались через Европу до Северной Африки в итоге Великой Неандертальской войны, по пути истребляя неандертальцев, но и смешиваясь с ними. Там они и жили тысячелетиями, о чем свидетельствуют не только наиболее многочисленные останки разнообразных кроманьонско-неандертальских гибридов именно в данном регионе, но и отдельные обиталища «чистопородных» кроманьонцев, настоящие древнейшие анклавы. Например, на равнине Ком-Омбо, в 45 километрах ниже по течению Нила от нынешней Асуанской плотины, где кроманьонцы жили около пяти тысяч лет кряду. А также осколки чистых кроманьонцев, сохранившиеся в тех местах до наших дней в виде гуанчей и берберов.

Но, как видно, отдельные отряды кроманьонцев прошли-таки через Сахару и перевалили через Атласские горы, маршем пройдя (скорее всего, вдоль восточного берега) до южной оконечности континента, до Капского полуострова. Одно из живых свидетельств этого похода, оставленное на трассе, — эфиопский этнос смешанного, кроманьонско-неандертальского происхождения.

Итак, куда шел кроманьонец? Теперь это очевидно: векторы миграции кроманьонской популяции из мест своей древнейшей локализации ведут из Русской равнины и Заполярья на Запад, на Юг и на Восток. Как верно предполагал еще ветеран советской антропологии Я.Я. Рогинский, человек современного типа сформировался в какой-то области Старого Света (теперь хорошо видно, в какой), а затем распространился к периферии своего исходного ареала, смешался с местными формами других людей.

Кажется, это ясно.

Но тут нас подстерегает весьма непростая проблема.

* * *

Датировка нижнего культурного слоя Костёнок-12 до 50 тыс. лет (вместо привычных 40 тыс. лет для верхнего палеолита) установлена, в частности, по результатам, полученным из американской лаборатории. Один из исследователей, отвечающих за данный результат, профессор Джон Хоффекер (университет штата Колорадо, США) метко подметил важную, но трудно объяснимую геоклиматическую особенность найденных стоянок: «Это, наверное, самая холодная и сухая часть средней Европы и последнее место, где мы ожидали бы их увидеть». Воистину так!

О чем это говорит? Ни о чем. Точнее, красноречиво умалчивает о самом главном: откуда появились в Костёнках кроманьонцы.

Есть мнение, что наследственность костенковских археологических культур, установленная археологами, указывает на них как на местное, автохтонное, а не пришлое явление. Однако, что-то же было до возникновения данной преемственности? Ведь не сами же по себе зародились из ничего современные люди в этих «последних местах»! Да еще в столь законченном и совершенном во всех смыслах — биологическом и культурном — виде…

Следует понимать, что описанное выше миграционное движение кроманьонца «сверху — вниз» по глобусу не могло возникнуть на Русской равнине ни с того, ни с сего. Оно, несомненно, явилось инерцией некоего иного движения, в результате которого кроманьонец вначале очутился на пресловутой Русской равнине. Видимо, он задержался здесь на долгие-долгие тысячелетия. Но все же: откуда он там взялся?

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно взглянуть на те же самые его пути-дорожки, только в обратном направлении, а затем установить некую равнодействующую. Она четко укажет нам на Север, на российское Заполярье и Ледовитый океан. Именно оттуда кроманьонец и пришел в Европу вообще и на Русскую равнину в частности. Иной вывод просто невозможен.

Он подтверждается и тем, что и в дальнейшем всегда «сверху вниз», всегда с Севера на Юг катились одна за одной крупнейшие волны массовых миграций («нашествий»), представленных все новыми потомками кроманьонца[143]. Образно говоря, кроманьонцы вплоть до ХХ века нашей эры «квантами» выпрыскивались на Юг, Запад и Восток из своей северной экологической ниши по мере ее переполнения. Как из некоего многотысячелетнего депозитария, эпицентра европеоидного расогенеза.

Кроманьонцами они себя, конечно, не называли. Какими же были имена экспансивных «квантов»? Их называют разные источники по-разному, и имена многих забытых мы сегодня опустим. В Средние века, Новое и Новейшее время это, к примеру, были немцы, испанцы, англичане, французы, португальцы, голландцы, бельгийцы, русские. В более отдаленные времена — франки, викинги, готы, гунны, норманны, лангобарды. До них — германцы, кельты, скифы, славяне, иранцы, финны. До них — этруски, протоэллины, протоиталики. До них индоарии и протоиранцы, хетты, андроновцы. До них — строители дольменов, трипольцы… В отдаленнейшие времена, минимум 15–17 тыс. л.н., они еще говорили на общем так называемом «ностратическом» языке, а после на языках индоевропейской группы, но за время, протекавшее от «кванта» до «кванта», языки успевали видоизмениться до полной невозможности взаимопонимания.

Поздняя волна при этом нередко накатывала на раннюю; вспыхивала братоубийственная война, тем более страшная, что воюющие уже не видели друг в друге братьев, ведь время и метисация с встречными расами и народами порой до неузнаваемости изменяли их облик и язык. Брат не узнавал и не понимал брата. Один «квант» говорил по-хеттеянски, другой — на санскрите, третий на зендском и авестийском языках, четвертый, пятый, шестой, седьмой — на греческом, латинском, финском, славянском… Языковые барьеры уже обрели жесткость, и расовые подтипы — результат метисации — уже сложились: как было восстановить родство? В те времена ведь никому еще не приходило в голову мерить черепа, чтобы решить эту задачу!

Черепа померили в Новейшее время — и ахнули: потомки кроманьонца, оказывается (судя по протонордическим черепам в захоронениях), добрались до Центральной Африки, Индии, Океании и Полинезии, не говоря уж о Сибири, Урале, Алтае, Казахстане, Китае, Средней Азии, Памире и всем Средиземноморье, включая Северную Африку и Переднюю Азию. И т. д.

Кроманьонец никуда не исчез и даже особо не изменился. Он просто стал называться по-другому, более специализированно, в зависимости от характера культуры, заявленной этничности, своеобразия языка или места проживания. Сегодня все его потомки носят самые разные имена, говорят на разных языках, не понимают друг друга и не считаются родством.

Но все они вышли из Великой Северной Платформы.

2.3.5. Роковое противоречие

Надо заметить, что до недавних пор академической наукой подобная «северная концепция» заселения континентов решительно не признавалась, поскольку считалось, что еще 20–15 тысяч лет назад север Евразии вплоть до Карпат и Приднепровья был сплошь покрыт материковым льдом и никакая жизнь здесь была в принципе невозможна. Общим местом было утверждение, будто человек освоил арктические и субарктические широты Евразии не ранее 7 тыс. лет тому назад. Непроходимые ледники, покрывавшие данную территорию в более ранние времена, исключали возможность проживания там человека.

И в самом деле: как же это могло быть? Мог ли зародиться человек в этих безжизненных пространствах, где температура достигала в те времена минус 70 и более градусов по Цельсию? Известно, к примеру, что 70–50 тыс. лет назад состоялось тверское (калининское) покровное оледенение Восточно-Европейской равнины. Южная граница ледника доходила до района современной Твери. И даже в верховьях Дона, в районе Костёнок, в ледниковый период расстилалась тундра, оживая лишь на короткий летний период. И т. д.

Нам уже случалось встречать в научной литературе ответ на этот вопрос.

Так, один из организаторов Международного научно-общественного движения «Северная традиция», руководитель экспедиции «Гиперборея» профессор Валерий Демин тоже твердо убежден, что эпицентром антропогенеза является Север, причем Крайний. Только объяснение этому дает не совсем достоверное. «Оттуда в весьма отдаленном прошлом вышли прапредки современных этносов. Некогда климат на Крайнем Севере был теплым, а жизненные условия — исключительно благоприятными, — почему-то считает он. — Ясно одно: много тысячелетий тому назад на севере резко похолодало, и протоэтносам пришлось мигрировать в южном направлении, где они и осели».

Отчасти Демин прав. Действительно, сегодня уже можно считать доказанным: были времена, когда температура вод Северного Ледовитого океана составляла около 23 градусов Цельсия. Об этом стало известно в 2006 году в ходе иследования, осуществленного научным коллективом под руководством Кэтрин Моран из университета Род-Айленда и Яна Бэкмана из Стокгольмского университета[144]. Ученые, сообщает Geotimes, провели первое в истории бурение дна центральных районов океана. 400-метровый шурф осадочных пород, полученный в ходе бурения, позволил по-новому взглянуть на климатическую историю Земли. Взятые пробы донных отложений продемонстрировали, что 56 млн. лет назад Арктика была свободна ото льда вообще. Впоследствии температура даже повышалась.

Однако для нашей темы важно установить два обстоятельства: 1) где находился тогда теплый океан, именуемый сегодня Ледовитым, на северном ли полюсе или где-то еще; 2) жили ли на территории, занимающей сегодня северный полюс, люди 56 млн лет тому назад.

То и другое непонятно. Демин не случайно не касается этих вопросов.

Во-первых, северный полюс, на какой бы территории он ни обретался, всегда был по своей природе полюсом холода и ничем другим быть не мог. Север на то и север. Ежели этот полюс окажется завтра в Сахаре, значит там скоренько установится температура по Цельсию — 70º и начнет расти ледяная шапка. А ежели в донном грунте северного полюса обнаружился след теплого моря, это означает одно: некогда это море и этот грунт располагались намного южнее, только и всего.

Во-вторых, предположить бытие европеоида в столь отдаленные времена трудно, на это, насколько известно, не отваживался пока еще никто.

Но нам, оказывается, не обязательно заглядывать так далеко. Результаты еще более новых исследований[145] свидетельствуют о том, что гораздо ближе к нашему времени, когда большая часть Евразии была покрыта ледниками, на ее восточной оконечности существовал огромный, полностью свободный ото льдов оазис. Этот регион располагался на территории нынешних Чукотки, Аляски, акватории нынешнего Берингова моря. Он получил условное название «Берингия». По мнению учёных, данный субрегион оставался свободным от вечных льдов в период Плиоцена (5,3–2,5 млн. лет назад) и Плейстоцена (2,5–0,012 млн. лет назад), когда белые люди современного вида уже существовали. Но мог ли он реально находиться в Приполярье или Заполярье? Никак нет. Об этом, в частности, говорит обилие останков сурков — степных грызунов, не способных жить и рыть норы в мерзлоте. Что явно свидетельствует об удаленности от северного полюса данной территории, где бы она в те времена ни находилась.

Таким образом, никто из палеогеографов пока достоверно не подтвердил идею райского климата за Полярным кругом, которая представляется в высшей степени сомнительной.

Но как же тогда совместить явно плодотворную и, можно сказать, неотразимую идею европеоидного расогенеза за Полярным Кругом — с явной физической невозможностью этого?

Попробуем найти другое объяснение неудобным фактам. А вначале еще раз четко сформулируем два противоречивых тезиса, которые мы должны примирить между собой.

Три феномена — во-первых, внешний облик кроманьонца, во-вторых — изначально высокий уровень его религии и культуры, включая культуру речи, а в-третьих локализация, хронология и динамика его появления и расселения — убеждают нас в том, что кроманьонец, таким каков он есть, мог явиться в мир только из-за Полярного Круга, а вовсе не из Африки или Азии. Таков тезис.

Основной аргумент противников теории заселения мира неоантропами из Арктики: там было очень холодно, никакая жизнь и развитие были там невозможны и зародиться там люди, тем более сразу в столь высокоразвитом состоянии, не могли. Таков антитезис.

Зародиться не могли, согласимся. А оказаться — могли вполне. Таков синтезис.

Каким образом? Объясню.

2.4. Отступление второе: расы и география

Традиционная наука, убийственно разочарованная вскрывшимся генетическим несовпадением неандертальца и человека современного, предлагает нам теперь такую версию: некогда единый ствол, представленный разновидными архантропами, примерно 600 тыс. лет тому назад раздвоился, что привело к появлению примерно 200 тыс. лет назад одной из двух ветвей: Homo sapiens neandertalensis — неандертальца, попросту.

Логично предположить, что и вторая ветвь — Homo sapiens sapiens, то есть кроманьонец — сформировалась за те же самые 400 или хотя бы 500 лет. Но тогда где-то должны же быть следы этого процесса! А их нигде пока нет.

Где же и когда появился человек современный, то есть Homo sapiens sapiens? Как все поняли из предыдущих глав, на этот главный, самый животрепещущий вопрос внятного ответа до сих пор нет. Несколько раз по ходу изложения подчеркивалось: мы не знаем в точности ни времени, ни места возникновения проторас. Хотя в научной литературе имеется немало «окончательных» открытий центров или очагов антропогенеза, ведутся ожесточенные дискуссии на этот счет и даже есть научное направление «геногеография».

Особенно тупиковая ситуация сложилась вокруг европеоида, в том время как расогенез негроидов и монголоидов более или менее убедительно привязывается в первом случае к Центральной Африке, во втором к Центральной Азии.

Настало время остановиться на этой загадке подробнее. Два вспомогательных вопроса облегчат нам задачу.

Во-первых, почему колоссальные людские миграционные потоки европеоидов почти всегда стекали только сверху вниз, с Севера на Юг, и почти никогда — наоборот?! Почему кроманьонец упрямо, «квант за квантом», стремился на юг вплоть до Южной Африки, Индии и Океании, выбивая с южных широт всех ранее расположившихся там конкурентов — вначале неандертальцев, а затем и собственных модифицированных потомков?

Во-вторых, если кроманьонец появился в виде современного человека на Севере, чуть ли не у кромки ледника, за полярным кругом, где никогда не было и нет ни человекообразных обезьян, ни гоминид, ни архантропов, ни даже палеоантропов, где никогда (!) не обнаруживают их останков, хотя находят останки антилоп и львов, — откуда, спрашивается, он взялся там, в столь неблагоприятной для зарождения жизни зоне, да еще сразу в столь совершенном, не требующем дальнейшей эволюционной доработки виде?!

Напомню вновь уже цитировавшиеся слова Ойгена Фишера: «Нордическая раса возникла в результате модификации позднепалеолитической расы на Севере по мере освобождения ото льда обитаемых ныне мест. Здесь возникла нордическая раса, тогда же она приобрела и свои типичные качества. Это наилучшее объяснение происхождения нордической расы».

Вот классический взгляд на проблему.

Но ведь это «наилучшее» объяснение ровно ничего не объясняет! Зная, что такая «модификация» не была по своей сути эволюцией и что «позднепалеолитической расе» просто не из чего было возникнуть в условиях «освобождения ото льда» (а тем более до того!) на Севере, мы встаем в тупик перед этими вопросами. До такой степени, что хочется спросить себя: есть ли возможность объяснить этот необъяснимый прорыв европеоида через все законы эволюции, если не прибегать к теории его божественного или инопланетного происхождения?

Да, такая возможность есть, но только одна. Последний и единственный шанс примирить непримиримое и разгадать тайну земного, а не небесного (материального либо идеального) происхождения европеоидов, связан с теорией литосферных катастроф, хоронящей загадку происхождения белой расы на дне Ледовитого океана.

* * *

Необходимость создания теории катастроф в истории Земли понимали многие выдающиеся ученые. В том числе в России Ломоносов считал, что причиной резкого изменения климата на Севере стало смещение (изменение угла наклона) земной оси. Но это только одна из нескольких научно аргументированных версий. На тот факт, что резкие разрывы, скачки в палеонтологической летописи невозможно объяснить помимо теории катастроф, указывали многие ученые, начиная с Ж. Кювье (XVIII век).

Многими учеными выдвигались также частные теории катастроф: резкое охлаждение части планеты и схождение ледника, резкий перегрев части планеты, химическое изменение воздуха и воды, потоп и вакханалия извержений и проч. Все эти поражающие воображение частные случаи, имевшие место в истории Земли, вполне обнимаются литосферной теорией, все как нельзя лучше вписываются в ее контекст.

Литосферная теория земных катастроф создана в 1920-х немецким метеорологом, аэронавтом и полярным исследователем Альфредом Вегенером[146]. Ее основные соображения сегодня находят поддержку среди геологов, географов, археологов, историков, физиков, астрономов и богословов, ибо не противоречат всему колоссальному объему данных, накопленных названными науками. В том числе таким, на первый взгляд необъяснимым: «следы тропических деревьев в мерзлотных недрах тундры и в животах мамонтов, запасы угля в Антарктиде (ее когда-то покрывали леса), следы ледников в Сахаре, Индии, Азии, Австралии (в разное время полюсы были там, а в последний раз ледниковый период приполз в Европу не с севера, где была жара, а с юга — с полюса Сахары), скелеты морских животных в Гималаях (там было дно океана), записи Геродота об Атлантиде, открытия археологии (радиоуглеродная датировка замороженных от внезапного оледенения останков позволяет установить цикличность литосферных катастроф), совпадение легенд и мифов разных этносов о периодических потопах, великие переселения народов, положение горных цепей по линиям предыдущих экваторов: старого (Гималаи — Памир — Кавказ — Альпы — Атласские горы), древнего (Анды — Кордильеры — Мальдивские острова), древнейшего (Уральские горы) и т. д.»[147]

Постараюсь ниже изложить названную теорию с максимальной доступностью.

* * *

Представим себе, что мы взяли апельсин и между кожурой и круглым внутренним съедобным тельцем залили жидкую смазку, так, что она повсеместно разделила внутри оболочку и ядро. А потом мы с нездешней силой бросили этот апельсин бесконечно далеко, придав ему еще легкое вращательное движение. И вот летит наш апельсин вперед, слегка при этом вращаясь вокруг своей оси. И, поскольку он представляет собой с точки зрения физики инерционную систему, то все три его составные части — ядро, смазка и оболочка-кожура — остаются неизменно неподвижны одна относительно другой, вращаясь и двигаясь вперед совершенно синхронно, вместе, как единое целое. Полюсы кожуры незримой осью соединены при этом с полюсами ядра, а экватор неподвижен.

Но вот мальчишка выстрелил из рогатки маленьким камешком и слегка задел в полете наш апельсин по касательной. Что произойдет с апельсином? Апельсин не прекратит движение вперед, разве что чуть отклонится от траектории. Он сохранит и вращательное движение, на время слегка ускорив или замедлив его в зависимости от того, в какой бок попадет ему камешек. Ничего страшного, никаких особых перемен в соотнесении апельсина с окружающим миром. Но вот с самим апельсином произойдут большие перемены! Все его части мгновенно поменяют свое взаимное положение! Тяжелое ядро — внутреннее тельце — будет по инерции сохранять почти неизменным свое положение (ось и полюсы) в пространстве, скорость и направление вращения. А вот оболочка мгновенно провернется на смазке в сторону, определенную столкновением. И, восстановив затем инерционное равновесие, продолжит движение как ни в чем не бывало. Только бывшие полюсы кожуры и ее экватор окажутся при этом уже совсем не там, где были до удара, и вообще вся кожура съедет относительно положения ядра. Это совершенно понятно и наглядно.

Наша Земля в своем вечном полете и движении — вокруг Солнца и вокруг своей оси — представляет собой точно такую же инерционную систему. Ее кожура толщиной от 50 до 70 (по другим данным от 20 до 40) км — это земная кора, относительно тонкая (вся Земля 12.756 км в поперечнике), на которой мы все живем. Ее смазка — это жидкая расплавленная магма, повсеместно находящаяся между корой и ядром. Есть и ядро достаточно немалого размера и массы, не пропускающее электромагнитные сигналы, состоящее, скорее всего, из того же материала, что и Солнце, — из смеси раскаленных газов. Поэтому при столкновении с твердым небесным телом — а таких столкновений в ее истории было немало — Земля претерпевает все описанные выше пертурбации: радикально (притом мгновенно, рывком) изменяет расположение всей земной коры относительно оси вращения и полюсов. А поскольку на полюсах за время между ударами успевает нарасти огромная и тяжеленная шапка льда («ледяная гантеля»), то движение поэтому еще ускоряется и сопровождается трещинами, расколами и гигантскими разрывами земной коры, наползанием одних тектонических платформ на другие (мощные щиты и плиты сминаются, как фольга, ломаются, встают дыбом — именно так дно моря Юрского периода со всеми характерными отложениями оказалось не где-нибудь, а на вершине Большого Кавказского хребта), стремительным таяньем льдов и потопом, выхлестыванием магмы и низвержением Океана в разверзстые раскаленные бездны и вообще чудовищными катаклизмами, после которых от биосферы Земли остаются жалкие крохи и дело Жизни приходится начинать едва ли не с начала[148].

Все зависит от величины «камешка», от силы и направления удара. В худшем случае погибает все живое, если оно тогда уже было, или гигантские пространства мощной флоры и фауны оказываются погребены под мгновенно «наползшими» на них платформами, чтобы потом за миллионы лет под чудовищным давлением и без доступа кислорода превратиться в уголь, нефть и газ[149]. В случае средней тяжести погибают все динозавры, но какие-то животные формы выживают[150]. В легком случае цветущие субтропики мгновенно «въезжают» под шапку льда («ледники»)[151] или оказываются в приледниковой зоне[152], а бывшие ледяные горы и пустыни тают в районе экватора и превращаются в легенду о Потопе. (Кстати о льдах: бывают шапки и шапки. Если лед Антарктиды лежит на твердом материковом основании и при ударе уедет вместе с ним, то лед Арктики плавает на воде и тоже представляет собой инерционную систему, при ударе он может остаться на месте и тогда земная кора сама уходит под него. А если затем, по той же инерции — ведь магма вязкая — последует эффект «отката», то вот вам и ледник в самом неожиданном месте!)

Таких ударов и, соответственно, подвижек земной коры различной силы было, видимо, немало. На земной коре находятся сотни больших (диаметром до 100 км) и малых (типа Тунгусского) кратеров, следов столкновений. Самые крупные — это залив св. Лаврентия в Канаде, а также Попигайский кратер в Сибири, Пучеж-Катунская впадина под Воронежом (оба по 100 км в диаметре) и Карский кратер на хребте Пай-Хой (Сибирь, 50 км). Последний сильный удар, подвинувший земную кору, видимо, состоялся примерно 10 тыс. лет назад, когда, по уверению Платона, погибла Атлантида.

Академик В.П. Полеванов, изучив на северо-востоке Якутии так называемый Ледовый Комплекс (25 разрезов, позволяющие радиоуглеродным методом уточнить даты литосферных катастроф за последние 50 тысяч лет), считает, что 10 тысяч лет назад Сибирь заняла современное положение, 17 тысяч лет назад — Сибирь была повернута в приэкваториальную зону, 27 тысяч лет назад — Сибирь находилась на севере, 32 тысячи лет назад — Сибирь была около экватора, 38 тысяч лет назад — Сибирь вновь обнаруживается на севере, 45 тысяч лет назад — вновь на экваторе и 50–53 тысячи лет назад — Сибирь вновь на севере. Этот «круговорот Сибири» между полюсом и экватором ярко иллюстрирует картину подвижек земной коры под ударами внешних сил за сравнительно недавний период. Кстати, вышеупомянутый феномен «Берингии» находит здесь и подтверждение, и объяснение.

Одним из любопытных и неопровержимых свидетельств «проворота» земной коры на магме именно вследствие страшного удара извне служит факт нахождения самого большого кратера диаметром 240 км (!) — не где-нибудь, а на Антарктиде. То есть там, куда никогда и никоим образом не мог бы залететь метеорит, всегда летящий строго по радиусу, без отклонений, с космической орбиты в направлении центра Солнца и даже по касательной не могущий залететь снизу, чтобы задеть южный полюс Земли, всегда как бы прикрытый с этой стороны ее выпуклостью. А это значит, что в момент удара Антарктида находилась где-то совсем в другом месте, а не на Южном полюсе, куда она съехала именно вследствие удара.

Все последние разы столкновения было сравнительно легкими, однако этого было достаточно, чтобы местоположение земной коры относительно полюсов радикально каждый раз менялось. Об этом ярко свидетельствуют, в частности, невероятные находки палеонтологов.

Впервые замороженные тела мамонтов были обнаружены в тундре в 1799 году. Их отлично сохранившимся мясом кормили ездовых собак. «Мясо волокнистое, с прожилками жира… выглядит свежим, как замороженная говядина». Но не только собаки лакомились мамонтятиной; академик Полеванов пишет: «Летом 1972 года мне удалось отведать свежеразмороженное мясо мамонта из только что вытаявшей из берегового обрыва ноги»[153]. Это было в русле якутской реки Берелех, известной как «Долина мамонтов» из-за чрезвычайного обилия останков последних в пойме этого истока Колымы.

В документах Норильского краеведческого музея хранятся подлинные данные, давно перешедшие в литературу и фольклор, о том, как бригада зэков-строителей нашла в вечной мерзлоте тушу мамонта и съела ее, пока научная экспедиция добиралась из Ленинграда к находке…

Это, конечно, поразительно: чтобы так сохранить мясо, его надо заморозить круто и мгновенно, чтобы оно не успело даже начать разлагаться. Но поразительнее другое.

В желудках и даже во рту (!) некоторых мамонтов, сохранившихся в вечной мерзлоте, находят непереваренную пищу; и эта пища — тропические растения: ветки и листья, произрастающие на расстоянии полутора тысяч километров к югу от находок! Самое свежее сообщение о находке «сытого» мамонта сделали в 2005 году участники экспедиции Музейно-выставочного центра имени И.С. Шемановского Ямало-Ненецкого АО и Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН. Они извлекли из-под земли останки мамонта, тридцатилетнего самца с заполненным пищей желудком, который погиб более 10 тысяч лет назад, причем не от травм, ранений или голода, а по «непонятной» причине, не дожив и до середины мамонтиного века.

На деле причина очень понятна. Еще утром мамонт вкушал сочную тропическую зелень в районе экватора или, на худой конец, субтропиков. Жевал, дышал влажным воздухом. Удар! — и мамонт в считанные секунды переносится, вместе с землей, на которой он вырос, за Полярный круг, где немедленно подвергается «быстрой заморозке» примерно при — 70º С, не успев переварить свой утренний завтрак и даже выдохнуть как следует, но при этом сохранив собственную съедобность! Внезапно оказавшись за Полярным кругом, сурки и прочая живность разделили судьбу мамонтов.

Никакого другого объяснения, так же тотально покрывающего все загадки и несообразности известных фактов, подобрать невозможно.

Вот где разгадка «Северной прародины» кроманьонца!

Кроманьонец никоим образом не мог зародиться на Севере, не мог там ни от кого произойти. Он мог там только оказаться! Против своей воли, но по воле могущественных, поистине космических обстоятельств…

Мамонты, шерстистые носороги, львы и сурки не выжили, не пережили столь стремительной и разительной смены декораций. Они пытались уцелеть в новых условиях, но в итоге так и не приспособились к ним и вымерли. Человек же, кроманьонец, наш прямой предок, приспособился и выжил, в отличие от сурков, потому что был гораздо умнее, знал огонь, а возможно и многое, многое другое, утраченное в катастрофе.

Но выжив и размножившись — немедленно, при первой же возможности двинулся на Юг, на свою действительную историческую прародину, сметая всех на своем пути, изгоняя от лица своего бедных примитивных неандертальцев (а после и иных), загоняя их все дальше, пока хватало сил.

Там, на благоприятном прародительском Юге, «кванты» кроманьонца, осев, тут же расцветали пышным цветом, порождая великие цивилизации — в Индии, Египте и вообще Северной Африке, Ассирии, Персиде, Элладе, Италии и т. д. И расцветая, с пренебрежением смотрели на покинутый ими в незапамятные времена Север, где жили странные «гипербореи», диковинные «гоги и магоги», дикие «варвары» и где ушла под воду (надо полагать, Ледовитого океана) великая, загадочная, вечно интригующая и сакральная Атлантида.

Любопытно, что данную гипотезу впервые еще более ста лет тому назад аргументированно высказал индийский учёный Бал Гангадхар Тилак (1856–1920), который в своей знаменитой книге «Арктическая родина в ведах» (1898), всесторонне проанализировав древнейшие памятники индуизма — Веды и Авесту, утверждал, что прародина ариев существовала именно в указанном регионе, откуда-де последнее оледенение вытеснило ариев на юг. В священных текстах учёный обнаружил на редкость точное описание не только исторических и астрономических, но даже геофизических реалий Заполярья. Тилак убедительно доказал, что Веды были созданы не на территории современной Индии, а в Арктике, и не индийцами, а арийцами, массив которых в течение тысячелетий мигрировал из Арктики на юг через Кольский полуостров и тогда ещё комфортно-тёплую Сибирь, принеся с собой на Индостан остатки великого учения, которое потом постепенно деградировало в тысячелетиях и было, в конечном счёте, записано Ведавьясой в виде четырёх нынешних Вед. (Современная наука предлагает примерную дату создания устных Вед — пять тысяч лет назад, хотя отдельные тексты, возможно, были употребимы за десять тысяч лет до рождества Христа, со времён Аватара Рамы, а записаны все они были, конечно, намного позднее. Религиозная ведическая традиция и вовсе утверждает, что Веды были изначально, с сотворения мира, а ведические стихи были услышаны просветлёнными мудрецами — древними риши — «в тишине пробуждённого сознания».)

Сто лет спустя после Тилака эти представления были откорректированы доктором исторических наук Е.Е. Кузьминой, которая доказала в своем исследовании «Откуда пришли индоарии?» (1994), что три высшие касты древней Индии — «дваждырожденные» (брахманы, кшатрии и вайшии) — это потомки представителей т. н. «андроновской общины», двинувшихся из Прикаспия и нынешнего Казахстана за 1,5 тыс. лет до нашей эры в Индию и Иран и превратившихся в «индоариев» (оставшаяся на месте часть «андроновцев» дала жизнь скифам, сарматам и аланам). При этом покоренным автохтонам Индостана — дравидийским племенам — выпала участь стать кастой шудр или вовсе «неприкасаемыми». Важно отметить, однако, что будущие индоарии, по Кузьминой, отнюдь не зародились в Прикаспии, а появились там именно с Севера, пройдя через Русскую равнину и оставив свой след в генофонде данного региона.

Сказанное полностью подтверждает мое предположение.

Десятки тысячелетий пролетели для кроманьонца (он же «человек современный»), невольно очутившегося в царстве холода, как один день. Никакая его «эволюция» за Полярным кругом была, конечно, невозможна. Выжить там мог только уже высокоразвитый, совершенный, умный человек. Это ясно. Понятно также, что в цивилизационном смысле он сразу же был отброшен катастрофой далеко назад, и не случайно исследователей давно приводит в изумление тот факт, что поселения кроманьонцев чем древней, тем цивилизованней в плане выделки каменных орудий и посуды, богатства и разнообразия быта[154]…

Можно предполагать, что былые центры нашей цивилизации пребывают сегодня под льдами Арктики. Но оставшейся после катастрофы памяти, умения и традиций хватило кроманьонцу не только на выживание, но и на военные победы над неандертальцем, и на мегалитические постройки, и на быстрое культурное строительство при благоприятных условиях…

Сохранить былое культурное, цивилизационное, этническое единство (если оно было у кроманьонца до катастрофы) в новых условиях, когда главным лозунгом дня стало «спасайся кто может!», — стало невозможно. Дробление белой расы на этносы берет свое начало из «эпохи выживания», когда кроманьонец оказался на краю гибели. Уходя из Полярного круга, из зоны вечной мерзлоты куда глаза глядят, в опасную неизвестность, кроманьонская раса дробилась: кто-то оказался в Сибири, кто-то на Алтае, кто-то на севере современного Китая[155], кто-то в Скандинавии, кто-то — на Русской платформе, кто-то в Западной Европе. Начался этногенез белых европейских народов, отделившихся от единого кроманьонского ствола.

Не все они, увы, остались белыми и европеоидными: ассимиляция в той или иной мере настигла, по-видимому, и усуней, и айнов, и динлинов, как и многих насельников Памира, Средней Азии и Казахстана, не говоря уж о народах Средиземноморья, Передней Азии и Африки. Однако тот факт, что отдельные «кванты» могучей и обильной кроманьонской расы исчезли, перегорели во тьме веков, вымерли в неблагоприятных условиях, были истреблены врагами или растворились в иных первичных и вторичных расах, ни в коем случае не означает, разумеется, что сама по себе раса переродилась или исчезла. Но подробнее об этом — ниже.

Все сказанное коснулось, разумеется, не только белой расы: не по своей воле поменять место жительства пришлось всем живущим на поверхности Земли. И, судя по всему, не один раз. Надо ясно понимать, что в эпоху реального антропогенеза, к какой бы расе это ни относилось, вся географическая карта Земли выглядела совершенно по-другому. Европа не была Европой, а вполне могла находиться ниже экватора, Африка могла быть частично на месте Антарктиды, нынешняя Америка могла местами прилегать либо к Африке и Европе, либо к Азии и т. д.

С точкой зрения, будто физические свойства рас (цвет кожи, волос, глаз и т. д.) определены ландшафтом или поясом Земли, в котором они сегодня проживают, литосферная теория позволяет покончить решительно. Колыбель белого европеоида — субтропики, которые однажды «уехали» далеко на север, и куда он недаром всегда стремился вернуться, пробиваясь на юг. Вопрос об изначальном местонахождении колыбелей желтой (Азия) и черной (Африка) рас вообще не решен и даже не поднимался.

* * *

Поскольку география и климат тесно связаны, необходимо здесь же поставить точку в очень важной проблеме.

Политкорректность, категорически несовместимая с научной добросовестностью, приводит порой ученых к жестокому противоречию с собой. К примеру, известный антрополог Г.А. Аксянова в одной из работ совершенно справедливо пишет: «В отечественной антропологии традиционно расу рассматривают прежде всего как биологическую реальность, отраженную в категориях расовой классификации». Браво! Но затем она, отменяя только что высказанную истину, утверждает: «Мы постоянно повторяем, что расовые характеристики маркируют прежде всего территорию, а не этнос (народ). Расы человека — это прежде всего устойчивые в ряду поколений территориальные (географические) комплексы морфологических особенностей человеческого организма, длительно формировавшиеся в конкретных условиях природной среды». Поистине, женская логика…

Самое глупое и нелепое, что приходится читать насчет рас, это будто бы ушедшие из Африки на Север темнокожие кроманьонцы прошли под воздействием среды (климата) через «депигментацию» (на этом, например, настаивали супруги Чебоксаровы, авторы популярной брошюры о расах), а ушедшие на Восток синантропы[156] или их предки по той же причине пожелтели и окосоглазели. Именно на этом абсолютно недоказанном и совершенно недостоверном варианте с отчаянием обреченных настаивают весьма многие работники науки советской выделки, не способные перенести обвинения в расизме. Они пытаются внушить нам, что расы — не биологическое, а географическое понятие, потому что расовые признаки, якобы, не существовали с самого начала, а сформировались географической средой и к ней привязаны.

Почему нельзя поддаваться подобному внушению?

Если допустить такую гипотезу, то надо будет признать верным утверждение: схожая среда формирует у человека схожую морфологию. А между тем всем и каждому видно и понятно, что такой зависимости в мире нет.

Нет ее нигде. Не почернели и не приобрели курчавые волосы народы, живущие в Азии и Америке в тех же широтах, что и негроиды в Африке. Ну нет там автохтонов-негроидов — и все тут! Хотя заселение этих широт произошло, по разным данным, от 70 до 30 тысяч лет тому назад, срок вполне достаточный для глубоких адаптивных изменений, если они и впрямь возможны. Или на жителей этих континентов природа влияет иначе? Но это не доказано.

Не побелели, не приобрели светоловолосость и светлоглазость, не превратились в европеоидов негроиды, живущие со времен неолита на юге Африки в климате, аналогичном европейскому. А равно автохтоны весьма прохладных Фольклендов или Огненной Земли.

Не стали похожими на европеоидов народы Сибири, Аляски или Приморья, не «отбелились» также канадские индейцы или гренландские эскимосы.

Не стали похожими на негроидов живущие в соответствующем поясе индийцы, тибетцы, китайцы и вьетнамцы, индейцы Центральной и Южной Америки, не говоря уж о европеоидах. А если монголоидные в целом народы Южной Азии местами приобрели отдельные негроидные черты, то это объясняется только метисацией, так же, как и обретение монголоидных черт бушменами и готтентотами Южной Африки. Ибо на севере африканского континента тысячелетиями шла метисация негроидов и европеоидов, а на юге — негроидов и монголоидов, как и на юге Индостана и Азии в целом.

Отметим, что морфологических изменений, напоминающих расовые признаки, не дали ни относительно небольшие сроки проживания в принципиально иной среде (400 лет негров в Северной Америке, 1500 лет эскимосов в Гренландии), ни огромные, измеряемые десятками тысяч лет. Не белеют черные и желтые, не чернеют желтые и белые, не желтеют и не окосевают белые и черные (иначе, чем посредством метисации) и т. д. Как, с какой стати могли бы пройти через «депигментацию» кроманьонцы в течение, допустим, 20 тысяч лет, если за тот же или гораздо больший срок ее не прошли негроиды Южной Африки, индейцы Северной или юга Южной Америки или народы Северного Китая?

Словом, все говорит о том, что все три большие изначальные расы возникли не только в разных центрах (с полицентрической концепцией не спорят уже даже наши оппоненты), но и от разных, не связанных ничем между собою, чистых в расовом смысле групп предков. Какими возникли, такими и остались. И с самого начала были такими, по своим основным характеристикам, какими мы видим их сегодня.

Между тем, как пишет руководитель отдела системогенеза Института нормальной физиологии профессор К.В. Анохин, новейшие исследования показали, что хотя определенные приспособительные функции (предположим ненадолго, что разрез глаз или цвет кожи к ним относятся) передаются по наследству, они принципиально не изменяют как таковую морфологию человека. То есть, в поколениях, попавших в особые природные условия, может вырабатываться повышенная адаптивная биологическая реакция, которой нет у ранних поколений и у народов других регионов. (Например, у жителей высокогорных Анд увеличен объем легких.) Но, если популяцию переселить в новые (или, наоборот, из новых в прежние) условия, не требующие подобной адаптации, то это свойство быстро, через 2–3 поколения утрачивается, атрофируется за ненадобностью.

Если бы цвет кожи, глаз, волос, разрез глаз, структура волос и иные расовые признаки были благоприобретенными, обусловленными географической средой, они обязательно в недолгом времени исчезли бы при переселении популяции в иные края. Нашим критикам 400-летний срок пребывания черных негров в Америке или 300-летний — белых буров в Африке кажется исторически малым, ничтожным, чтобы первые побелели, а вторые почернели. Но если те или другие приобрели свой цвет кожи в порядке адаптации, то изменения должны были бы наступить за гораздо более короткое время. О вышеприведенных примерах с куда большим сроком «реадаптации» уж и говорить нечего.

Глупости, которые пишутся по поводу адаптации человека к географическим условиям, бывают поистине безмерно смешны. Некоторые, например, всерьез пишут о малых габаритах мозговой капсулы у южных антропологических типов всех больших рас как «способе природной защиты человека от солнечного перегрева головы». Какая тут связь? Совершенно непонятно: ведь по законам термодинамики маленькая голова прогреется гораздо сильнее и быстрее, чем большая. Просто указанные регионы — зоны активной метисации еще со времен неолита, только и всего[157]. Уж лучше голословные утверждения, предрассудки — мол, расовые признаки есть результат адаптации и точка, чем такие примеры.

Недавно, кстати, генетикам удалось разбить одно из подобных заблуждений в отношении пигмеев, чей низкий рост долгое время тоже считали результатом приспособления к жизни в тропическом лесу (эта точка зрения даже преподавалась в советской школе). Однако генетик Луис Кентана-Мюрси из парижского Института Пастера вместе с коллегами из Испании, Италии и США исследовал геном семи популяций пигмеев — и пришел к выводу, что особенности их фенотипа испокон веку передаются по наследству, а не являются благоприобретенными.

Итак, нет никаких оснований считать, что одни потомки единых Адама и Евы почернели, а другие пожелтели и окосели под влиянием природных условий[158]. Не было ни единых прародителей, ни скоропеременчивых потомков.

Вся современная теория геногеографии должна быть пересмотрена в свете самоочевидной теории литосферных катастроф. Все истины насчет исконных территорий изначальных трех рас и эпицентров их расогенеза еще только предстоит открыть.

2.5. Очевидность полигенизма

Итак, человека в современном смысле слова вначале вообще долгое время не было на планете. Потом, около 50 тыс. лет назад, он вдруг объявился — и сразу такой, какой есть сейчас (физически). И каким оставался (цивилизационно) еще 40 с лишним тыс. лет. Таковы на сегодня твердо установленные обстоятельства, не оставляющие места для эволюционной гипотезы.

Впрочем, надо уточнить: назвать кроманьонца своим прямым предком может только представитель белой расы: ни желтый монголоид, ни черный негроид, ни серый австралоид, ни представитель краснокожих американоидов не имеют к кроманьонцам никакого отношения (разве только на периферии своих рас, возникшей в результате гибридизации, типа латиносов-метисов). Этот бросающийся в глаза факт ведет нас к проблеме полигенизма.

Собственно, проблемой данная научная тема является, как ни странно, только в ареале белого человека. Хотя, казалось бы, именно факт его существования в первую очередь противоречит теории единого предка всех людей. Но вот настаивают на ней как раз некоторые белые ученые Европы и Америки, хотя большинству непредвзятых умов уже давно стало очевидно: африканские архантропы есть предки негроидной, но не европеоидной и не монголоидной расы. Приверженцы «политкорректной» теории африканского моноцентризма уже немногочисленны (к сожалению, часть их обитает в России) по той простой причине, что она совершенно расходится с установленными фактами.

В частности, остатки палеолитической культуры и палеоантропологические материалы, обнаруженные в Африке (Олдовай, 2–1,5 млн л.н.) и некогда считавшиеся древнейшими в мире, как выяснилось, уступают в древности таким же памятникам галечной культуры, но созданным в более раннее время на Алтае (2,3 млн л.н., Улалинка, Горно-Алтайск), а также в поселении Диринг-Юрях на реке Лене (2–1,8 млн л.н.), в Денисовой пещере на реке Ануй (1,5 млн. л.н., Северо-Западный Алтай). Не менее древние, чем в Африке, и другие европейские, а также азиатские памятники: Бибер/Донау (2,3–2 млн л.н.), Сен-Валье во Франции (2,2 млн л.н.), Шандалья в Хорватии (1,6 млн. л.н.), в Испании Эль Акуладеро (1,43-1,35 млн л.н.), Азыхская пещера в Азербайджане (2–1,5 млн л.н.), Дманиси в Грузии (1,8 млн. л.н.) и т. д. Древнейшие гоминиды жили также в Южной и Восточной Азии: пещера Лоньгупо в китайской провинции Сычуань (2 млн. л.н.), стоянка Моджокерто на острове Ява в Индонезии (1,9±0,4 млн л.н.). И т. д.

Все это говорит о том, что вероятность происхождения автохтонов Африки от европейских или азиатских гоминид ничуть не ниже вероятности обратного варианта. Кто от кого произошел — наверняка сказать нельзя. А скорее всего, все произошли не друг от друга и даже не от общего предка, а каждый в своем регионе сам по себе, от собственных предков, развившихся своим путем. Если предков европеоида-кроманьонца пока не обнаружено, это означает не то, что их не было, а то, что искать их надо в другом месте (на дне Ледовитого океана, как я убежден). Напомню, что великий Дарвин, задавшийся однажды вопросом о происхождении собаки, пришел к выводу о существовании пяти изначальных древнейших видов протособак, от которых произошло впоследствии, путем бесчисленных миграций и метисаций, все сегодняшнее многообразие собачьего мира[159]. Подставим в это рассуждение словечко «раса» и поймем, что изначально изолированное происхождение основных трех рас — вовсе не абсурдное предположение.

Тем не менее, находятся специально образованные люди, в том числе в московском Институте этнологии и антропологии РАН (с тех пор, как его возглавил В.А. Тишков), упорно настаивающие на африканском происхождении человека, вопреки всем фактам и доказательствам.

В то же время большинство, например, китайских ученых отвергает «африканский вариант», а самой естественной и верной считают другую теорию происхождения людей, согласно которой современные люди зародились в разных регионах и не имеют общего предка. Синантроп, происхождение от которого монголоидов не оспаривается[160], — не брат неандертальцу, не сын гейдельбергского человека и не внук питекантропа, говоря образно. Для предка китайцев было найдено даже свое особое имя: «пекинский человек». Его, кстати, ввели в обиход не китайские специалисты, а американский геолог Амадеус Грабау.

Эта позиция постоянно находит все новые подтверждения у археологов. К примеру, в наши дни группа китайских и американских ученых длительное время изучала древнейший скелет, найденный в нескольких километрах от Пекина, давностью 42–38,5 тыс. л.н. Скелет имеет особое строение, несвойственное африканским архантропам и неандертальцам. О том же говорит найденный в провинции Хэнань хорошо сохранившийся череп, предварительная датируемый от 80 тысяч до 100 тысяч лет. В 1988 г. китайский палеонтолог Хо Чуанкун опубликовал описание зубов, обнаруженных при раскопках в Юань-моу, провинции Юньнань и имеющих по оценке автора древность 2,8 млн. лет. И т. д. Вывод, во всяком случае для китайской науки, ясен: человек появился примерно одновременно как минимум на двух континентах — в Африке и Азии.

Впрочем, Китай явно раскрыл пока не все свои секреты: недавно ученые там обнаружили мумифицированные останки древних людей, которые являются вообще не известным ранее видом человека. Они датируются возрастом около 14000 лет. Анализ черепов показал, что эти древние люди имели черты как примитивных, так и современных людей. У них округлый, а не скошенный череп, но при этом выступающие надбровные дуги и челюсти. Но самое интересное: у них была темная кожа! Перед нами очевидное свидетельство проживания древних негроидов на китайской территории, проливающее свет, быть может, на этногенез айнов[161].

То есть, в отношении желтой расы, происхождение которой в отрыве от неандертальца до конца все-таки непрояснено (многие продолжают считать синантропа разновидностью неандертальца), делается допущение, которого почему-то не удостоена белая раса, ничего общего с неандертальцем уж точно не имеющая.

Однако все, изложенное в предыдущих главах, ясно свидетельствует о том, что на всех стадиях своего существования и архантропы, и неандертальцы, и кроманьонцы были отчетливо разновидны. Причем разные разновидности обитали в разных регионах. Почему же у них всех должен быть один общий предок? Это совершенно нелогично.

Полигенизм должен быть полигеничен последовательно.

Парадоксальным образом теория полигенизма искусственно отторгается именно на той самой почве, которая в наивысшей степени ее подтверждает. Современные антропологи делятся на стронников появления человека либо только в Африке, либо в Африке и Азии. Хотя все, что мы знаем о кроманьонце, громко кричит о третьем мировом центре расогенеза: Европе или Северной Евразии.

Надлежит исправить это нелепое и несправедливое упущение, что я и делаю.

* * *

Надо прямо сказать: теория происхождения всего человечества в одной точке Земли от единой группы производителей — с последующим разделением на расы и расселением по всему Земному шару — религиозна по своему происхождению и не согласуется с научными фактами. Это в лучшем случае. В худшем — она продиктована политическими и идейными соображениями, что переводит ее из почтенного разряда веры в непристойный разряд фальсификации.

Этой теории, известной под именем моногенизма, противостоит теория полигенизма, утверждающая:

— во-первых, что никакого единого человечества никогда не было, нет и не будет;

— во-вторых, что максимальной количественно группой, объединяющей людей по наследственным биологическим признакам, обусловленным общностью происхождения, является не человечество, а раса;

— в-третьих, что больших и чистых изначальных рас на Земле насчитывается не менее трех;

— в-четвертых, что изначальные расы появились на Земле в различных регионах и не одновременно, а в разное историческое время от разных производителей;

— в-пятых, что современное многообразие рас и этносов является следствием, во-первых, дивергенции (расхождения признаков), а во-вторых — многократных миграций изначальных рас и их последующей метисации (в свою очередь, миграцией и метисацией были затем охвачены гибридные расы и этносы);

— в-шестых, что несмотря на миграцию, метисацию и наличие в мире множества гибридных этносов и даже рас второго (третьего, четвертого и т. д.) порядка, изначальные большие расы не исчезли, а продолжают существовать, сохраняя баланс «ядро — периферия» таким образом, что периферия никогда не в силах видоизменить ядро до степени его исчезновения, благодаря чему большие расы непрерывно самовоспроизводятся и регенерируют.

В силу того, что вопрос о происхождении человека, в особенности европеоида, как был, так и остается нерешенным (а теория эволюции теряет авторитет), представляется логически верным вообще вынести его за скобки впредь до достижения полной определенности. В этом случае теория полигенизма предстает внутренне непротиворечивой и может быть принята за основу для дальнейших рассуждений[162].

Такому ясному и осмысленному подходу традиционно противостоит немалое количество принципиальных оппонентов, не говоря уже о многомиллионных толпах полуобразованных или вовсе невежественных людей, питающих свой мозг предрассудками и фикциями.

Впрочем, здесь речь не о невеждах, а о тех, кто вполне умышленно и целенаправленно внедряет фикции в сознание масс. Это, в первую очередь, священнослужители самых разных конфессий (в том числе многих экзотических), трактующих на все лады миф о сотворении человека в виде пары прародителей: одного праотца и одной праматери. А во вторую очередь, это политически ангажированные пропагандисты мифа о едином человечестве и о биологическом равенстве рас. Религиозные мифы как нечто внеположное науке мы здесь не разбираем. Идейным борцам с полигенизмом, берущим под сомнение также само понятие «раса» и «этнос», посвящено специальное приложение. Здесь же, не отвлекаясь на полемику, уместно дать очерк теории полигенизма.

Пионером полигенизма в Новое Время в Европе «нужно считать гениального швейцарского врача Теофраста Парацельса, который в 1520 году возродил античные представления о природе происхождения рас. Невозможно предположить, говорил он, будто обитатели недавно открытых островов “являются детьми Адама и у них такая же плоть и кровь, как у нас”»[163].

В 1600 году именно за пропаганду полигенизма был сожжен небезызвестный Джордано Бруно.

В 1616 году ученый Ванини был приговорен «к отрезанию языка и сожжению за то, что в своих “Диалогах” он напомнил о древних гипотезах о естественном происхождении человека и об “утверждениях атеистов, будто эфиопы произошли от обезьян… и будто в природе существует своего рода иерархия существ, от низших до высших“»[164].

Четырехсотлетний промежуток между этими жуткими событиями и выпуском восьмитомной академической серии «Американские теории полигенизма» (издание Массачусетского университета, США, под ред. проф. Р. Бернаскони) был заполнен трудной, опасной и самоотверженной борьбой научной мысли с религиозными предрассудками. В 1774 г. английский лорд Кеймс предложил компромисс: Бог-де создал не одну, а «несколько человеческих пар, приспособленных к климатическим зонам, в которых им предстояло жить»[165]. С той поры десятки и сотни ученых посвятили свои труды разграничению рас и поиску их истоков. Уже Ч.Г. Смит утверждал, что происхождение одних рас от других невозможно («Естественная история человеческих видов», 1848), а Ж.Л. Агассис полагал: «Они произошли независимо друг от друга в восьми разных точках Земного шара».

Вторжение гипотезы об эволюции человека от обезьяны расширило поле предположений для полигенистов. Так, К. Фогт в книге «Человек и его место в природе» (1866), уже полностью исключив акт творения, задавался вполне атеистическим вопросом, «отчего нельзя производить различные виды американцев от американских обезьян, негров — от африканских и, наконец, хоть негритосов — от азиатских».

Следует заметить, что при такой постановке проблемы по-прежнему оставался нерешенным вопрос о происхождении европеоидной расы, ее нордического подтипа: ведь на Севере вообще никаких обезьян нет и не было, а миграция белой расы как целого, между тем, шла только с Севера на Юг.

Основательные труды Д.К. Нотта и Д.Р. Глиддона, писавших в соавторстве, — «Типы человечества» (1854) и «Туземные расы Земли» (1857) — «представляют собой по сути энциклопедию полигенизма, в которой содержится огромное количество антропологической и этнографической информации, а также сведений из теологических трактатов всех основных религий. Весь этот внушительный корпус текстов, подкрепленный для большей убедительности десятками исторических иллюстраций из культурной жизни различных народов земли, свидетельствует лишь об одном: всевозможные разглагольствования о генетическом единстве человечества — антинаучная провокация более позднего происхождения»[166].

Российский антрополог польского происхождения Л. Крживицкий, соединив данные своей науки с данными сравнительного языкознания и культурологии, пришел в книге «Антропология» (1901) к выводу: «Как бы давно ни существовало человечество, оно всегда распадалось на известное число независимых друг от друга групп, развившихся самостоятельно в культурном и общественном отношении. В подтверждение этого достаточно сослаться на факт, что человеческая речь создавалась в нескольких пунктах. Равным образом другие великие культурные открытия, например, умение пользоваться огнем и луком, сделаны во многих местах земного шара совершенно самостоятельно».

В наши дни, особенно за последние полвека, в научном сознании произошли большие подвижки. В самом общем и компромиссном виде они отразились в декларации ЮНЕСКО «Предложения по биологическим аспектам расовой проблемы» (Москва, 12–18 августа 1964), где в первой же статье сказано: «Остается спорным вопрос о том, как и когда обособились различные группы людей». Как видим, Декларация не перечеркивает вообще и решительно гипотезу о некогда едином человечестве, но уже и не настаивает на ней, признавая спорность самой проблемы, а также признавая факт конечной обособленности «человеческих групп» (читай: рас и этносов).

За 40 лет, прошедших с тех пор, сомнения превратились в уверенность, а уверенность — в банальность. Теория о происхождении человека от обезьяны, ошибочно связываемая с именем Дарвина[167], утратила былую привлекательность, перечень расовых разграничителей — маркеров — чрезвычайно расширился, в т. ч. на генном и биохимическом уровнях, теория полигенизма дополнилась теорией полицентризма, связанной с именем антрополога Ф. Вейденриха (1873–1948) и утверждающей, что различные расы зародились независимо друг от друга в разных центрах Земли (от разных групп производителей, понятно).

Даже в советской науке, подчиненной идеологии расового и этнического эгалитаризма, полигенизм добился признания ввиду своей научной полноценности.

В статье «Человек» Большой советской энциклопедии (автор — известный антрополог Е.Н. Хрисанфова) прямо говорится о 2 — 5-ти центрах образования человека. В том же издании о полицентризме говорится так: «Полицентризм — концепция о происхождении человека современного вида (неоантропа) в нескольких областях земного шара. В каждой из этих областей, по мнению сторонников полицентризма, в результате самостоятельной эволюции живших здесь архантропов, а затем палеоантропов современный человек возникал в виде конкретной большой расы — европеоидной, негроидной, монголоидной и т. п.» (автор статьи также очень известный антрополог В.П. Якимов).

На позиции полицентризма стоял вице-президент Международного союза антропологических и этнографических наук, наш соотечественник Георгий Францевич Дебец (1905–1969). Несостоятельность концепции происхождения человека из одного очага расогенеза критиковал советский археолог П.И. Борисковский. Ученый К.М. Хайлов в своей программной статье «К эволюции теоретического мышления в биологии: от моноцентризма к полицентризму» из ежегодного сборника статей «Системные исследования» за 1973 год писал: «Моноцентрическое мышление выделяет в каждом конкретном случае лишь часть реального мира, тогда как насущные нужды человека связаны со всеми его частями. Новый системный подход в теоретической биологии заключается в том, что он позволяет критически пересмотреть принцип моноцентризма и отказаться от него в пользу гораздо более плодотворной идеи полицентризма, с точки зрения которой все составные элементы живой природы — суборганизменные структуры, организмы, виды, сообщества, экосистемы — рассматриваются как равноважные ее элементы. Это значит, что и в биохимическом плане идея моноцентризма должна уступить место полицентризму».

Интересное подкрепление теории полигенизма дал крупнейший отечественный антрополог А.А. Зубов в статье «Некоторые данные одонтологии к проблеме эволюции человека и его рас» из сборника «Проблемы эволюции человека и его рас» (М., 1968): «Зубная морфология не противоречит предположению о возможности независимого параллельного развития рас от разных местных групп палеоантропов».

Западная наука, в неменьшей степени, чем советская, подверженная диктату предвзятых идеологем, также, однако, склонилась в итоге к полицентрическому взгляду на антропогенез. Крупнейший американский антрополог К.С. Кун посвятил обстоятельной проработке этой темы большую работу «Происхождение рас» (1963), в которой обосновал «низшую» (в эволюционном смысле) природу экваториальных рас и разделил все мнимое «человечество» на пять независимых эволюционных ветвей.

Среди современных зарубежных полицентристских схем одна из наиболее разработанных — гипотеза А. Тома, согласно которой именно в Передней Азии неоантропы мешались с палеоантропами — неандертальцами, что привело в этом очаге к возникновению протоевропеоидов и протонегроидов. А протомонголоиды, связанные своим происхождением с западносибирским центром, мигрировали затем в Центральную Азию, где дали начало монголоидной расе; далее они распространялись на восток. В общих чертах эта схема совпадает с гипотезой, изложенной в настоящей книге.

И вот уже даже в официальном советском вузовском учебнике «История первобытного общества» (В.П. Алексеев, А.Л. Монгайт, А.И. Першиц. — М., 1982) авторы смело провозгласили как некий итог: «Археологически фиксируемый непрерывный переход от раннего палеолита к позднему на всех материках Старого Света и наличие параллелизма в географическом распределении современных рас и различных морфологических форм неандертальского типа склоняют чашу весов скорее в пользу полицентрической гипотезы».

За последующие 30 лет эта чаша склонилась к ней окончательно. В июне 2013 года лауреатом государственной премии в области науки стал директор Института археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук Анатолий Деревянко, получивший награду за открытия в изучении древнейшей истории человечества в Евразии, благодаря которым представление о человечестве как едином виде развеяно уже навсегда.

Таким образом, согласно теории полицентризма, человечество не является одним биологическим видом и вообще чем-то единым и цельным. Правомерно говорить не о человечестве, а об антропосфере, которая состоит из нескольких видов (рас), развивавшихся изолированно друг от друга в от разных исходных биоформ. И эволюционировавших в разных условиях среды обитания как совершенно различные организмы.

Признание правоты полицентризма есть вместе с тем отрицание моногенизма. Поскольку полицентризм и моногенизм — есть вещи, логически несовместные. Если разные изначальные расы образовались в разных точках земного шара — в одной точке черная, в другой — белая, в третьей — желтая (а именно так надо понимать полицентризм), то с какой стати у них должен был быть общий предок? А если он и был, то какого он был цвета кожи, какие были у него волосы (курчавые, прямые, волнистые, какого цвета), какого цвета и разреза глаза, какой формы зубы (совкообразные или нет) и т. п.? Почему он вдруг как минимум в двух случаях из трех принципиально изменил свою морфологию? Ничего, кроме натянутых гипотез, верований и предположений о некоем «дорасовом» стволе человечества нам наука не дает, и все уверения в обратном — от лукавого.

Конечно, современный полицентризм далеко ушел от крайней точки зрения, выраженной некогда основноположником русской расовой теории С.В. Ешевским, который в своей фундаментальной работе «О значении рас в истории» (1862) писал: «Современная наука дает нам возможность, уничтожая глубокий рубеж между человеком вообще и животным, провести зато еще резче границу между человеком высшей расы и человеком низшей организации — существом, еще переходным от мира собственно животного к миру несомненно человеческому в высшем его значении. Чем ближе знакомится исследователь с различными племенами и чем более увеличивается количество этнологического материала, тем дробнее становится деление, и он доходит в своих выводах до предположения о сотворении рода человеческого по племенам»[168].

С осторожностью признавая теоретическую возможность самостоятельного зарождения отдельных племен, так и не развившихся впоследствии в расы (нечто подобное происходило, быть может, в Центральной и Южной Америке до первого заселения ее монголоидами 20–25 тыс. л.н.), полигенисты наших дней ограничиваются радикальным утверждением: «Главный вывод современной эволюционной теории, повергающий в шок всех “гуманистов”, состоит в том, что никакой ясной и конкретной границы между человеком и животным нет, а между расами есть»[169].

2.6. Нордическая раса

Теперь, когда все основные понятия расологии разъяснены, можно посвятить внимание вопросу, возможно наиболее занимательному для русских читателей. Поскольку он непосредственно касается истоков нашего народа, относящегося к т. н. нордической расе.

Нордическая раса — видовое понятие, обнимающее собой на сегодня все этносы, выделившиеся из большой изначальной расы европеоидов-кроманьонцев, но компактно сохранившиеся в Северной Евразии.

Когда произошло это выделение, никто точно не скажет. Мы вряд ли узнаем наверняка, началось оно до или после того, как кроманьонцы, вместе с породившей их гигантской евразийской платформой в считаные минуты оказались у кромки ледника (а кто-то и под кромкой), ибо все основные доказательства на сей счет лежат на дне Ледовитого океана.

Как мы помним, все древние изначальные проторасы, равно как и гоминиды, предстают перед нами в изрядном многообразии разновидностей. Уцелевшие в катастрофе кроманьонцы — не исключение. В данной связи следует упомнуть, что еще В.В. Бунак в статье «К вопросу о происхождении северной расы» (Антропологический журнал, N 1, 1934) пришел к такому заключению: «Мы должны признать весьма вероятным существование в палеолите Европы двух типов, именно: кроманьонского и ориньякского, и в них видеть главнейшие элементы, сложившие тип северной расы. Итак, и культурно, и схематически устанавливается преемственная связь рас палеолита с неолитическими, в которых мы находим уже краниологический прототип северной расы».

Итак, есть основания считать, что прежде, чем дать жизнь этносам нордической расы, кроманьонский тип выделил из своей среды общий наиболее ранний культурный подтип — ориньякский, хотя биологически доминантным типом оставался все тот же кроманьонец.

Результатом дальнейшего фрагментирования кроманьонской доминанты явились и различные другие подтипы кроманьонца, такие как «атлет из Сунгири» (под Владимиром, Россия), «человек из Шанселада» (на территории современной Франции, рост 155 см., руки и ноги небольшие, широкие скулы, высокая мозговая коробка), «брюннские люди» (в Чехии, узкое лицо, длинная мозговая коробка), «гримальдийцы» (в Италии; грацильный тип, исследователи находят у них заметными негроидные черты — след метисации с неандертальцем) и др. Все они, как и другие их современники, вполне могли стать родночальниками разных европейских этносов.

Так или иначе, антропологами установлен факт прямого происхождения от кроманьонцев — нордической расы, которую наш российский ученый И.Е. Деникер в работе «Человеческие расы» (1900, на французском) охарактеризовал так: «Длинноголовую, очень рослую, светловолосую расу можно назвать нордической, так как ее представители сгруппированы преимущественно на севере Европы. Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 метра в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76–79); кожа розовато-белая; лицо — удлиненное, нос — выдающийся прямой». Деникер никогда и никем уже не был оспорен по существу, его классификация прижилась в науке и упразднила популярную прежде теорию «арийства», развиваемую главным образом лингвистами.

Под этим противостоянием подвел черту ведущий расолог Германии Г.Ф.К. Гюнтер в своей книге «Расовые элементы в истории Европы»: «В филологии раньше словом “арийский” обозначали индоевропейские языки; сегодня этот термин обычно используется лишь применительно к индоиранской ветви этой языковой семьи. В начале расовых исследований иногда называли (не существующую) белую или кавказскую расу арийской; позже арийцами стали называть народы, говорящие на индоевропейских языках, и, наконец, нордическую расу. Сегодня термин “арийский” вышел из научного употребления и использовать его не рекомендуется, особенно с тех пор, как он стал ходовым среди профанов в порядке противопоставления “семитам”. Но от термина “семиты” антропология тоже отказалась, так как на семитских языках говорят народы самого различного расового происхождения»[170].

Как следует из всего предыдущего изложения, нордическая раса есть современная инкарнация кроманьонской (большой изначальной европеоидной) расы. Она однородна, и эта однородность в наше время только возрастает. Она резко отграничена от других больших изначальных рас — монголоидной и негроидной, хотя в былое время создала с ними некоторое количество гибридов. Впрочем, не везде и не со всеми расовыми подтипами; так, например, науке неизвестны гибридные формы от смешения европеоидов с австралоидами[171]. Но гибриды — вторичные расы — не входят сейчас в наше рассмотрение.

Кто из современных этносов относится к нордической расе? Это зависит от того, насколько строго мы будем придерживаться критерия долихокефалы/брахикефалы. Поскольку наиболее влиятельная группа антропологов считает, что древнейшие представители нордической расы были все поголовно долихокефалами (длинноголовыми), а проявление среди них брахикефалов (короткоголовых, круглоговых) в нарастающем темпе есть явление относительно позднее, объясняемое метисацией — вначале с кельтами, затем с другими этносами. Что не совсем понятно, поскольку кельтов все однозначно также относят к прямым потомкам кроманьонца.

Итак, каков наличный состав нордической расы?

Немецкий расолог К. Штрац полагал: «С тех пор, как Монтелиус доказал, что шведы по меньшей мере 4000 лет тому назад уже были туземцами на Севере и уже тогда обладали сравнительно высокой культурой; я считаю себя вправе вместо германской принимать северную расу; даже все древнейшие сказания о богах и героях не германского, а северного происхождения. Эта светловолосая и голубоглазая расовая ветвь большой белой расы, вероятно, уже с древнейших времен укоренилась в Скандинавии, ибо если мы сравним статистические данные и графические изображения голубых глаз и светлых волос, то получится теряющееся к югу, северу и востоку излучение, в центре коего находится Скандинавия. К этому северному племени, помимо Скандинавов, относятся северные немцы, фризы и голландцы, часть англичан и северных россиян».

В дальнейшем точки зрения на прародину норической расы расходились, но все же не очень далеко, в пределах более-менее одного географического ареала.

Так, книга «Нордический человек» (1929) норвежского ученого Х. Брюна выделяет, с точки зрения эволюции, представителей светлых расовых типов в особый биологический вид — Homo caesius, дословно «человек сероголубоглазый». Брюн указывал, что в Норвегии сохранились области, где 100 % взрослого мужского населения имеют белую кожу, 98,5 % — голубые глаза и 99 % светлые или рыжие волосы, что позволило сделать закономерный вывод: «В последнее время много говорят о прародине нордической расы. Тот факт, что она в наши дни представлена в почти чистом виде на Скандинавском полуострове, наводит на мысль, что он и был ее прародиной».

Д. Рис в 1836 предположил, что арийцы (тогда бытовал этот термин) могли происходить откуда-то из пределов арктического круга, в частности, с севера Финляндии, а Д.X. Рендалл в 1889 году дал арийцам следующее определение: «Долихокефалическая раса блондинов, происходит с Балтийского побережья».

Антрополог Л. Крживицкий, будучи до большевистской революции подданным Российской империи, имел возможность участвовать в многочисленных археологических и палеоантропологических экспедициях на пространствах русского государства. Раскапывая могильники неолитической эпохи на берегах Ладожского озера, он обнаружил, что их черепной указатель составляет 72,1, что означает: племена, вошедшие много позднее в состав западных и восточных славян, были гипердолихокефалами — носителями чистого «северного типа». Вывод Л. Крживицкого прост и вместе с тем убедителен: «В эпоху курганов, от Олонецка до Киева и Курска, от Москвы до Польши жил сильно длинноголовый и чистый в расовом отношении народ, по всей вероятности, светлорусый».

Основоположник Немецкого антропологического общества Р. Вирхов (1821–1902), систематизировав данные раскопок, проводившихся им по всей Европе, пришел к совершенно однозначному выводу: «И германцы, и славяне были первоначально блондины, но от смешения с кельтами они воспринимали большее или меньшее число элементов смуглого типа».

Другой корифей немецкой антропологической школы И. Ранке (1836–1916) в большом двухтомном сочинении «Человек» (1901) развивал его идеи, подчеркивая: «Древняя типическая форма как германского, так и славянского черепа была длинноголовая, долихокефалическая. Поэтому, желая объяснить короткоголовость в определенной местности Германии, мы не должны думать исключительно о славянах, которые, по всей вероятности, как и германцы, имели первоначально длинную форму черепа и изменили ее вследствие смешения с другими короткоголовыми народами.

Подобно тому, как мы встретили на севере Средней Европы главную область распространения блондинов, мы видим на севере славянского и германского мира довольно компактное ядро длинноголовых черепов. Это группа населения с преобладанием длинноголовости окружена резко короткоголовыми племенами со всех сторон. Таким образом, распределение обоих главных физических свойств взаимно совмещается: блондины и длинноголовые, брюнеты и короткоголовые. Отсюда мы должны заключить, что в Средней Европе господствовали общие причины образования местных различий в окраске и в форме черепа. Светлая окраска кожи и волос вместе с голубыми глазами отнюдь не составляет отличительной особенности германской народности, но распространяется на обширную область, которая обнимает совершенно различные и притом антропологически различные слои населения. Вся современная Финляндия заселена, главным образом, блондинами и даже сильными блондинами. Только в Лапландии начинается темная окраска. Славяне на севере и востоке остались до сих пор блондинами и, быть может, все были таковыми. Затем следуют германцы, которые были блондинами, и так называемые белокурые кельты, и, наконец, каледонцы в Шотландии».

А. Эккер (1818–1887) и Ю. Колльман (1834–1918) консолидированно пришли к заключению на основе данных раскопок, что еще во времена Римского владычества в Германии длинные черепа составляли преимущественное количество.

Советский ученый А.Л. Монгайт в монографии «Археология Западной Европы. Каменный век» (М., 1973), основываясь на современном материале, подчеркивал: «В неолите Европу населяют племена, среди которых известны уже все антропологические типы, которые сохраняются среди современных европейцев… Ко времени развитого неолита количество долихо- и брахикефалов становится одинаковым. В конце неолита количество брахикефалов снова несколько уменьшается… К неолитическому брахикефальному типу относится Homo sapiens alpinus(в Средней и частично Западной Европе), рождающий две группы долихокефалов: северную и средиземноморскую». Неолитические долихокефалы Западной Европы разделялись на: 1) кроманьонский тип; 2) средиземноморцев; 3) нордический тип. Последний населял скандинавские страны, и частично территории Швейцарии и Германии. Эти люди были высокими и стройными. Современные скандинавы являются прямыми потомками местного неолитического населения.

Эти наблюдения Монгайта особенно важны для нас, поскольку отражают три момента: 1) наличие в неолите по-прежнему неизменного кроманьонского типа; 2) отделение от него «нордической» ветви с наиболее чисто и ярко выраженными тремя признаками: светлые волосы, светлые глаза, долихокефалия; 3) выделение микшированного средиземноморского типа как все еще преимущественно долихокефалического, но уже теряющего изначальный «кроманьонский» цвет волос и глаз.

Есть многие данные — и о них не следует забывать, позволяющие, как говорилось выше, утверждать, что нордическая раса не просто «окопалась» на Севере, но мигрировала с Севера — и не только на Юг, но и на Восток и Юго-Восток, дойдя до будущего Пекина и всюду оставляя следы своих стоянок и культурного влияния. Время превратило эти народы в существа полумифические, вроде динлинов Северного Китая, хакасов и усуней, но данные антропологии подтверждают былую действительность исчезнувших к нашим дням этносов.

Так, русский ученый Г.Е. Грумм-Гржимайло одно время был увлечен именно динлинами. Он приходил к выводу, что по всем внешним описательным признакам, совокупному психологическому портрету, а также по деталям бытового жизнеустройства и специфическим чертам поведения это могла быть только европеоидная раса с очевидным доминированием в ее биомассе субстрата ceвepного происхождения. А в работе «Белокурая раса в Средней Азии» (СПб, 1909) он пишет: «Раскопки могил в пределах Алтайско-Саянского нагорья указывают нам на эту горную область как на продолжительную стоянку длинноголовых. Сюда, надо думать, и должны были, главным образом, передвинуться если не автохтоны Забайкалья, то последующее длинноголовое население этой области, принадлежавшее, подобно длинноголовым алтайцам, к высшей расе, скорее всего, даже европейской, что доказывается как формой их черепов, так и гипсовыми масками, из коих многие отличаются замечательной красотой и чертами лица совершенно европейскими».

Крупнейший отечественный антрополог Г.Ф. Дебец в статье «Еще раз о белокурой расе в Центральной Азии» (Советская Азия, № 5–6, 1931) фактически поддержал гипотезу Грумм-Гржимайло: «В конце первого тысячелетия до нашей эры и в начале первого тысячелетия нашей эры китайские источники говорят о высокорослых, голубоглазых, рыжеволосых племенах, населявших территорию, охватывавшую Алтае-Саянское нагорье. В ту же эпоху и несколько раньше на территории Минусинского края жил народ, антропологически, безусловно, европеоидный. Преобладающая часть черепов краниологически весьма близка к северной расе». Сегодня наука утверждает, что в течение многих и многих столетий Саяно-Алтайский регион был рубежом, на котором шла прогрессирующая метисация европеоидной и монголоидной рас.

Раскопки курганов и могил в долине реки Селенги также вскрыли существование в доисторическое время в этом районе двух расовых антиподов: это короткоголовый тип с цефалическим указателем 93,6 и длинноголовый тип с цефалическим указателем 68,4.

Смещая глубже в Азию зону расового анализа, которую историки и этнографы почему-то до сих пор связывают с зоной распространения лишь монголоидной расы, Гинзбург и Трофимова опровергают это: «Население Памира в эпоху бронзы также было очень однородным и без монголоидной примеси. Основу антропологического типа усуней Семиречья, как и Тянь-Шаня, составляет европеоидная раса с небольшой монголоидной примесью. Монголоидная примесь в целом небольшая». Примесь монголоидных черт у населения Среднеазиатского междуречья в I и начале II тысячелетия н. э. также была очень незначительной. Сильное увеличение монголоидного компонента в расовом типе узбеков произошло, по-видимому, только в XIII–XV вв. в связи с монгольским завоеванием. «В середине I тысячелетия н. э. в связи с продвижением с Востока новой волны тюрок-кочевников нарастает монголоидная примесь в составе различных групп Средней Азии как кочевников, так и оседлого населения. В XIII–XIV веках монголоидные черты у населения Казахстана, как и на всей территории равнин Средней Азии, еще более усиливаются, что является непосредственным следствием монгольского нашествия».

Древние гунны также были расово неоднородны, среди них выделялась большая общность — эфталиты, или белые гунны, у которых темные волосы вообще считались ненормальным явлением. В IV–V веках нашей эры влиянию эфталитов подверглись и тохары («тохар» означает «белые волосы» или «белая голова»).

Аналогичным образом состав сарматов тоже отличался расовой неоднородностью: 60 % их ископаемых черепов — европеоидного типа (из них 23 % — северного), 21 % — монголоидного и 19 % — смешанного типа. Сарматы, кстати, бинтовали своим младенцам головы таким образом, чтобы они, зажатые между дощечками, деформировались при развитии, имитируя в дальнейшем долихокефалию[172]. Что ярко говорит об их расовом идеале, хотя постепенно теряемом, но по-прежнему престижном.

Исследуемой нами проблеме посвящен и сборник фундаментальных работ «Бронзовый и железный век Сибири» (Новосибирск, 1974). Классик советской антропологии В.П. Алексеев в статье «Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии» подчеркивал: «Изученный нами материал расширяет круг фактических данных, по которым можно судить о широком распространении европеоидной расы в Центральной Азии вплоть до Западной Монголии в эпоху раннего железа; аналогии же этому материалу и его сравнительное исследование показывают, что эпоха проникновения европеоидов в Центральную Азию может быть предположительно отодвинута до энеолита, а их ареал раздвинут до Внутренней Монголии».

Все это снова напоминает нам об эпохе, когда вновь и вновь отчаянные «кванты» нордических потомков кроманьонца, пытаясь вырваться из неблагоприятной для жизни суровой зоны Приполярья, направлялись в поисках лучшей доли на Юг и Юго-Восток, но находили там, в зоне доминирования иной расы, если не физическую, то этническую смерть, настигавшую их рано или поздно. Нет сегодня на этнической карте мира ни динлинов, ни усуней, ни многих других, да и о европеоидном происхождении таджиков или узбеков сегодня даже говорить не хочется: настолько внешне они не соответствуют нордическому типу[173]. Но что было, то было.

Необходимо еще раз отметить, что в отличие от нордических предков динлинов, отправившихся в сторону Алтая, Саян, Сибири, пустыни Гоби, Тянь-Шаня и других не слишком пригодных для жизни мест, этносы, двинувшиеся на юг Европы и далее в Средиземноморье, оказались куда более счастливыми в своей исторической судьбе. Вернемся же к тем этносам, которые сохранили свою расовую идентичность, и обратимся теперь от формы черепов к другим двум основным характеристикам нордической расы: цвету волос и глаз.

Особого рассмотрения заслуживает здесь небольшая по объему, но богатая очень важным фактическим материалом книга В. Зиглина «Светлые волосы нордических народов в древности» (1935). Как известно, волосы редко сохраняются в могильниках многотысячелетней давности: как же удалось раскрыть избранную автором тему? Зиглин пошел необычным путем в своих исследованиях: «Я собрал свидетельства античных авторов о цвете волос их народов и их соседей, но не ограничился данными об отдельных народах, а собрал также сведения о личностях, о которых нам известно из литературных источников или по произведениям искусства. Я учел также богов, героев и литературных персонажей. Это красноречивое свидетельство того, каковы были представления говорившей о них эпохи, об их внешнем виде».

Что же выяснилось?

Во-первых, что древние эллины, италики, галлы, германцы, скифы, армяне, персы, алеманы, батавы, франки, готы, лангобарды, руги, саксы, свевы, тевтоны, вандалы, кельты, аланы, албанцы, анты, аримаспы, геты, сарматы, ливийцы и еще множество других народов были не только описаны древними авторами, но и запечатлены в изобразительных произведениях искусства как народы, состоящие почти полностью из светловолосых индивидов.

Правящий слой Индии, после завоевания ее индоариями, также какое-то время состоял из светлокожих блондинов. Зиглин заостряет внимание читателей своей книги на том, что и древнейшее ведическое божество — Индра — был блондином.

Во-вторых, анализируя внешний облик древнегреческих Богов, Зиглин приходит к выводу, что более шестидесяти из них, в том числе такие главнейшие, как Зевс, Гера, Афродита, Эрот, Аполлон, Арес, Афина, Гелиос, Гермес, Дионис, — все были чистыми блондинами. А из главных мифических и легендарных персонажей таковыми же были: Геракл, Персей, Ясон, Тезей, Кадм, Адонис, Мелеагр, Эдип, Орест, Амфион, Ахиллес, Патрокл, Агамемнон, Менелай, Одиссей, Андромеда, Елена, Медея, Ариадна, Электра, Медуза, Пандора, Пенелопа, Навсикая, Федра и многие другие. В то же время Богов с темными волосами существовало всего двадцать девять, а среди мифических персонажей обнаружилось всего девятнадцать брюнетов.

В-третьих, из числа крупнейших исторических личностей античной Греции светлые волосы имели Александр Македонский, Анакреон, Аполлоний Тианский, Аристотель, Дионисий Сиракузский, Сафо, Пифагор и еще десятки философов, полководцев, деятелей науки и культуры, общим числом до двух сотен из числа исторически зафиксированных. Но лишь двадцать среди исторических личностей Эллады имели черные волосы.

Таким образом, не составляет никакого труда придти к простейшему умозаключению, что героями и творцами античной (именно: греческой) культуры были люди нордической расы, имевшие по преимуществу белокурые волосы, олицетворявшие собой ведущий и излюбленный тип своего этноса.

Казалось бы, римский пантеон зеркально отражает, перенимает греческий, хотя и под оригинальными именами. Но вот что поразительно: за те века, что отделяют зарождение и расцвет греческой культуры от римской, в генотипе средиземноморских потомков кроманьонца произошли очень заметные перемены. И вот мы видим, что в древнеримском пантеоне насчитывается уже всего лишь двадцать семь богов-блондинов (в два раза меньше по сравнению с греческим!), и только десять мифических персонажей имеют светлые волосы.

Потомки нордической расы с течением веков потемнели, а с ними потемнел и их этнический идеал, и их пантеон! Таков был печальный биологический результат завоеваний Александра Македонского, а затем Римской республики и империи.

Тем не менее, как верно отмечает В.Б. Авдеев, «сама архетипическая символика древних цивилизаций с точки зрения канонов красоты связана определенно с биологическим типом нордической расы. Образ всего божественного, героического и сверхъестественного всегда облекался в легко усвояемые черты светлокожей плоти, олицетворявшей собой концентрацию высшей солнечной субстанции и благодати»[174].

Чем ближе к нашему времени стоят народы, подвергшиеся антропологическому анализу, тем больше в них просматриваются следы метисации. Но далеко не везде. И если сегодня говорить о расовом ядре нордической расы, то к этому ядру следует отнести, в первую очередь, три этнические группы: это — германцы (в широком смысле слова, включая скандинавов, голландцев, бельгийцев, датчан, швейцарцев, частично даже англичан и французов), финны и славяне, прежде всего — русские и белорусы[175].

Итак, кроманьонская раса, распадаясь на семьи, роды, племена, от которых берут свое начало народы Европы, порождала и такие племена, судьба которых была не столь успешна. Все они стремились вырваться из ледяного капкана, в котором их предки оказались внезапно и против воли, и который неожиданно стал для них центром видового ареала. Одни осели в относительно теплой, омываемой Гольфстримом Скандинавии, другим приходилось в боях с неандертальцами очищать для себя территории Руси, Германии, Франции, Балкан, Италии. Третьи двинулись на Юг и Юго-Восток, прошли через Алтай, Сибирь, дошли до Северного Китая, Внутренней Монголии и Тибета. Четвертые перевалили через Гималаи и ступили на Индостан…

Их расовая судьба оказалась различной. Одни вообще исчезли, растворились, полностью сменили идентичность (например, динлины). Другие образовали химеру с местными жителями и в более-менее цельном виде сохранились в качестве верхнего, правящего общественного слоя (например, брамины и кшатрии Индии) посреди инорасового или сильно смешанного населения. Третьи в таком же окружении сохранились в чистом виде как обособленные реликты, анклавы, «изоляты» (например, берберы). Четвертые влились как основа в новые, вторичные расы.

Но те, кто на самом раннем этапе завоевал для себя и своих потомков Европу, в особенности Северную, сохранились без особых изменений, очистившись постепенно от неандертальской примеси. И сегодня народы, населяющие Северную Европу, составляют нордическую расу.

Отметим, кстати, что именно русский тип по многим показателям, в первую очередь по цвету глаз и волос, суммарно заметно отклоняется от среднеевропейского типа наших дней в сторону общеевропейского прототипа — кроманьонского или нордического, кому как угодно.

Глава третья. УЗЕЛКИ НА ПАМЯТЬ