ует стремиться, а душевных страданий избегать, побеждая их. Должно вырабатывать в себе нравственную стойкость в перенесении страданий, которые от нас не зависят, противопоставляя им ясность и силу мысли.
Мудрость избавляет от ложных страхов и ложного понимания удовольствия. Благоразумие учит, что «нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно»[109].
К душевным удовольствиям Эпикур относил знания и дружбу, и, стало быть, термин «эпикуреец», которым мы называем человека, любящего вкусно поесть, понежиться в постели, больше относится к киренаикам, чем к Эпикуру. Лишь в силу того, что учение Эпикура приобрело большую известность, именно слово «эпикуреец» дошло до нас.
Для Эпикура, как и для киренаиков, чувства — источник счастья. Критерий счастья для киренаиков и Эпикура — чувство приятного, но уже киренаики говорили о разумном наслаждении, а Эпикур наполняет принцип удовольствия нравственным содержанием. Первое практическое правило для сохранения состояния удовольствия — умеренное пользование дарами жизни, предпочтение духовных удовольствий чувственным. Если для киренаиков высшим благом было мгновенное телесное наслаждение, то для Эпикура — длительное отсутствие страданий. Через устранение телесных страданий и душевных тревог человек приходит к здоровью тела и безмятежности души, что является целью счастливой жизни. Если для Сократа и Платона «философствовать — значит учиться умирать», то для Эпикура философствовать — значит учиться жить.
Для понимания учения Эпикура важно знать, что смолоду он страдал тяжелейшим и неизлечимым недугом, причинявшим ему такие муки, что во время приступов он терял сознание от боли. Может быть, поэтому избегание страданий он и считал высшим благом. Собственная болезнь обращала его к физическому в человеке.
Эпикур изучал пределы страданий и наслаждений. Исследовал он чувства безопасности и страха, и это понятно, поскольку перед его глазами были судьбы философов, да и вообще в Греции в период македонского давления жить становилось все труднее.
Чтобы преодолеть душевные невзгоды, надо, по Эпикуру, избавиться от страха богов, смерти и природы. Эпикур призывал не бояться ни богов, которые, блаженствуя на небесах, не оказывают влияния на жизнь людей (иначе как, всемогущие и всеблагие, они допустили зло на земле), ни смерти, которой нет, пока мы живы, а когда она есть, нет нас. Эпикур хочет освободить людей и от страха природной необходимости, судьбы. «В самом деле, лучше было бы следовать мифу о богах, чем быть рабом судьбы физиков (имеются в виду изучающие природу и ее законы. — А.Г.); миф дает намек на надежду умилостивления богов посредством почитания их, а судьба заключает в себе неумолимую необходимость»[110]. Изучение природы, по Эпикуру, нужно только для избавления от страха.
Принципом свободы воли Эпикур обосновал возможность независимости человека от общественных связей. Мы видели, как активно пытались воздействовать на окружающих киники, как пытался воплотить в жизнь свой идеал государства Платон. Ни к чему подобному не стремился Эпикур, и это связано с упадком общественной жизни и философии в это время. Его лозунг: «Живи незаметно». И хотя Эпикур основал свою собственную школу, она напоминала замкнутую пифагорейскую общину, а не Платоновскую Академию.
Умер Эпикур в 271 г. до н. э. Спустя два столетия на мраморной стеле были высечены слова, выразившие суть его этики:
Нечего бояться богов,
Нечего бояться смерти.
Можно переносить страдания.
Можно достичь счастья.
Нарушилась нормальная, размеренная трудовая жизнь греческих городов, поэтому теперь проблемы страдания и наслаждения вышли на первый план. Эпикур жил в то время, когда независимая республика погибла, и он не считает юридические законы справедливыми. Жить надо не по законам общества, а по природе. Справедливость относительна и зависит от обстоятельств. Этот вывод подсказала Эпикуру сложная судьба древнегреческих городов. Государство для Эпикура уже не «общее достояние», а необходимое зло. Кто желает сохранить душевный покой, должен жить в уединении. Вместо участия в общественных делах на первый план выходит личная дружба. Эпикур пишет: «В наших ограниченных обстоятельствах дружба надежней всего». Дружбу в отличие от своих предшественников — киников высоко ценили и стоики.
С годами последователи Эпикура все дальше отходили от сути его учения. Они помнили, что основа счастливой жизни — наслаждение, а о том, что подлинное наслаждение, по Эпикуру, заключается в здоровье тела и безмятежности души, забывали. Неудивительно поэтому, что слово «эпикуреец» дошло до наших дней с негативным оттенком.
Основателем стоицизма был Зенон (ок. 336–264 до н. э.) из Кития, греческого города на Кипре. Нескладный, слабосильный, с кривой шеей, он, попав в Афины, пришел в восторг, прочитав в книжной лавке «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта. Зенон спросил у продавца, где можно найти подобных людей. Мимо лавки как раз проходил киник Кратет, ученик Диогена. «Вот за ним и ступай», — посоветовал продавец. Зенон стал учеником Кратета, а затем сам учил, прохаживаясь взад и вперед по портику, который назывался Расписной Стоей, почему его ученики и получили название стоиков.
Стоики говорили, что философия похожа на фруктовый сад, где логика является оградой, физика — деревьями, а этика — плодами. По их представлениям, вначале существовал только огонь (так считал и Гераклит), затем появились другие первоэлементы (воздух, вода и земля), а из них произошла Вселенная. Но рано или поздно свершится космический пожар, и все снова превратится в огонь. Это не конец, а завершение цикла: процесс же будет продолжаться вечно. Все, что случается, случалось и раньше и случится снова — и не однажды, а бесчисленное количество раз.
В мире два начала: страдательное — вещество и деятельное — бог, представляющий собой неотделимое от вещества дыхание. Бог (он же Ум, Судьба, Зевс) наполняет собой весь мир, как мед наполняет пчелиные соты. Бог — душа мира, и в каждом из нас содержится частица божественного огня.
Душа человека должна быть замкнута в себе, чтобы телесные страдания не сопровождались душевными. Человек должен поступать в соответствии с волей богов и проникаться внутренней силой и стойкостью от сознания этого. Важна не жизнь как таковая, а ее нравственное содержание. Зенон любил повторять: «Не в силе добро, а в добре сила».
В мире все предопределено, но лучше по своей воле действовать в согласии с природой, в то время как дурных людей можно сравнить с собакой, привязанной к тележке и вынужденной идти туда, куда она едет.
Природа для стоиков — закон, разум (как космос не просто все, находящееся за пределами Земли, а разумно и гармонично устроенный мир). Жить по природе означает стремиться к добродетели, которая достигается таким усовершенствованием человеческого разума, при котором он тождествен природному закону, а жизнь человека, вследствие этого, становится согласной, как с идеальной природой, так и с природой вообще. Это и есть обретение назначения человека, ведущее к счастливой жизни.
Действие, согласное с природой, Зенон называл надлежащим. Надлежащие поступки — чтить родителей, братьев, отечество, любить друзей.
Стоики, как и киники, считали, что добродетели достаточно для счастья, но, с их точки зрения, состояние внутренней свободы не является полным безразличием к внешнему, а связано с признанием его относительной ценности или отсутствием таковой. Богатство, славу, здоровье, силу и т. п. стоики относили к предпочтительному безразличному, как имеющему ценность для жизни, и таким образом они отходили от аскетизма киников.
В то же время, вопреки Аристотелю, стоики считали, что истинное назначение разума состоит не в том, чтобы находить «золотую середину» между противоположными чувствами, но в освобождении от страстей. Страсть, по Зенону, есть неразумное и несогласное с природой движение души или же избыточное побуждение. Он выделял четыре основных вида страстей — желание, страх, наслаждение, скорбь. Ключевые слова для стоиков: апатия — идеальное состояние души, не подверженной страстям, и автаркия — самостоятельность, независимость от чужого и умение довольствоваться своим.
Как и киники, стоики отрицали значение наслаждения, но главным для них была не естественная жизнь, а жизнь, отданная выполнению долга, как его понимал разум. Они считали, что надо не отворачиваться от мира, а принимать его таким, каков он есть. Главное правило практической морали стоиков — покорность судьбе. Стоики были горды своей покорностью и этим отличались от христиан, которые проповедовали смирение. Над стоиками не стоял личный бог, пред которым необходимо смиряться, а было лишь безличное дыхание, к которому принадлежал и сам человек. Отсюда гордость и отсутствие жалости и сострадания к другому и к самим себе. Если же телесные страдания нарушают покой души, то лучше добровольно уйти из жизни. Так и поступали стоики, начиная с Зенона. Стоическая непривязанность ни к чему, кроме добродетели, близка индийской философии, но не так радикальна.
Пожалуй, учение стоиков дошло до нас в наиболее точном виде. Это свидетельствует о том, что оно подходило к условиям жизни в различные периоды истории. Следовать ему трудно, но идеал остался в памяти человечества, как помним мы имена героев (любимым персонажем стоиков был Геракл). Это модель поведения, когда потеряна власть над внешними обстоятельствами.
Для киников добродетель — в избегании наслаждений, для стоиков — в стойком перенесении страданий. Эпикур считал, что надо понять, что страхи напрасны, и пересиливать боль необходимо духовными наслаждениями. Способ стоиков: закалить человека, заставить его смотреть опасностям в лицо. Мы ничего не можем сделать с внешними обстоятельствами, но внутренне все зависит от нас: и добродетель (у стоиков), и удовольствие (у Эпикура).