Психолингвистика находит свое применение также в инженерной, космической, военной психологии. См. об этом Главу 14.
В 1960 — 1970-х гг. резко возрос интерес к психолингвистике среди специалистов по судебной психологии и криминалистике. Сформировался даже особый вид экспертизы — судебно-психолингвистическая экспертиза. См. об этом Главу 15.
И наконец, особую, крайне интересную сферу приложения психолингвистики составляют вопросы политической психологии, пропаганды и вообще речевого воздействия, деятельности средств массовой информации, рекламы. Об этих вопросах см. Главу 16.
Здесь перечислены только наиболее значимые и в то же время наиболее разработанные области приложения психолингвистики к практике. На деле их гораздо больше. Совершенно особая сфера, например, — это приложение психолингвистики к проблеме искусственного интеллекта, машинного перевода, созданию информационно-поисковых систем и другим практическим задачам, предполагающим опору на компьютер. Другая сфера — это проблемы шифровки и дешифровки текстов. Ряд таких областей описан в недавно вышедшей коллективной работе «Прикладное языкознание» (1996).
Дридзе Т.М.Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. Проблемы семиосоциопсихологии. М., 1984.
Залевская А. А.Проблемы организации внутреннего лексикона человека. Калинин, 1977.
Залевская А. А.Слово в лексиконе человека. Психолингвистическое исследование. Воронеж, 1990.
Караулов Ю.Н.Русский язык и языковая личность. М., 1987.
Костомаров В.Г., Леонтьев А. А., Шварцкопф Б. с. Теория речевой деятельности и культура речи//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Норман Б.Ю.Грамматика говорящего. СПб, 1994.
Носенко Э.Л.Особенности речи в состоянии эмоциональной напряженности. Днепропетровск, 1975.
Носенко Э.Л.Эмоциональное состояние и речь. Киев, 1981.
Петренко В.Ф.Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М., 1983.
Петренко В.Ф.Психосемантика сознания. М., 1988.
Прикладное языкознание. СПб, 1966.
Сорокин Ю.А.Исследование внеязыковой обусловленности психолингвистических явлений//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Супрун А.Е.Лекции по теории речевой деятельности. М., 1996.
Супрун А.Е., Клименко А.П.Исследование лексики и семантики//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Тарасов Е.Ф.К построению теории речевой коммуникации//Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, А. М. Шахнарович. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979.
Фрумкина Р. М.О методе изучения семантики цветообозначений//Семиотика и информатика. Вып.10. М., 1978.
Шмелев А.Г.Введение в экспериментальную психосемантику. Теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. М., 1983.
Глава 8. Рефлексивная психолингвистика («психолингвистика психолингвистики»)
Рефлексивная психолингвистика: «парадокс отсутствия». Рефлексия говорящего над речью, ее осознание и контроль над ее порождением, занимает в речевых процессах огромное место. Тем более она важна для психолингвистики, так как подавляющее большинство психолингвистических методик, начиная со знаменитого «семантического дифференциала» Ч.Осгуда, имеет рефлексивный характер, т. е. связана с некоторыми суждениями испытуемых о своей речи или о языке. Однако результаты, полученные при помощи таких методик, как правило, просто переносятся на спонтанную речь и речевосприятие без какого бы то ни было специального анализа. Вообще и в психолингвистике первого поколения, и в психолингвистике Хомского — Миллера теория рефлексии говорящего над речью отсутствует. Что касается психолингвистики третьего поколения, то в ней проблема рефлексии скорее ставится, чем решается — сколько-нибудь разработанной теории речевой рефлексии и управления речевыми процессами на основе этой рефлексии нет и здесь. К немногочисленным исключениям относится книга Рагнара Румметфейта «Язык, речь и коммуникация», которая хороша всем, кроме того, что издана она по-норвежски и поэтому доступна лишь ограниченному числу психолингвистов (Rommetveit, 1972).
Таким образом, вопросы, связанные с рефлексией говорящего над речью, оказались вне основного потока развития психолингвистики. В ней до сих пор нет разработанной теории контролируемой и осознаваемой речи, хотя создание такой теории имело бы огромное значение для совершенствования обучения чтению и письму, родному и иностранному языку. Не случайно психология обучения грамоте в последние десятилетия развивалась (Д. Б. Эльконин и его школа) вне психолингвистики, в системе психологии обучения. Вообще вопросы рефлексии над речью подробнейшим образом рассматриваются в психологии обучения, в особенности в теории П.Я.Гальперина. Но здесь возникает другая крайность. В существующих сейчас теоретических и экспериментальных исследованиях обучения родному и неродному языку предметом формирования выступает учебная деятельность ребенка, но по существу игнорируются спонтанные процессы речевого развития и спонтанно возникающая в ходе этого развития рефлексия ребенка над речью. Даже в наиболее разработанной и теоретически продуманной концепции В. В.Давыдова и его сотрудников можно без труда усмотреть этот недостаток, хотя он и не является органичным для данной концепции.
Некоторые концепции речевой рефлексии в лингвистике. Первым, кто в лингвистике четко поставил проблему теоретического соотношения спонтанных и рефлектируемых речевых процессов, был И. А.Бодуэн де Куртенэ. Он не только резко протестовал против отождествления психики и сознания, не только последовательно противопоставлял «языковое мышление» и «языковедное мышление», которые, по его словам, различаются «настолько, насколько знание физиологических процессов отличается от их совершения» (Бодуэн, 1963, т.1, с. 52), но и ввел очень важное понятие постепенной «автоматизации языковых функций» (там же, т.2, с. 316). Ему же принадлежит принципиально важное понятие «осознательненья» ребенком «его собственного языка», «приведения к сознаниютого, что в виде бессознательных языковых представлений жило уже в психическом мире детей» (Бодуэн, 1960, с. 247). Наконец, он ввел понятие трех уровней автоматизма («силы и самостоятельности») русских гласных фонем (Бодуэн, 1963, т.2, с. 266). Об этих взглядах Бодуэна де Куртенэ см. Леонтьев, 1969 а; 1965 а; Григорьев, 1960).
Идея различных уровней осознания своей речи или рефлексии над речью высказывалась и другими крупными лингвистами прошлого. Так например, автор знаменитого в свое время «Синтаксиса русского языка» Д.Н.Овсянико-Куликовский пользовался достаточно расчлененной системой понятий, говоря, что слово есть «ассоциация содержания, данного в светлой точке сознания, с звуковым комплексом, отражающимся между двумя порогами [сознания и внимания — Авт.], и с грамматическою формою, которая, пребывая в сфере бессознательной, аперцепирует содержание известною грамматическою категориею» (Овсянико-Куликовский, 1912, с. 5–6). У него встречаются даже такие определения, как «в бессознательной сфере недалеко от порога сознания» (там же, с. 7). О взглядах других видных русских лингвистов см. Наумова, 1990.
Весьма интересны соображения, высказанные учеником И. А. Бодуэна де Куртенэ Л. П. Якубинским в его знаменитой статье «О диалогической речи». Он вводит понятие речевого автоматизма, комментируя его так: «Здесь речевые факты не входят в сознание, не подлежат вниманию — ни в момент, предшествующий началу деятельности (так как нет отбора и борьбы мотивов), ни во время самой деятельности (так как они привычны). Автоматическая речевая деятельность принадлежит к типу так называемых вторично-автоматических деятельностей, возникающих из сознательных путем повторения, упражнения и привычкиДиалогическая форма способствует протеканию речевой деятельности в порядке простого волевого действия, вне обдумывания и отбора» (Якубинский, 1986, с. 52–53). Сходные мысли есть у Е. Д. Поливанова. К сожалению, не собраны и не осмыслены высказывания по этому поводу других участников ОПОЯЗа, например В. Б. Шкловского, О. М. Брика, Б. М. Эйхенбаума и близких им по духу Р. О. Якобсона и В. М. Жирмунского.
Ближе к концу жизни, в докладе на международном симпозиуме по бессознательному в Тбилиси (1979 г.), Р. О. Якобсон специально исследовал соотношение языка и бессознательного, приведя ряд интересных мыслей И. А. Бодуэна де Куртенэ, Н. В. Крушевского, Ф. Боаса, Э. Сепира и других лингвистов (Якобсон, 1996).
Понимание речевой рефлексии у Л. С. Выготского. Л. С. Выготский ставит проблему осознанности речевых процессов в связи с психологическим содержанием «обучения родному языку»[40]. Вот что он пишет по этому поводу: «Ребенок владеет известными умениями в области речи, но он не знает, что он ими владеет. Эти операции не осознаны. Это сказывается в том, что он владеет ими спонтанно, в определенной ситуации, автоматически, то есть владеет ими тогда, когда ситуация в каких-то своих больших структурах вызывает его на проявление этих умений, но вне определенной структуры — произвольно, сознательно и намеренно — ребенок не умеет сделать того, что умеет делать непроизвольно. Он ограничен, следовательно, в пользовании своим умениемЭто относится всецело и к грамматическим навыкам ребенкаРебенок научается в школеосознавать, что он делает, и, следовательно, произвольно оперировать своими собственными умениями. Его умение переводится из бессознательного автоматического плана в план произвольный, намеренный и сознательный» (Выготский, 1956, с. 267–269).
И в другом месте: «Если я обладаю некоторым умением и не знаю, что я им владею, я пользуюсь им автоматически. Когда же приходится произвольно совершить то, что я делаю непроизвольно, то в отсутствие соответствующей ситуации сделать это очень трудно» (