4 . Факторы, определяемые спецификой языка данной общности.
Что такое этнопсихолингвистика? Это область психолингвистики, изучающая национально-культурную вариантность (т. е. действие перечисленных факторов) в: а)речевых операциях, речевых действиях и целостных актах речевой деятельности; б)языковом сознании, т. е. когнитивном использовании языка и функционально эквивалентных ему других знаковых систем; в)организации (внешней и внутренней) процессов речевого общения.
В рамках Московской психолингвистической школы этнопсихолингвистические исследования начались в 1970-х гг. Они были сосредоточены в нескольких коллективных монографиях и сборниках: назовем среди них (Национально-культурная специфика, 1977; Этнопсихолингвистические проблемы, 1978; Этнопсихолингвистика, 1988; Текст как явление культуры, 1989).
Этнопсихолингвистическая детерминация речевой деятельности. Здесь следует прежде всего указать на возможность различной принципиальной стратегии порождения высказывания, связанную с особенностями языка. Так например, в работах Нгуен Дык Уи показано, что при порождении высказывания вьетнамцы, в отличие от русских, пользуются линейным принципом («счетом» синтаксических позиций), что негативно влияет на эффективность усвоения ими (на начальном этапе) русского языка, опирающегося при этом на совершенно иной механизм.
Сюда же тяготеет прагматическая типология речевых действий — различия в речевой реализации, определяемые разным характером и разной мерой связанности речевого действия с неречевым. Так, еще один из классиков этнографии Б.Малиновский отмечал, что в языках народов Океании (и вообще «первобытных») речь — это своего рода «речь — действие» (speech in action): любое высказывание самым тесным способом связано с действиями людей, значение каждого слова самым непосредственным образом зависит от специфики этих действий, а структура всего высказывания — от конкретной ситуации, в которой она рождается (Malinowski, 1960). Видимо, различные языки различаются не только своей грамматической структурой, но и соотношением языковой структуры и ее кокретной реализации в контексте и ситуации. Выражение грамматических значений в изолирующих языках типа китайского и вьетнамского, например, факультативно и компенсируется именно ситуацией и контекстом. (Применительно к папуасским языкам см. об этом Леонтьев, 1974, с. 57–58).
Доминирующие виды конкретизации высказывания в потоке речи могут быть различными в разных языках. Так, во многих языках есть весьма расчлененная система пространственной локализации предметов, действий и отношений. Примером может служить немецкий язык, особенно четко локализующий (при помощи так называемых отделяемых глагольных приставок) действие (типа hinaufgucken — «выглядывать отсюда вверх»). Но в нем есть и система предлогов с пространственным значением: так, oberhalb выражает местонахождение одного предмета над другим без их непосредственного контакта. В ряде северокавказских языков имеется детальная система падежно-локативных значений, предельно четко фиксирующая местонахождение одного предмета относительно другого. Есть языки, где доминирует локализация во времени: так, в папуасском языке насиои есть четыре прошедших времени: недавно прошедшее (от вчерашнего заката до настоящего момента), промежуточное прошедшее (один — два дня назад), давнопрошедшее (три и более дня назад) и обычное прошедшее без четкой временной локализации. Есть языки с доминирующей актуализацией способа действия (куда, пожалуй, относится и русский), модальности (многие финно-угорские языки). Известный океанист А.Кэпелл ввел различие языков по «синтаксической доминанте» — языки с преобладанием категорий действия и язык с преобладанием категорий предметности. Он говорит также о языках с «числовой доминацией», примером которых служит папуасский язык киваи, где скрупулезно подсчитывается число субъектов действия, число объектов, повторяемость действий (Capell, 1969).
Подлинным событием в этнопсихолингвистике стало появление фундаментальной монографии Ли Тоан Тханга «Пространственная модель мира» (1993), где на высоком теоретическом уровне проанализирована специфика пространственной локализации во вьетнамской культурно-языковой общности по сравнению с русской.
Хорошо исследована национально-культурная детерминация семантики. Укажем, в частности, на исследования школы Осгуда, выполненные по методике «семантического дифференциала» (Osgood, 1975), и на многочисленные интерпретации данных ассоциативных экспериментов (см., например, Залевская, 1977; 1979).
Этнопсихолингвистическая детерминация языкового сознания. Начнем с детерминированности отдельных психических процессов, в частности восприятия и памяти. Лучше всего здесь изучено оперирование с цветообозначениями. Не приводя огромной литературы вопроса, сошлемся только на один пример — исследование Буй Динь Ми (1973), который, в частности, показал, что расчленение цветового спектра оказывается различным при различном участии языка (с задачей расчленить и с задачей расчленить с одновременным обозначением) и что русские и вьетнамцы при решении задач на узнавание цветовых оттенков, как правило, пользуются разными стратегиями: вьетнамцы — «предметной» типа «цвет рассады риса», русские — «вербальной» типа «светло-светло-зеленый»). Другую группу составляют исследования культурно-языковой детерминированности процессов мышления: см. классическую книгу А. Р. Лурия (1974), а также Коул и Скрибнер, 1977; Тульвисте, 1988.
В отличие от этого уровня, уровень национально-культурной детерминированности образа мира, предметных значений, обязательно требует осознания этих значений. Работ по исследованию этого уровня несметное количество. Приведем здесь только три из них. Это известная книга-эссе Георгия Гачева «Национальные образы мира» (1988), цикл работ акад. Д.С.Лихачева (например, 1980, где анализируются различия понятий «воля» и «свобода», «храбрость» и «удаль»), а также монография Б.Х.Бгажнокова «Адыгский этикет» (1978). В ней вводится интересное понятие конструктивных принципов этикета и показана значимость этих принципов для поведения адыга двух базисных категорий: нэмыс— обобщенное выражение всех наиболее важных черт личности, ценимых народом: скромности, вежливости, честности, уважения к старикам, женщине, гостям и т. д. (буквально — «честь»), — и адыгагъэ, или «адыгство» — «долг рыцарской чести, основанный наидеализированных свойствах национального характера» (там же, с. 62).
Этнопсихолингвистическая детерминация общения. Сюда относится несколько отдельных проблем. Это средства общения (точнее, иерархия этих средств от целостных текстов до отдельных семантических единиц; при этом чем выше в иерархии стоит данное средство, тем большей национально-культурной вариантности оно подвержено), включая и неязыковые (прежде всего кинесику). Это функционально значимые особенности протекания процессов общения, например их проксемическая характеристика (скажем, как далеко стоят друг от друга люди при разных видах общения и от каких еще факторов зависит эта дистанция). И наконец, это этнопсихолингвистически детерминированные особенности общения, которые, однако, не несут никакой функции, никакой смысловой нагрузки. Примеры — темп речи (высокий, например, у венгров, у говорящих на языке ток-писин); способ заполнения пауз; способ разложения слова при необходимости его точно транслировать собеседнику (у русских — по слогам или с использованием собственных имен, у англичан — побуквенно с использованием общепринятых названий букв).
Очень интересное направление этнопсихолингвистических исследований, сейчас только начинающееся — это межкультурное и межъязыковое изучение звукосимволических оценок звуков речи (см. например, Журавлева, 1983).
В целом, как видно из содержания этой главы, этнопсихолингвистика как отдельная научная область скорее декларирована, чем действительно сформировалась. А необходимость в том, чтобы это формирование произошло, очевидна: накопленный сейчас материал по самым различным национально-культурным общностям осмыслен недостаточно и в основном используется как иллюстрация отдельных теоретических или методических положений.
Акашина А. А., Формановская Н. И.Русский речевой этикет. М., 1968.
Бгажноков Б.Х.Адыгский этикет. Нальчик, 1978.
Буй Динь Ми, Леонтьев А. А.Экспериментальное исследование роли языка в перцептивной и мнемической деятельности//Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973.
Гак В.Г.Русский язык в зеркале французского. Структура диалогической речи//Русский язык за рубежом. № 3. 1970; № 2. 1971.
Гачев Г.Национальные образы мира. М., 1988.
Журавлева Т.С.Содержательность звуков речи в межъязыковом аспекте. Автореф. дисс. канд. психол. наук. Минск, 1983.
Залевская А. А.Межкультурный аспект проблемы ассоциаций//Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977.
Залевская А. А.Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. Калинин, 1979.
Коул М., Скрибнер с. Культура и мышление. М., 1977.
Леонтьев А. А.Папуасские языки. М., 1974.
Ли Тоан Тханг. Пространственная модель мира: когниция, культура, этнопсихология (на материале вьетнамского и русского языков). М., 1993.
Лихачев Д.С. Заметки о русском//Новый мир, № 1. 1980.
Лурия А.Р.Об историческом развитии познавательных процессов. М., 1974.
Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977.
Сорокин Ю.А.Исследование внеязыковой обусловленности психолингвистических явлений//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Антипов Г.А., Донских О.А., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А.Текст как явление культуры. Новосибирск, 1989.
Тульвисте П.Культурно-историческое развитие вербального мышления. Таллин, 1988.