А некоторые заики, наоборот, выучив иностранный язык, перестают заикаться при общении на нем.
Один из ярких, по разным параметрам, случаев в моей практике был связан с работой с девушкой-врачом.
Заикание проявлялось у нее на работе при общении с коллегами. Постоянно возникало ощущение, что ее как будто оценивают, смотрят, на что она способна, или собираются как-то критиковать. Естественно, это провоцировало тревогу, а тревога усиливала запинки.
Когда мы двигались в прошлое, девушка вспомнила целый ряд событий, которые раньше были вытеснены из ее памяти.
Давайте проследим, как внутри у нее накапливалось напряжение, которое в итоге вылилось в заикание.
С удивлением она рассказывала, как в возрасте шести лет находилась на военном корабле. Этого воспоминания не было в осознаваемой части памяти.
Люди в форме вокруг – это американцы. Все разговаривают по-английски, а она их понимает.
Полностью детали этого воспоминания возникли не сразу, но оказалось, что это какая-то экскурсия для иностранных гостей. И она маленькая находится там вместе с папой со стороны встречающей делегации. И, несмотря на то что она уже изучала английский, ей тяжело было общаться. При этом отец осуждал ее запинки и показывал всем своим видом разочарование. А после завершения экскурсии еще и отругал. Она чувствовала себя напуганной, зажатой, неполноценной. Конечно, это сказывалось и на речи.
Это ощущение прошло с ней сквозь годы и, подкрепляя запинки, мешало в работе и приеме пациентов.
Когда мы начали погружаться еще глубже в прошлое, то обнаружили что это не самая ранняя история.
– Где ты, в каком возрасте, что вокруг?
– Я вижу перед собой деревянные доски пола. Они покрашены, и у меня с ними неприятные ассоциации. Мне три года. Чувствую какой-то неприятный запах.
– Что там происходит, где ты находишься, посмотри, есть ли кто-то рядом?
– Дети, много детей, они напуганы. И я тоже. Это ясли! Ясли продленного пребывания, родители оставили меня здесь, когда уезжали в командировку.
Дальше воспоминания уже льются рекой…
– Воспитательница возвышается надо мной и что-то кричит. Я вижу кровати, деревянный пол. Вижу, что она в белом халате, а на мне синее платье, с пришитым к груди платочком. Она ругается и говорит, что дети должны ходить в туалет по расписанию. Мы все сидим на горшках. Мне страшно, я вижу, как брызги слюны слетают с ее губ. Кажется, что она обращается именно ко мне. Страшно, что никто не поможет, и кажется, что со мной что-то не так. Она прямо орет «дура, бездарь!».
– Какие ты там делаешь выводы? В чем ты там ошиблась про себя?
– Что я делаю что-то не так. Не оправдала ожиданий. Чем меньше я буду привлекать к себе внимание, тем меньше будут ругать.
И если я буду тихой, то смогу избегать ора и плохого отношения. Надо делать как все… И еще эта дурацкая кривая челка.
Она начинает плакать.
У непосвященного человека подобное вызовет удивление, но вы уже знаете, как работает память. Когда она переносится в детство, то воспринимает все происходившее там так же ярко, как это было на самом деле. Кто бы мог подумать, что для трехлетней девочки такое значение имеет ее стрижка.
– Прислушайся к себе, эти ощущения для тебя там необычные или знакомые? Ты раньше сталкивалась с подобными чувствами или нет?
– Это знакомые ощущения.
– Ныряй в них, находи себя еще более маленькую. Сколько тебе там?
– Это тоже три года, немного раньше. Я вижу папу. Он голый по пояс и ходит по квартире, а я сижу на кухне. Передо мной холст для рисования, а я что-то рисую на нем карандашами. Кажется, я хочу сделать радугу. Край холста загибается, и я вижу, что это ватман с папиным чертежом на другой стороне. Это кульман, я за чертежной доской.
– Что там происходит еще, почему есть негативные эмоции?
Снова подступают слезы.
– У папы в руке ножницы. Он с ножницами, потому что подстригает меня, прежде чем уехать. Отрезает мои красивые длинные волосы и оставляет эту ужасную челку. Скоро у них с мамой командировка, и я понимаю, что меня оставят в тех яслях, а я не хочу. Я вожу пальцем по ватману, получаются какие-то круги. А внутри ощущение дыры и одиночества. Хочется плакать, и чтобы они не уезжали.
– Что в этом состоянии похоже на ощущения, которые ты испытываешь во время запинок?
– Я полностью замираю. Как будто мне нужно дождаться чего-то, какого-то знака, разрешения ситуации. Из-за всего происходящего есть ощущение, что меня предали. Это ощущение такое же, как когда я в профессии внутренне чувствую себя неудачницей. Хотя умом понимаю, что это не так.
Если обратить внимание на детали, то здесь есть два ключевых фактора, которые присутствуют во всех ситуациях. Это ступор и замирание, а также ощущение своего несоответствия – «со мной что-то не так». Эти ощущения и являлись фундаментом заикания. На них, как на старые рельсы, переключалось восприятие девушки в ситуациях, где появлялась малейшая неуверенность.
Часто случается, что заикание не только ограничивает человека в каком-то развитии, но и позволяет не столкнуться с рядом препятствий в жизни.
Потому что, по сути, заикание не является причиной отсутствия результатов в каких-то сферах в жизни. Это, скорее, удачный и социально-приемлемый повод для оправдания себя.
Как я уже писал выше, у моего первого клиента было заикание, и я записывал весь процесс работы и результат на камеру.
На видео видно, насколько чище становится его речь прямо во время работы, и я загрузил это видео на видеохостинг.
Тогда мне написал организатор одного русскоязычного сообщества людей с заиканием. Оказалось, что в сообществе и разных группах состоит около 200 активных участников, и все как один хотят избавиться от запинок. В тот момент я подумал, что, похоже, заикание станет основной моей специализацией на ближайшие пару лет.
Я провел открытую встречу в Москве, рассказал концепцию работы с подсознанием и пригласил их поработать. Мое желание помогать и практиковать было таким сильным, что изначально я даже предлагал помощь просто за отзыв по результату.
Каково же было мое удивление, когда ни один человек не обратился.
«Мы такие люди, мы с осторожностью относимся ко всему новому. А вдруг это какое-то кодирование, и неизвестно, как это все пойдет. Мы, пожалуй, пока воздержимся», – говорили мне разные люди.
При этом каждый день в чатах с утра и до вечера они обсуждали, как хорошо можно было бы жить, если бы не заикание.
Позже я осознал, что в таких сообществах не бывает людей, желающих что-то изменить. Там хотят не изменений, а разговоров об изменениях.
Более того, те, кто хочет, чтобы трансформация произошла, даже не тратят время в подобных чатах и на форумах.
Почему так происходит? Потому что придется кардинально поменять жизнь. Придется признать, что время было потрачено, придется принимать решения, брать на себя ответственность и как-то проявляться. А это всегда риски и неопределенность. Как тебя примут, как к тебе отнесутся, что будут думать или говорить.
Примерно в это же время мне на глаза попалась передача, где разные специалисты пытались помочь девушке с заиканием. Был даже гипнотизер, который, правда, работал исключительно по методу Эриксона (психиатр, изобретатель неклассического типа гипноза). Эти техники могут быть результативными для погружения человека в необходимое для терапии состояние, но не для работы. По крайней мере, не как основной инструмент.
В передаче специалист внушал девушке, чтобы она представила свое заикание в виде летучей мыши, которую затем отпускала. Естественно, это никак не помогло решить вопрос с запинками. Потому что, как вы знаете, должны быть задействованы другие механизмы.
Мне стало интересно поработать с этой девушкой, и я ее нашел и предложил найти причину, по которой она заикается.
Каким же было мое удивление, когда она отказалась от работы.
А через некоторое время кто-то из знакомых прислал мне видео, где эта девушка рассказывала, как она мучается от заикания и пытается что-то с этим сделать, а в качестве экспертов выступали звезды и публичные люди, которые ей сочувствовали и высказывали предположения и советы о том, что ей может помочь.
У человека должны быть какие-то увлечения и интересы. Они позволяют не зацикливаться на проблеме и дают возможность переключиться, если она вдруг исчезнет.
У меня была история, когда мы с клиентом нашли причину заикания, но он решил ничего не менять.
Он начинал заикаться особенно сильно, когда выступал перед аудиторией или общался с девушками. Мы нашли ситуацию, в детстве он травмировал ногу и сидел у папы на коленях, что-то рассказывая, и во время разговора запинался, что вызывало еще больше внимания со стороны папы. Заикание зародилось именно там.
Когда мы стали разворачивать эту ситуацию, оказалось, что все это происходило в деревне у бабушки, и в эту деревню мальчик очень не хотел ехать. Родители отправили его туда, а сами поехать не могли.
Он очень просил их навестить его, хотя бы ненадолго, но у них были свои причины остаться в городе. А вот когда он травмировал ногу, папа, общения с которым мальчику не хватало, смог отложить дела и приехал.
У них появилось время для разговоров и близости, которых так хотелось сыну. Он получил заботу и внимание, пусть даже таким способом.
И для подсознания мальчика это прозвучало следующим образом: «Когда с тобой все в порядке, ты не получаешь понимания и близости. Чтобы добиться желаемого, с тобой должно быть что-то не так».
Иначе говоря: когда тебе плохо – ты становишься важен.
В момент же, когда он запнулся в речи, и папа акцентировал на этом внимание, сложился еще один пазл: «Запинайся и ты будешь в центре внимания. К тебе будут прислушиваться».
Когда мы посмотрели на ситуацию во взрослой жизни с этой стороны, он осознал, что заикание во время выступлений в институте тоже с этим связано.