Владыка Верхнего и владыка Нижнего мира в язычестве не олицетворяют добро и зло, а регулируют динамику того и другого в соответствии с требованиями установленного миропорядка. Говоря о функциональной сущности Ульгеня (хозяина Верхнего мира) и Эрлика (хозяина Нижнего мира) у алтае-саянских тюрок, Н. Д. Длексеев справедливо констатирует: «Ульгень может людям и дать добро и отказать в нем, а по воле Эрлика было нанести человеку вред или нет. Значит, Ульгень и Эрлик не творят, а управляют добром и злом. Оба могли быть полезны и вредны для человека» (Алексеев Н. А., 1984. С. 53–54).
У теленгитов Ульгень и Эрлик являются Двумя сторонами (соответственно «плюсовой» и «минусовой») главы Вселенной — Кудая (Калачев А., 1896. С. 48). За пределами Сибири идея единства противоположностей особенно ярко и образно выражена у ниасцев в Индонезии. Они почитали два главных «антагонистических,» божества — светлое (Лаваланги) и темное (Латуре Дане). Эмблемы первого: Петух, Орел, Солнце; эмблемы и символы второго: Змей, Луна, Темнота. Противостоя друг другу, они в то же время не могут существовать в отдельности. Дане родился без головы, Лаваланги — без туловища; лишь вместе они составляют единое целое (Элиаде М., 1987. С. 332).
Нижние духи в сибирском язычестве не выглядят абсолютным воплощением зла. Обитающие в стране мертвых души-тени покойников проявляли агрессивность в отношении землгщ лишь в исключительных случаях, а в обычное время мирно жили в своем «низу» и даже заботились о живых сородичах, опекали их (конечно, при условии проявления теми уважительного отношения к обитателям Нижнего мира). Сыновья Эрлика (хозяина Преисподней у алтае-саянских тюрок) считались покровителями отдельных родов, защищали их от нападения враждебных духов. «Для поддержания порядка между злыми духами в их внутренней жизни и охранения человека от произвола их, — замечает А. В. Анохин, — Эрлик посылает на землю своих сыновей-богатырей. Они в качестве грозной стражи охраняют дверь аила от входа всего злого, худого… У каждого рода (сеока) стражем у дверей аила является свой почитаемый родовой сын Эрлика, Один или двое… В лице сыновей Эрлика человек видит для себя большого благодетеля, поэтому относится к ним с отменным уважением, но боится их грозного гнева.
По показаниям некоторых шаманов, дети Эрлика руководят шаманом или шаманкой при жертвоприношении Эрлику, сопутствуют им в подземный мир и ведут переговоры с Эрликом, служа посредниками между шаманами и Эрликом» (Анохин А. В., 1924. С. 7).
«По верованиям хакасов и шорцев, — сообщает Н. А. Алексеев, — Эрлик давал им духов-помощников, которые помогали им в борьбе со сверхъестественными существами, насылавшими болезнь, независимо от того, к какому миру принадлежали духи, причинившие вред» (Алексеев Н. А., 1984. С. 219). Души умерших шаманов становились затем духами-помощниками и духами-покровителями живых шаманов-сородичей, духами рек, озер, лесов, гор и пр., игравшими большую, в основном положительную роль в жизни людей.
Нижний мир в сибирском язычестве — это не «ад», где темная душа умершего претерпевает вечные муки, а временное посмертное убежище, предназначенное для очередного «вызревания» темной человеческой субстанции, что является одним из условий будущего возрождения. Человек, как и все другие структуры Мира, может нормально существовать лишь при относительно равновесном состоянии в нем темного и светлого начал. Без зла нет добра, без смерти нет жизни, без низа нет верха, без тьмы нет света, без минуса нет плюса. Все Сущее возможно только в условиях бинарной оппозиции, только в русле единства противоположностей.
Следует учитывать еще одну особенность соотношения противолежащих сфер Мироздания ~ возможность их взаимопревращения и взаимозамены. По языческим представлениям, верх при определенных обстоятельствах может стать низом, а низ верхом; рождение может обернуться смертью, а смерть рождением и т. п. (подробнее на этом я остановлюсь во второй половине настоящей главы).
В сибирском язычестве вертикальные и горизонтальные элементы Вселенной нередко выступают как структурно и семантически тождественные категории. Так, в хантыйской ритуальной терминологии «север» и «низ» назывались одинаково — «ил», а «юг» и «верх» — «ном». У эвенков среди названий Верхнего мира фигурирует термин «тыманитки» (дословно — «к утру», т. е. к востоку), а среди названий Нижнего мира — «долбонитки» (дословно — «к ночи», т. е. к западу) (Кулемзин В. М., 1984. С. 171; Анисимов А. Ф., 1959. С. 84).
Здесь надо отметить одну неувязку. Считается, что ориентировка умерших в языческих могилах должна соответствовать линии горизонтального взаимоположения Верхнего и Нижнего миров: юг-север или восток — запад. Однако строго северная, равно как и строго западная ориентировка умерших на древних сибирских кладбищах встречается нечасто, что, на первый взгляд, противоречит представлениям о северном (или западном) местонахождении Нижнего мира — в частности, страны мертвых.
Но это противоречие кажущееся. Обские угры, например, хоронили покойников: или лицом на север (чтобы душа-тень видела, куда идти); или ногами на север (чтобы душа-тень, встав, сразу же оказалась идущей в нужном направлении); или ногами вниз по течению реки (чтобы душа-тень сразу же нашла «нижнюю» дорогу); или ногами к реке (чтобы душа-тень вышла к речному берегу и далее следовала вниз по течению). Во всех четырех случаях ориентировка понималась как северная, несмотря на то, что направление тела в могиле далеко не всегда совпадало с меридиональной линией. Аналогичным образом, т. е. как северная ориентировка, понималось известное по сибирским этнографическим и археологическим данным положение покойника вниз лицом и вниз головой.
Не совсем соответствует современной логике и древнее понимание запада. В ритуальных языческих действиях западом обычно считался закат, т. е. место, где в данный момент садится солнце, о чем уже шла речь в археолого-этнографической и антропологической литературе (например, в работах антрополога А. В. Шевченко). Но летний закат отстоит от зимнего по линии горизонта примерно на 75 градусов, поэтому закатное направление совмещается с западным лишь дважды в год — в дни весеннего и осеннего равноденствия. «Веерный» характер языческой ритуальной ориентации должен обязательно учитываться при семантической трактовке так называемых археоастрономических объектов, в особенности погребальных комплексов, жертвенных мест и святилищ. Надо также иметь в виду, что в обычной языческой обрядово-ритуальной практике наряду с горизонтальной широко бытовала вертикальная ориентация. Так, при жертвоприношении верхним богам жертву нередко помещали на дерево или вообще на высоту, а приношение нижним богам зарывали в землю или опускали на глубину.
Многозначное понимание сторон света в той или иной мере свойственно всем сибирским народам. Чукчи, например, полагали, что Верхний мир совмещается с областью рассвета, зенита, полудня, с направлением вверх по реке и вправо от говорящего (Богораз-Тан В. Г., 1923. С. 31–34); т. е., куда бы человек ни поворачивался, все равно левая от него сторона оставалась «плохой», правая — «хорошей». Равным образом, куда бы река ни текла, направление вниз по течению является «плохим», вверх — «хорошим». У селькупов, по сообщению Г. И. Пелих, «самый большой грех — увезти тело покойного вверх по течению реки. На тех людей, кто это сделал, накладывается страшное проклятие паррымба ("Да искоренится твой род!")» (Пелих Г. И., 1998. С. 79).
Из вышеизложенного видно, что Мироздание в сибирском язычестве включало в себя сложнейшую систему пограничных, концентрических и взаимопересекающихся структур с многопорядковой динамичной соподчиненностью, осмыслить которую на уровне наших нынешних представлений практически невозможно. Ориентироваться во всей сложности этих пространственных соотношений может только шаман. Он обладает даром медиации, наделен пониманием механизма взаимосвязи разных частей Вселенной, и потому способен квалифицированно и правомочно посредничать между нашим и иными мирами.
Миры и субмиры ассоциируются с определенным цветом: Нижний мир — обычно с темным, Верхний — со светлым, Средний мир имеет тот и другой оттенки. Якуты, если болезнь причинил верхний злой дух («сын белокобылого господина»), жертвовали ему белого коня; если нижний злой дух («сын чернокобылого господина»), от него откупались тёмным конем. Чукчи при жертвоприношении злым духам употребляли сажу, которую бросали по направлению к западу. У нивхского шамана было девять главных дорог, каждую из которых символизировала нить определенного цвета.
По верованиям бурят, середина Мироздания соответствовала желтому цвету, юг — красному, запад (хорошая сторона у бурят) — белому, север — черному, восток — голубому (Михайлов В. А., 1996). У тюрок несколько иначе: черный цвет («кара») ассоциировался с севером, белый («ак») — с югом, зеленый/синий («кок») — с востоком, желтый («сэры») или красный («кызыл») — с западом (Сагалаев А. М., Октябрьская И. В., 1990. С. 26).
Бытовали и цвета малых земных пространств. «Сказочные герои у якутов имеют по несколько верховых лошадей: чалая у них для выезда на промысел, желтая для обыкновенной езды, голубая для путешествий, белая для пастьбы скота» и т. д. (Худяков И. А., 1969. С. 230). Особенно богата гамма пространственных красок у тюркоя-зычных народов алтае-саянского региона. Хакасские былинные богатыри в зависимости от обстоятельств дела и от характера своих земных достоинств ездили на конях разного цвета: светло-пегом, бело-буланом, бело-игреневом, буром, темно-буром, темно-саврасом, темно-соловом, темно-сером, кроваво-рыжем и пр. (Алтын-Арыг, 1988).
По этнографическим данным, боги и духи Верхнего мира предпочитали изделия из цветных металлов, прежде всего из золота, название которого нередко входило в состав имен небесных богов. У угров среди обращений к верховному богу Нуми-Торуму фигурировало ритуальное имя «Золотой Свет», а его божественная супруга Калтащ (Пугос) была удостоена звания «Золотой Женщины» (Золотой Бабы). Нуми-Торум живет на верхнем небе, «где семь солнц светит, семь месяцев светит, серебро течет, юрта золотая стоит» (Шатилов М. Б., 1931. С. 128). Главный небесный бог алтайцев Ульгень сидит на золотом сиденье, а путь к нему лежит через золотые ворота.