Этих своих духов-охранителей чукчи носили на шее или привязывали к поясу: шкурки, черепа, клювы, перья и пр. У береговых чукчей это были фигурки (или отдельные частицы) морских животных (кита, дельфина, моржа) и морских птиц (чайки, гагары и др.) — Использовались и человекообразные изображения. «Чукчи верят, что эти охранители в случае нужды превращаются в соответствующих животных и оказывают требуемую помощь» (Богораз-Тан В. Г., 1939. С. 66, 49). Некоторые из этих фигурок были представляемы мужьями или женами своих владельцев.
Похожие «фетишистские» проявления мы видим и у ближайших родственников чукчей — коряков, которые зачастую могли испытывать любовную и даже брачную привязанность к тем или иным предметам. «Сидячие коряки, — пишет С. П. Крашенинников, — по странному своему суеверию имеют вместо жен простые камни: одевают их в платье, кладут спать вместе, и со временем шутят с ними и забавляют». Крашенинников видел у коряка Окерача два камня: «Один из них, который он называл женою, был больше, а другой, который сыном, меньше… Держит он их у себя и любит каменную жену свою паче настоящей, а калкана (сына. — М. К.) всегда берет с собою в дорогу и на промыслы» (Крашенинников С. П., 1949. С. 458).
«Во всем первобытном и современном мире, — пишет М. Элиаде, — мы находим людей, утверждающих, что они якобы поддерживают связи с духами, что они ими "одержимы" или сами ими владеют». Говоря далее о коренных обитателях Северной Америки, он добавляет: «Каждый индеец может обрести "духа-хранителя" или какую-либо "силу", которая открывает ему возможность "видения" и увеличивает его сакральный потенциал; но только сам шаман, благодаря своим связям с духами, может глубоко проникать в сверхъестественный мир; другими словами, только он может освоить технику, которая обеспечивает свободные экстатические путешествия» (Элиаде М., 1998. С. 19, 226).
Тем не менее, паранормальный опыт и способность к его реализации были свойственны в первобытности не только лицам, облеченным культовым статусом. У коряков «в мифическую эру героя Великого Ворона люди могли без труда восходить на Небо и так же легко спускаться в ад» (Элиаде М., 1998. С. 190).
Но вернемся к шаманским духам. Особенно много их было у «сильных» шаманов. По алтайским представлениям, они в таких случаях облекали всего шамана: сидели у него на плечах, на голове, на руках, ногах, опоясывали его стан (Анохин А. В., 1924. С. 29).
Бронзовая фигурка с «облегающими» ее животными и птицами известна из Кулайского культового места на р. Чая (Томская обл.). В свое время я предположил, что это — изображение шамана и его духов-помощников. Однако Н. В. Полосьмак и Е. В. Шумакова считают, что здесь, скорее, запечатлена богиня-жизнедательница, главная «сеятельница» жизни на Земле (Полосьмак Н. В., Шумакова Е. В., 1991. С. 49, 50). Их точка зрения представляется более правильной и во всяком случае более логичной, чем моя. Добавлю к их очень интересным рассуждениям лишь одну уточняющую деталь: в роли «сеятеля» жизни мог эпизодически выступать и шаман — в тех случаях, когда во время своих путешествий на Небо ему (правдами и неправдами) удавалось добыть там дополнительные души людей, зверей, птиц или рыб. Я коснусь этой функции шамана в разделе «Функции камлания».
Шаманские духи-помощники делились на два главных разряда: 1) духи, содействующие шаману при путешествии в Нижний мир (змея, ящерица, рыба, медведь, норные звери, гагара и др.); 2) духи, помогающие шаману камлать на Верхний мир (птицы, бабочки, стрекозы, лось, олень и другие благородные животные).
Насколько мне известно, специальных, а тем более постоянных духов-помощников для путешествий по Среднему миру у сибирских шаманов не было. Тюркские шаманы, путешествуя в земных пределах, обращались за помощью к духу-хозяину очага, к духам-хозяевам гор, родников, урочищ. Телеутские шаманы, странствуя со своими духами-помощниками по мирам Вселенной, в случае нужды просили защиты и покровительства у любых — нижних, средних и верхних — доброжелательных духов, встреченных на шаманских дорогах. У ненецких шаманов среди таких непостоянных духов-помощников фигурировал даже христианский святой Николай Угодник. Рассказывают, что один якутский шаман призывал, помимо обычных духов-помощников, двух русских «дьяволов» и одного тунгусского (Худяков И. А., 1969. С. 359).
Наряду с духами, назначенными богами и унаследованными от шаманов-предков, шаман мог обзаводиться новыми — в частности, отбирая или переманивая их у других шаманов. Есть сведения, что некоторые сибирские шаманы при определенных обстоятельствах покупали отдельных духов-помощников у других шаманов. Так поступали, например, юрацкие и кетские шаманы. У васюганских остяков шаманы могли временно передавать своих духов в распоряжение других шаманов (Третьяков П., 1869. С. 457, 210).
По мере старения шамана духи-помощники все меньше слушались его, а то и вовсе «перебегали» к какому-нибудь более перспективному хозяину. Случалось, к якутскому или нганасанскому шаману «приставали» духи-помощники эвенкийского шамана. В этом случае новый хозяин, общаясь с ними, начинал говорить на эвенкийском языке, даже когда не знал ни слова по-эвенкийски.
С духами-помощниками не так просто ладить: они капризны, привередливы, нередко подстрекают шамана к каким-нибудь неблаговидным поступкам, ставят трудновыполнимые условия. Тот или иной из них мог, например, заявить шаману: «Ты ходил в гости к такому-то человеку; он мне не нравится. Если пойдешь к нему снова, я перестану помогать тебе». Или: «Ты кормишь нас только рыбой. Если не начнешь давать свежую оленину и теплую оленью кровь, мы тебя слушаться не будем». У селькупов, по рассказам очевидцев, бывали такие случаи: духи-помощники во время камлания вдруг начинали мешать шаману-владетелю, всячески куражиться, хулиганить, а когда тот спрашивал, в чем дело, почему так себя ведут, отвечали: «…Вон там сидит русский человек, чужак. Если он не уйдет, то мы уйдем».
Духи-помощники чукотских шаманов, по наблюдениям В. Г. Богораз-Тана, «весьма злонравны, даже по отношению к шаману, с которым они имели дело. Если он не выполняет всех их приказаний относительно одежды, обычаев жизни и шаманских обрядностей, они сердятся и всячески карают его, а в случае дальнейшего неповиновения убивают его. Если духи недовольны кем-нибудь из присутствующих при шаманстве, они вымещают свою злобу на шамане. Поэтому присутствующие должны быть очень осторожны и всеми силами стараться не мешать духам… Шаманские духи обычно не любят друг друга. Собираясь у шамана, они бранятся между собою и называют друг друга самыми неприятными именами. Шаман мирит их и водворяет между ними согласие» (Богораз-Тан В. Г., 1939. С. 20). Случалось, осуществляя камлание, шаман не справлялся со своими духами, утрачивал способность контролировать их, в результате чего распоясавшиеся «помощники» становились опасными для окружающих. Тогда они могли даже «проглотить» кого-нибудь из присутствующих (его душу). «Проглоченный» вскоре умирал.
Шаман-хозяин всячески ублажал своих духов, старался не дать им повода для недовольства и обид, по окончании шаманского действа «кормил» их, поддерживал застольные беседы. Помимо таких рабочих кормежек, у ряда сибирских народов (в частности, у эвенков, нанайцев, ульчей) каждый уважающий себя шаман дважды в год — весной (перед прилетом птиц) и осенью (во время замерзания воды) — собирал для своих духов специальное пиршественное застолье.
Особое место среди шаманских духов занимает дух-покровитель. Обычно это шаман-первопредок, основатель родовой шаманской линии. Дух-покровитель опекал шамана в течение всей его шаманской жизни, руководил им, охранял от опасностей на трудных шаманских дорогах, подсказывал, как вести себя в той или иной ситуации, приобщал к сокровенным шаманским знаниям.
У алтае-саянских тюрок дух-покровитель имел обычно антропоморфный или антропозооморфный облик. Нередко он являлся одновременно духом-хозяином или духом-хозяйкой того или иного места, чаще всего священной родовой горы. Поскольку духами-хозяевами этих родовых гор и урочищ были те же самые шаманы-первопредки, то совмещение духа-покровителя и духа-хозяина родовой горы не противоречит языческой логике.
Видимо, понимание горы как вместилища духа-предка — реликт древнейшего пласта анимистических (возможно, еще дошаманских) верований. Это подтверждается, в частности, тем, что дух-хозяин той или иной названной горы покровительствует не только одному конкретному шаману, но и всем шаманам определенного этноса — скажем, всем шорским шаманам (дух-хозяин горы Мустаг), всем западным тувинским шаманам (дух-хозяин горы Хоор-тайга), всем кумандинским шаманам (дух-хозяин горы Каратаг) и др.
С. П. Тюхтенева считает, что культ гор у алтайских народов прошел в первобытности два этапа — дошаманский и шаманский. Для дошаманского этапа «характерны воззрения на священную гору рода (сеока) как на родину, вернее прародину — место первоначального расселения сеока». На втором (шаманском) этапе дух-хозяин священной горы стал покровителем шамана, способствующим его становлению. «Дух-хозяин родовой горы шамана, — замечает в этой связи Тюхтенева, — был его патроном, распоряжался его судьбой, устанавливал сроки его жизни и деятельности, количество бубнов, с которыми этот шаман будет камлать. Дух-хозяин горы помогал шаману во время его путешествий по Алтаю, принимал жертвы и выслушивал его просьбы» (Тюхтенева С. П., 1995. С. 174).
У якутов дух-покровитель (шаман-первопредок) к сильным шаманам приходит в виде быка-пороза, жеребца, лося, черного медведя, а к слабым — в виде собаки, дятла, кукушки и пр. (Алексеев Н. А., 1984. С. 80). В то же время якутский дух-покровитель и по облику, и функционально сливается с так называемым «мать-зверем» якутских и эвенкийских шаманов. От «мать-зверя» зависели здоровье и жизнь шамана. «Духа этого, — замечает В. Н. Васильев, — сам шаман видит всего лишь три раза в жизни: первый раз — при призвании своем к шаманству, второй раз — в середине своей шаманской деятельности и в третий раз — перед смертью. Мать-зверь умирает обыкновенно прежде самого шамана» (Васильев В. Н., 1909. С. 277).