акое чувство, что разгадка где-то рядом, стоит только ее поискать как следует… Дело ведь не в наших пяти жизнях, черт их возьми совсем… Мы-то могли погибнуть и раньше… Но люди ждут нас! Если мы не вернемся, Земля прервет исследования, будут снова перепроверяться все расчеты и конструкции, уйдет время, может быть, годы… Мы должны вернуться!
— А ну, — в наступившей тишине сказал весело-лениво Коробов, придвигаясь к столу. — Ведь, по сути дела, дом у нас почти рядом, — он стремительно начертил на столе пальцем два концентрических круга. — Вот Марс, а вот Земля…
— А тут Венера, — иронически сказал Азаров и начертил третью концентрическую окружность, поближе к Солнцу. И тут же вздрогнул — так резко схватил его за руку вскрикнувший Раин.
— Ты что? — спросил Сенцов.
— Ничего… — сказал Раин. — Просто я идиот. Марс. Земля, Венера… А в центре что, я вас спрашиваю?
— По всем данным, Солнце, — буркнул Сенцов. — Ну и?..
— Так, — удовлетворенно кивнул Раин. — Прошу разрешения отлучиться на полчаса.
— Куда?
— Очень важно… Проверить одно соображение, — сказал Раин, роясь в груде справочных катушек, захваченных ими из погибшей ракеты, и торопливо заправляя одну из них в магнитофон. — Одно соображение…
Он закрыл глаза, прислушиваясь к числам, которые равнодушно диктовал магнитофон, и делая быстрые расчеты на листке бумаги.
Потом просмотрел их и кивнул.
— Мы вдвоем с Калве… Одевайся, Лаймон, — он начал натягивать скафандр, от нетерпения не попадая в рукава. — И как только мы раньше не сообразили… Искали сложностей, а получается очень просто…
— Да в чем дело-то? — не выдержал Азаров. — Что за секреты?
— Узнаешь, дорогой, узнаешь, — сказал Раин. — Через полчаса мы вернемся. Захвати инвертор, Калве…
Пока трое в каюте ожидали их возвращения, не произнося ни слова и только переглядываясь, Раин и Калве миновали отсек с вычислителями и вошли в круглый зал. Раин торопливо подошел к экрану, склонился над ним, глухо — только по голосу можно было понять, как он волнуется, — сказал:
— Дай-ка увеличение…
Калве включил. Несколько минут Раин напряженно всматривался, водя стрелкой по экрану, что-то считал, шевелил губами. Наконец он решительно поставил кончик стрелки точно на огонек среднего кольца.
— Замерь… — сказал он коротко.
Калве двинулся вдоль кабеля, медленно приблизился к двери, ведущей в секцию, сказал:
— Сигналы поступают…
— Так, — сказал Раин, выписывая новые цифры на листке бумаги. После этого он еще раз проверил положение стрелки. Кивнул головой. Выпрямился, весело блестя глазами: — Пошли…
Через десять минут они были уже в рубке ракеты. Три вопрошающих и полных надежды взгляда встретили их. Калве в ответ недоумевающе пожал плечами, покачал головой. Раин сразу направился к центральному пульту, несколько секунд глядел на него. Пригладив волосы, сухо сказал:
— Все мы — а я в самую первую очередь — заслуживаем единицы по сообразительности и логике. Я никак не мог разобраться в значении пульта на кибернетическом посту. Калве тоже. Но это оказалось не по его части… Если бы кто-нибудь из моих ассистентов на кафедре не знал, что Земля обращается вокруг Солнца, — это было бы меньшим грехом… На пульте обозначены — и мы давно должны были догадаться — орбиты трех планет: Марса, Земли, Венеры. Вот они, кольца с огоньками. А огонек в центре.
— Солнце! — сказал Калве, улыбнувшись, как будто он уже увидел настоящее, земное солнце — не пылающий, косматый шар, каким они видели его из ракеты сквозь светофильтры, а золотистое, ласковое земное светило, сияющее на голубом небе…
— Солнце, — повторил Раин. — Но дело не в этом — сам факт этот еще ничего не значит… (Сенцов кивнул головой.) — Стрелка на пульте может находиться на уровне любой из трех орбит. Причем это не схема: огоньки перемещаются, они дают действительное положение планет на орбитах в данную минуту — это я специально проверив по справочникам. Страшная удача, что нам удалось их спасти… И вот, устанавливая стрелку в положение, когда острие указывает, скажем, на Землю, мы даем задание кибернетическому центру, который тут же начинает вырабатывать программу полета…
— Стоп! — прервал Сенцов. — А вы в этом уверены?
— Вероятность ошибки невелика, — ответил Калве. — Я не допускаю, что мы могли ошибиться. Я исследовал очень тщательно. И убежден в том, что правильно понял общие принципы…
— И что же? — спросил Сенцов.
— Программа передается в киберустройство ракеты, — сказал Калве. — Импульсы уходят по кабелю. Мы проследили — он идет сюда. Машина, как можно заключить, вычисляет и задает ракете оптимальный режим полета на данную планету применительно к сегодняшнему положению планет на орбитах.
— Видите, — вставил Раин, — в каком положении стоят сейчас огоньки? В таком же, как и в кибернетическом посту. Это может означать только, что ракета сейчас подключена к большой машине…
— А какой именно ракете эта программа передается, — заключил Калве, — определяется переключателем. Одновременно может стартовать только одна ракета.
— Ясно! — торопливо сказал Азаров. — Значит, своими ракетами они действительно не управляли. С начала до конца корабль ведут автоматы.
— Это просто руководство для программирующего устройства, — сказал Калве. — Для удобства оно выполнено в виде планетной карты.
— А почему только для трех планет? — спросил Коробов.
— Не обязательно… Когда-то в этот пульт были заложены и другие схемы. Помните, мы видели на экране…
— Программа… — сказал Сенцов. — А если вылет задерживается?
— Вычислитель ракеты должен постоянно вносить в нее поправки, — ответил Калве. — Интересно будет разобраться в его устройстве…
— Ну, а как же все-таки стартовать?
— Вот кнопки — такие же, как в кибернетическом посту. Там старт давался белой кнопкой. Дело человека только дать разрешающий импульс в машину. Дальше она ведет корабль сама…
— Что ж, — сказал Коробов. — У велосипеда есть педали, у автомобиля нет. Но никто не отказывается ездить на автомобиле из-за того, что у него нет педалей…
— Вот, значит, как получается… — сказал Сенцов. — Просто кнопка… Нажать — и лететь…
— Лететь! — как эхо, повторил Азаров.
— Лететь, — спокойно согласился Коробов.
— Лететь, — сказал Раин и усмехнулся.
— Лететь так лететь, — безмятежно проговорил Калве. — Так я пойду разложу вещи…
— Слушайте! — вдруг громко воскликнул Азаров, вспомнив в этот миг две такие же манящие пусковые кнопки, которые властно притягивали его руку, когда осматривал он командный пункт в ходовой рубке звездолета. — Слушайте, а что, если нам лететь прямо на нем?..
Он взмахнул руками, пытаясь пояснить свою мысль.
— На чем? — переспросил Сенцов.
— Да прямо на звездолете! Если наши гении разобрались, как запустить чужую ракету, то и с управлением всем звездолетом справятся.
Все переглянулись.
— Вот это был бы подарочек для Земли! — восторженно сказал Коробов.
Сенцова тоже захватила дерзкая мысль Азарова, но лишь на мгновение. Тут же он поспешил охладить пыл товарищей.
— Ничего не выйдет. Если они бросили здесь свой звездолет, то, значит, он совершенно неисправен. И, вероятно, выведены из строя его двигатели, отсюда и повышенная радиация, которую Азаров выпустил на свободу, по неосторожности сунувшись в машинный отсек. Помнится, ты говорил, что там одна из дверей была даже не закрыта?
Сразу помрачневший Азаров молча виновато кивнул.
— Значит, там серьезные повреждения, и хозяева в спешке покидали корабль. И если уж сами создатели этого звездолета не надеялись его отремонтировать, то нам и мечтать об этом смешно.
— Правильно, — поддержал его Раин. — Лучше, как говорится, синицу в руки, чем журавля в небе.
— А такая синица, как эта ракета, тоже подарочек неплохой, — ободряюще добавил Коробов, хлопая Азарова по плечу.
— Ладно, пошли собираться! — решительно сказал Азаров и первым вышел из рубки. За ним последовали остальные. Сенцов остался один.
— Ну вот… — сказал он тихо. — Ты ведь не подведешь, правда?
Никто не мог бы услышать ответа. Но он, наверное, услышал, потому что улыбнулся взволнованно и радостно.
17
— Ну что же? — сказал Сенцов. — Так где у них сидел пилот? Здесь?
Он взглянул на стоявшее перед пультом большое кресло, приподнятое на что-то вроде пьедестала — под ним, наверное, находились противоперегрузочные устройства.
Составление программы полета было закончено. Об этом возвестил вспыхнувший полчаса назад на пульте огонек. Побывав в последний раз наверху, Калве установил, что машина выключилась. Зато за задней стеной рубки не умолкало чуть слышное гудение: кибернетическая машина ракеты продолжала работать, с каждой протекшей минутой внося в программу соответствующие изменения.
— Ну, — сказал Сенцов, — значит, решились. Я уверен, что мы не ошибемся: «Разум не может подвести другой Разум. Мы должны верить Разуму, хотя бы он и принадлежал другим существам…»
В рубку, вытирая пот с лица, вошел Коробов.
— Вроде бы приготовления закончены… — сказал он. — Вахту в полете будем нести?
— Поскольку Правилами предусмотрено, — ответил Сенцов.
— Кто первый?
Сенцов пожал плечами, давая понять, чго считает вопрос лишним и даже не заслуживающим ответа.
— Тогда ты, может, отдохнешь? — спросил Коробов.
— А как же! — сказал Сенцов. — Обязательно… И еще как! В санатории! На Земле…
В последний раз осмотрели ангар, стоя в проеме люка. Коробов заметил внизу, почти под самой эстакадой, забытый кем-то кислородный баллон — один из служивших для питания скафандров, и весело усмехнулся: по опыту он знал, что стоит забыть что-нибудь на месте, тогда уж обязательно уедешь.
Потом все собрались на середине входного отсека. Раин вошел последним. Замигали лампочки, и стальные рычаги, распрямляясь, медленно вдавили втянутый кусок обшивки на место. Все меньше становилась светлая щель. Рычаги, дойдя до места, глухо лязгнули.