Они стремительно шли по порту, мимо обшарпанных доков, по грязным подворотням, в которых копошились такие же отвратительные люди. Выходцы из сектора Янтаря оседали поближе к пищевой промышленности, кучкуясь по закоулкам. Люди есть люди…
Внезапно из мрака над ними выступила огромная светлая скала, испещренная особенно беспросветными сейчас разломами. Леля всегда поражало то, что Адмирал умудрялся оставаться незаметным до того момента, как ты оказывался к нему едва ли не вплотную. Словно он действительно был кораблем и, отражая свет луны и серебра водной дорожки, выплывал из залива навстречу.
– На остатках когтей Адмирала… – почти неслышно повторили губы Мастера Хина, и он запрокинул голову к вышине. Туда, где уже столетия вращал свои лопасти один из древних дирижаблей.
Когда-то на месте четырех секторов была одна великая и единая империя. В ней не верили в магию и проводили гонения на обладателей силы, зато молились другому богу – прогрессу. И делали это настолько искусно, что некоторые чудеса технологической цивилизации до сих пор были непонятны.
Например: почему до сих пор крутятся эти невероятно острые полосы металла?
Дерево давно рассохлось и истлело, а вот стальной каркас впился в камни, слился с ними в страстных объятиях и не спешил их размыкать.
– Мы взлетим? – с опаской поинтересовался Джар, прекрасно знавший о том, чем грозит его хозяину полет. Тот лишь криво усмехнулся и покачал головой:
– Полезем.
Спустя полчаса двое мужчин с трудом сумели проскочить между свистящими лопастями воздушного двигателя, который двигался слишком медленно, чтобы держать в небе такую махину, но слишком быстро, чтобы беспечно лезть на скалу. Существовал немалый риск того, что их могло поделить на две неравные части.
Болтающееся на перекладине тело и Лель и Джар заметили еще до того, как оказались на площадке. Как и надписи на ослепительно-белых лопастях.
«Я был милосерднее. Вспомни. Вспомни, убийца».
Тишина бывает болезненной, а бывает опустошающей. Когда тебе нечем даже попытаться ее нарушить, ты пуст изнутри и снаружи, в тебе нет ни крика, ни шепота.
Поскрипывал механизм, и мерно покачивалась виселица.
А Лель вспоминал… действительно вспоминал и бледнел все больше и больше.
– Ты был не в себе, – тихо напомнил ему слуга.
– А когда и кого это оправдывало? – задал встречный вопрос беловолосый Мастер, садясь на край и невидяще глядя вперед.
У убийств нет срока давности. Но есть лживое убеждение, что каждую свою жертву ты помнишь в лицо. По крайней мере первые. Которой была эта?..
Лель не знал. Лишь помнил, как начинались его первые после плена у Серебрянки романтические отношения. А что может быть прекраснее, чем привести девушку в поистине легендарное место, чтобы вместе полюбоваться рассветом?
Рассветом, который бликом от белоснежной лопасти окрасит волосы возлюбленной в преступный серебряный цвет, вызвавший первое, но не последнее помешательство и замещение образов.
И вместо нежной девочки из низов, которая смотрела на него с обожанием, он увидит Серебряную госпожу, что причинила столько сладкой боли. Что ломала и чинила его бесконечное количество раз.
Больная любовь к которой давно настолько тесно переплелась с ненавистью, что осталась лишь потребность с этим покончить, толкнув ее, ненавистную, вперед.
Да, Лель хорошо, даже слишком хорошо знал, насколько остры детали этого доисторического двигателя.
Красное на белом смотрелось прекрасно. Что тогда, что сейчас.
Они осторожно сняли несчастную девушку, и Мастер бережно отвел медные волосы с ее лица. Осмотрел, с горечью думая, как же жаль, что жизнями феникса нельзя поделиться.
Хотя, если бы у него была такая возможность, давно бы не осталось ни одной в запасе.
В глубине души медленно поднималась злость. Первобытная ярость.
Лельер не пытался оправдать трагедии в прошлом, но внутренне бесновался из-за того, что какая-то сволочь посчитала себя вправе убивать в настоящем ради того, чтобы напомнить ему, какой он урод.
– Господин… она умерла до повешения, – с некоторым удивлением констатировал очевидное Джар.
– Да, я заметил. И вот нашлась разгадка того, почему этот мерзавец позвал нас раньше.
– Не понял.
– Судя по всему, изначальный план был в том, что я оказываюсь у подножия скалы, а девушка с криком летит вниз. Красиво, эффектно – полные параллели с прошлым, – серым, монотонным голосом проговорил Мастер Пытки. – Но, судя по всему, у несчастной девчонки были проблемы с сердцем. Она испугалась и умерла раньше запланированной развязки.
Словно в подтверждение этих слов в нескольких метрах над ними вспыхнул воздух, и на подставленную ладонь Леля опустился листок бумаги.
Рухнув вниз сквозь поток воздушный,
Свою жизнь отдала вторая,
Потому что Шут равнодушный
Не сумел отвести от края!
– Вот и доказательство. Даже стишата переделать не успел. Ленивый дилетант.
Миямиль Гаилат
Несколько дней прошли в тревожном ожидании. Я ощущала себя так, словно попала в ураган, меня как следует потрепало, а потом внезапно случилось затишье. В то, что грозная стихия окончательно прошла мимо, я не верила, потому не покидало ощущение, что царящее вокруг спокойствие – не более чем «око» тайфуна.
У меня никак не получалось вернуться в прежний ритм, в прежнее настроение. Хотя жизнь стремительно текла вокруг, и на первый взгляд ничего не изменилось.
Разве что Мастер Хин пропал из этой самой жизни. Я возлагала определенные надежды на сегодняшнюю лекцию, но на пороге аудитории вместо знакомой долговязой фигуры Пытки сегодня появилась совсем другая. Нет, дознаватель был прекрасным специалистом, но… не Лельером.
– Мия, ты весь день сама не своя, – голос Амириль вырвал меня из внутренних брожений по кругу. – Что такое?
Что такое, что такое… оказывается, к мыслям о собственной исключительности крайне легко привыкнуть! Вот мечтаешь ты только о том, чтобы тебя оставили в покое, а в итоге оказываешься к покою не готовой.
Но дело не только в этом. Последнее высказывание господина Зеркальника тоже беспокоило меня не на шутку. По сути это было обещанием того, что сам неуловимый интриган зла мне не желает, но несомненно знает тех, кто думает иначе. В этом свете смерти рыжеволосых девушек переставали казаться совпадением, и очень хотелось начать паниковать.
Всего этого я, разумеется, не озвучила. Сестре и так хватает волнений.
– Просто я не могу поверить, что Мастер так легко отступился, – немного подумав, выдала Ами половину правды. – Думаю, просто занят. Но даже предполагать не хочу чем.
– Наверное, и правильно, – со вздохом покачала головой я и сменила тему. – Как твой проект по драгоценностям?
Сестре недавно выдали задание по специализации артефактора, и, насколько я знала, у нее возникли определенные сложности на финальном этапе. Но моей помощи она не просила принципиально, а я даже не пыталась навязываться. Эта черта в двойняшке внушала во мне восхищение пополам с завистью, потому как Амириль действительно могла до бесконечности биться над загадками, подходя к ним то с одной, то с другой стороны.
– Неплохо. Изначально брала одну концепцию амулета, но в итоге решила остановиться на другой.
Мы еще поболтали о своем, девичьем и довольно легкомысленном. С занятий беседа свернула на обсуждение однокурсников – а точнее лепрекона, который понравился сестре, – а после вильнула к оставленной в Охре семье.
Разговаривая, я невольно бросила взгляд в камин и прищурилась, наблюдая за тем, как под объятым пламенем поленом сверкают бусины глаз ящерицы. Странно знакомой ящерицы… такое ощущение, что я такую уже видела, но где – не помню.
Глава 13
Амириль давно ушла, а я сидела на постели и читала книгу в свете магического фонаря. Камин уютно потрескивал, последнее полено распалось на мерцающие угли, а за окном выл осенний ветер, словно злился, потому что никак не может распахнуть окна и выстудить комнату.
Сосредоточиться на строчках не получалось, несмотря на то, что этот томик я долго искала и была счастлива, обнаружив в библиотеке Зеленой Академии.
Я, как и любая девушка, переживала из-за отношений! Вдвойне волнительно было потому, что я до сих пор не понимала, а есть они или нет, и если есть, то куда ведут и чем закончатся.
И хотя Ами неоднократно говорила, что выяснение отношений – это верный способ их закончить, я все равно испытывала желание разогнать туман. А если такая мелочь, как разговор и желание яснее все видеть, сможет разрушить общение между двумя людьми, то и ладно!
Но была проблема. Отсутствие оппонента! Мастер упорно не появлялся, и я, с одной стороны, начинала волноваться, потому как причины у него наверняка были не радужные, а с другой – злиться.
Потому как… что-то мне подсказывало, что хотя сам Хин и пропал из поля зрения, но за мной наблюдать он не перестал.
Я перевернула очередную страницу и скосила глаза в сторону пламени. Ящерка уже даже не пряталась, сидела сверху на бревнышке, и от ее тела расходились язычки синего пламени, которое, переходя на дерево, становилось обычным и не позволяло полену погаснуть окончательно.
Интересно, а она разумная?
Я задумчиво тронула уголок книжки пальцем и решилась.
– Как тебя зовут? – спокойно спросила, с хлопком закрывая томик и разворачиваясь всем телом к камину.
Ящерица сверкала на меня бусинками глаз и молчала, ну а я сидела и ощущала себя дура дурой!
Мысленно рыкнула, рывком поднялась и, поправив юбку, двинулась навстречу общению. Хочет она того или нет! У меня, между прочим, даже аргументы имеются!
По пути захватила с рабочего стола базовый набор артефактора и, присев на коврик, спросила еще раз:
– Ну все же?
Ноль реакции. Ладно!
Я раскрыла коробочку, в которой лежали материалы для амулетов. В кожаном свертке рядом покоились инструменты. Бережно развернула их и, коснувшись щипцов, заметила, как нервно дернулся глазик ящерицы. Усмехнулась и то ли ей, то ли себе самой сказала: