Ее слова падали камнями на водную гладь озера моей души и запускали резонанс. Круги расходились все дальше и дальше, с каждым кругом становясь шире и поднимая со дна муть недавних сомнений.
– Мама… – Я потянулась к ней, согревая в руках ледяные пальцы. Она действительно очень за меня боялась. – В каждом из нас есть светлая и темная сторона. Во время некоторых жизненных этапов превалирует что-то одно, и это нормально. Но сейчас, в этот день, я хочу слышать о светлых сторонах Мастера Хина. Я не буду закрывать глаза на тьму. Но про нее ты расскажешь мне после, хорошо?
Лаатара слабо улыбнулась, прижала меня к себе и со вздохом проговорила:
– Хорошо.
И увлекла меня в соседнюю комнату, где в отдельном шкафу давным-давно ждало своего часа одеяние.
В роду от женщины к женщине передаются не только скалка и сковородка, которые для каждой индивидуальны, но и наряды.
Три.
Первый – для знакомства с женихом. Его надевают на традиционный ужин, когда родня испытывает выбор невесты.
Второй – для испытания от жениха и его клана.
Третий – уже подвенечный. В нем выходила замуж моя мать, моя бабка и множество женщин нашей семьи. В нем выйду я и Амириль, если стихии будут благоволить нам. И наши дочери, когда придет время.
Я коснулась холодного металла железного нагрудника. В зазеркалье отражалась настоящая гномка! Только остроухая. Две толстые рыжие косы по обе стороны от пышной груди, закованной в железный панцирь, плотная юбка из мягкой кожи с мифриловыми нашивками и сковородка в руках!
Это было так необыкновенно. Словно из зеркала смотрело не только мое отражение. Словно из черт лица проглядывали все, кто глядел в это зеркало ДО меня. Блеск рыжих волос, столь ослепительных в свете кристальных светильников, белая кожа, крутой изгиб между талией и бедром, небрежный хват, пожалуй, слишком тонких пальцев на ручке сковороды…
– Ты прекрасна! – умильно сказала мама, и поправила мои волосы. – И как на меня похожа. Муж прослезится! Если он что-то и помнит с первого вечера, так это меня!
– Все остальное затмила твоя подгорная краса?
– А? – чуть рассеянно переспросила мама, завязывая на кончики моих кос шипастые кольца. – Нет, просто потом его твой дед споил. Гномий первач – это не лепреконское винишко.
О таких интригующих подробностях папиного знакомства с родителями мамы я не слышала!
– А дальше что?
– А дальше они отправились громить соседний квартал с конкурентами деда. И преуспели. – Мама воровато оглянулась и добавила: – Хотя мне кажется, что те просто не ожидали такой наглости от лепрекона. А еще он был послом, так что дипломатическая неприкосновенность мешала набить морду, да. В этом у них с Хином есть нечто общее!
– Дипломатическая неприкосновенность?
– Опаска даже пытаться набить им морду. – Мама вновь мной залюбовалась, и проговорила: – Все же тебе эта одежда подходит гораздо больше, чем Амириль.
– Думаю, что, как придет время, сестренка воспользуется скорее одеяниями лепреконов. Оно больше подходит не только к ее внешности, но и к сути, – хмыкнула в ответ я. – Все, пойдем! А то мне страшно представить, что именно там будет.
– Не переживай, пообщаются, и все.
Угу… судя по тому, что рассказывали, родня девушки должна попробовать гостя «на зубок» и убедиться, достоин ли он ее. И проверки могли быть самыми разными! Зависит от фантазии клана. А дед всегда был тот еще затейник!
В общем, пока мы шли по коридорам в сторону малого пиршественного зала, я с каждым шагом громыхала доспехами и успела осознать сразу несколько вещей.
Во-первых, отстаивать свое мнение – очень уж муторное занятие, которое одним пинком выбивает тебя из зоны комфорта.
Во-вторых, церемониальные одежды моего народа – это нечто. Очень сложно величественно идти и не бренчать сковородкой о нашлепки.
В-третьих, мне кажется, в традициях подготовки гномьей девы упустили такую важную часть, как дегустация ею первача! Вот я практически уверена, что если бы немного хлебнула, то громыхать доспехами было бы гораздо веселее!
Дом у деда был здоровенный, и коридоры уходили далеко вглубь скалы. Где-то там жили простые работники клана и слуги. Мерилом достатка и статуса в гномьем обществе было не только личное состояние каждой семьи, но и жилплощадь с видом на Разлом. Впрочем, любые окна, пусть даже и на подземные улочки, расценивались как привилегия.
Малый пиршественный зал не призван впечатлять гостей, потому был небольшим и уютным, а не холодным и величественным.
У дальней стены стоял огромный камин, и в нем по раскаленным камням бегали маленькие саламандры.
Я тотчас вспомнила о Джаре и сделала себе мысленную зарубку: спросить у Леля, как так получилось, что его рептилия разумная. В горах гномов саламандры живут в жарких глубинах среди пламенеющей породы, но за века мы их… прикормили. Ведь не камнями они питаются. По крайней мере не только ими.
Пока я размышляла, на меня обратились взгляды всех присутствующих. Дед зря времени не терял и согнал всех ближайших родственников, потому за столом сидело десятка полтора гномов и гномок. В тягостном молчании.
Во главе стола находился одинокий Хин, соседнее кресло пустовало, дожидаясь меня.
Судя по нейтральному выражению лица и легкой иронии в синих глазах, если дед и пытался морально надавить с помощью тишины за столом, то у него ничего не вышло.
Неловко звякнули столовые приборы, когда глава клана поднялся из-за стола.
– Мы собрались здесь по радостному поводу, – очень печально заявил дедуля, которому мне чем дальше, тем больше хотелось совершенно непочтительно треснуть промеж рогов внушительного шлема. Такого же церемониального, как мой бронелифчик!
Остальные гномы, подтверждая, что и они сами, и повод встречи действительно радостные дальше некуда, несколько раз громыхнули кубками о нагрудники.
Окинув сборище беглым взглядом, я насчитала несколько своих дядек и парочку двоюродных дедушек. Ну и, само собой, их сестер, жен и дочерей. Гномки спокойно сидели, не притрагиваясь к выпивке, и я видела в этом дурной знак. Пока не начнут пить за столом гномьи женщины – смотрины признаны неудачными.
Мужчины у нас гневливые, но градус в крови играет малую роль, пока за спиной воина стоит его совершенно трезвая супруга или мать. Потому если гномка пригубила алкоголь – значит расслабилась и признала, что контролировать, а главное, направлять ярость своих мужчин сегодня ей не придется.
На Мастера представительницы прекрасного пола смотрели с опаской и здоровым скепсисом.
Лельер Хинсар. За несколько минут до появления Миямиль
Надо сказать, что Мастер Хин искренне считал, что он видел в своей жизни если не все, то очень много.
В том числе в дипломатической отрасли. Конечно, ею, скорее, развлекался шут Лель, которому в целом было много позволено, но все же.
Он впервые оказался в ситуации, где его мало того, что откровенно не одобряли, что не новость, так еще и нельзя решить вопрос своими обычными методами.
Раньше как было? Там запугал, тут поугрожал – и красота. А Миямиль вряд ли обрадуется, если он разгонит остатки клана и силком вытрясет из почтенных бородатых разрешение на брак. Вдобавок традиции есть традиции и глупо откровенно ими пренебрегать.
Но пока Мия не пришла, уважаемое сборище, конечно, развлекалось как могло!
Особенно отличалась троюродная бабка Миямиль. Единственный глаз Эрры Гранитный Столб глядел напористо и вызывающе.
– Все же, Гаршар, порченное твое племя, – проскрежетала старуха, выразительно отодвигая от себя кубок. – Как пошла Лаатера кривой тропинкой, связавшись с лепреконом, так и завертелось все. Чистая горная порода крови нашего клана смешивается! А ты сам знаешь, что металлам с примесями – грош цена на рынке.
Гном-привратник, которого Мия называла дядюшкой Тавиром, осуждающе покосился на лепрекона и весомо добавил:
– И на рынке грош цена, и месторождение, откуда порченая руда, перестают уважать.
Так… кажется, смотрины перерастают в список претензий. Притом даже не Хину конкретно, он вторая ласточка. Интересно, мэтру клана часто припоминают его непутевую дочь? И насколько это пошатнуло авторитет?
– Вливание чистой гномьей крови еще могло бы все исправить, но ты вместо того, чтобы поставить своих девок на место, – потакаешь им! – продолжала Эрра.
– Молчи, Эрра! Вся твоя мудрость не помогла сохранить и приумножить численность Гранитных! – рявкнул в ответ Гаршар. – И сейчас ты как старая стервятница, не оставившая потомства, смотришь и завидуешь. Временами мудрость превращается в слепоту! Я смотрю, для тебя этот час почти настал.
Лельер лишь мысленно хмыкнул, оценив смелость мэтра. В гномьем народе считалось, что мудрость приходит к живому существу после определенного возраста и идет рука об руку или со старостью, или с заслугами. Самые древние сидели за одним столом с главой клана и имели право «громкого голоса». Судя по всему, Эрра была из таких, и только что ее авторитет поставили под сомнение.
Лель решил вмешаться.
– Да будет мне дозволено говорить? – Он уважительно склонил голову в сторону мэтра Гаршара, и тот, хмыкнув в бороду, кивнул. – Так вот, временами смешение крови не во вред, а во благо.
Старуха лишь хрипло рассмеялась и ответила:
– Кто ты, мальчик? Человек? И думаешь, что магические способности возвеличили тебя над всеми?
– Я феникс, – мягко пояснил Лельер. – Но в вашем мире нет такого народа.
– Ага… Хранитель, стало быть, – пожевала губу старая гномка. – Дитя чужого мира, которым наш затыкает свои дыры. И берешь девочку нашего клана, чтобы залечить свою потрепанную таким обращением душу. Я видела Мию. В отличие от своей сестрицы, она действительно славная. Чистая горная порода. Ты знаешь, маг, что бывает, если на новую монету положить грязную, изъеденную коррозией, и оставить их в той же среде?
Кончики пальцев похолодели, от дурного предчувствия, а в душе, наоборот, поднялась ярость. Он нутром почувствовал, что рыжую девочку хотят отобрать. Не желают отдавать добром.