Федор ответил репрессиями: закрыл церкви и запретил богослужение. В духе времени в подвале своего дома он мучил непокорных игуменов и пойманных «обидчиков» — тех, кто обзывал его «клобучком». Федор собственноручно рвал монахам бороды, рубил священникам головы, выжигал глаза, резал языки.
Репутация у «Феодорца — Белого Клобучка» сложилась такая, что и Андрей им пожертвовал, увидев, как растет народное возмущение. Отправил к киевскому митрополиту, а тот поступил жестоко, но справедливо: приказал отрубить злодею правую руку, отрезать язык и выколоть глаза. Вполне византийское, хотя и совсем не христианское решение проблемы.
Так что с церковной автономией у Андрея не получилось. Хотел как лучше: усилить свой имидж боголюбивого князя, которого поддерживает Церковь... А получилось как всегда — поддержал явного преступника. Имидж только ухудшился.
С родней тоже вышли проблемы.
Не желая междоусобиц, Андрей изгнал из Ростово-Суздальской земли трех младших братьев, и они вместе с матерью — византийской, кстати, царевной — отправились на ее историческую родину. Император принял их по-родственному тепло.
Потом Андрей изгнал с родных земель бояр, в чьей лояльности сомневался. Личная власть князя вроде бы укреплялась, но одновременно росла «внешняя» оппозиция. Противники князя были далеко, и никто не мешал им строить планы его свержения.
Много позже, в XVII веке, французский король Людовик XIV построил под Парижем большой дворцовый комплекс, Версаль, и собрал там всю знать Франции, чтобы держать ее под постоянным контролем. А раньше те сидели по своим родовым замкам — Бургундиям, Нормандиям, Гасконям иль Провансам — и от безделья плели заговоры... Король кормил и поил своих аристократов, устраивал для них беспрерывные балы и фейерверки, а в нужный момент кого-то оперативно отправлял на войну, благо воевала Франция в те времена постоянно. Все это делалось для того, чтобы аристократия всегда находилась на глазах, и в королевстве не зрело никаких заговоров. Но это ноу-хау гораздо более поздних времен, и Боголюбскому оно было неведомо.
О том, насколько призрачным стал былой благочестивый имидж князя, свидетельствует такой эпизод.
После одного переворота в Киеве Андрей отправил туда своего приближенного, чтобы тот изгнал заговорщиков из столицы, разослав их в разные концы Руси.
«А Мстиславу скажи так: ты всему зачинщик — я не велю тебе быть в русской земле», — давал указание Боголюбский.
Не пройдет и восьмисот лет, как вот так же отправят в эмиграцию «иудушку» Троцкого. То есть Андрей Боголюбский был настолько уверен в своих силах, что полагал: одного его слова будет достаточно.
Но времена уже были не те.
В гордом Мстиславе не было показной покорности Льва Давидовича перед волей партии.
Он приказал посланцу Андрея остричь волосы на голове и бороде (страшное оскорбление для Руси тех времен) и сказал: «Передай от нас своему князю вот что. Мы тебя до сих пор считали отцом и любили, ты же прислал к нам такие речи, что считаешь меня не князем, а подручником и простым человеком. Делай, что замыслил. Бог всему судья!» (Типа, ты за кого меня, братец кролик, принимаешь? Я, понимаешь, полноценный партнер по АО «Киевская Русь», а не на зарплате у тебя тут сижу!)
Боголюбского уже укоряли перед Богом. И это не могло хорошо закончиться.
ЛЮДОВИК XIV (1638-1715) — мог быть жесток, двуличен или равнодушен, но никогда не был груб. Его принцип — добиваться своего, не унижая подданных. Непрерывная череда дорогостоящих церемоний, которыми король окружал себя, была своеобразным дворцовым PR. При «короле-солнце» расцвели искусства и истощилась казна
Смерть в Боголюбове
Андрей по-прежнему жил в своем Боголюбове, но дела князя противоречили его прозвищу. Когда он велел казнить брата своего любимого слуги, тот стал подбивать дружков: «Сегодня того, другого казнил, а завтра казнит и нас: разделаемся-ка с этим князем!» 28 июня 1174 года в доме зятя боярина Кучки, бывшего владельца Москвы, собралось человек двадцать. И решили убить князя в ту же ночь.
Заговорщики отправились сначала в медушу (погреб), где и напились для храбрости, а потом пошли к ложнице (спальне) Андрея.
Костомаров изображает все в лицах.
«Господине, господине!» — сказал один, толкаясь в дверь.
«Кто там?» — откликнулся Андрей.
«Прокопий», — отвечали ему. Прокопий был верный слуга Андрея.
«Нет, паробче, ты не Прокопий», — ответил, догадавшись, Андрей и бросился искать свой любимый меч. Но меча не было: ключник, который участвовал в заговоре, заранее его унес.
Выломали дверь, бросились на Андрея.
Семеро профессиональных воинов с мечами и копьями ворвались в спальню, стали рубить и колоть князя. Но князь сам набросился на них! Так успешно напал, что даже свалил одного из нападавших.
— Нечестивцы! Какое зло я вам сделал?! — кричал князь.
Убийцы кинулись прочь, унося с собой лежавшего на полу человека... Только на улице, при свете луны и звезд (ведь стояла ясная июньская ночь!) убийцы поняли, что ошиблись, взяв не того.
Тут раздались громкие стоны — голос князя Андрея звучал в ночи. Убийцы кинулись назад... в неверном свете факелов, но князя в спальне не оказалось...
Кровавый след помог убийцам найти его, уже почти спасшегося где-то под лестницей в горнице.
Известно имя того, кто отсек князю правую руку: Петр, зять боярина Кучки. И сделав свое дело, убийцы беспрепятственно ушли.
Почему никто не помог князю?! Ну ладно, ключник его предал... А как же "молодшая дружина" — сотни профессиональных воинов, каждый из которых всем был обязан Андрею Боголюбскому?! Наверняка во дворце была охрана, и ответ может быть только один, довольно грустный — охрана тоже изменила своему князю. Пусть и не убивали благодетеля, но и не спасли, когда он со стонами, пятная собственный дворец кровью, пытался спрятаться под сени. А потом дали убийцам удалиться.
Православная церковь канонизировала князя Андрея, и его мощи в роскошной гробнице находились в Успенском соборе во Владимире. Уже в XX веке советский историк написал: "Революционный народ не почитает мощей, и многие мощи, служившие раньше для обмана верующих, были публично вскрыты и ликвидированы. При этом нередко выяснялось, что в гробнице "святого"[47] лежали вовсе не человеческие кости, а кости животных"[48].
Но только вот ведь незадача! Исследование костей скелета, несколько столетий пролежавшего в Успенском соборе, полностью подтвердило — это скелет Андрея Боголюбского. Более того — изучение скелета позволило объяснить некоторые странности в описании летописца.
У историков давно были сомнения — не преувеличил ли летописец героизма князя Андрея. Мог ли человек в 64 года, безоружный, оказать такое эффективное сопротивление нескольким опытным воинам? С физподготовкой у князей тогда вообще-то было получше, чем у любого «рядового дружинника»[49]. Это много позже, в «галантные времена» (не говоря уже о современности), физически хилый монарх мог легко удержать трон. В XII веке это было немыслимо.
А в Успенском соборе лежал человек, чей "скелетный возраст был меньше паспортного", как высказались ученые на профессиональном жаргоне. Физиология и физическая мощь Андрея Боголюбского в момент смерти соответствовала не 64, а скорее 50-55 годам.
Постпиар Боголюбского
Мы уже говорили — само имя или прозвище — важная часть имиджа. У Андрея Боголюбского оказалось удачное прозвище.
Важно, чтобы прозвище было «говорящее» и чтобы оно легко запоминалось. Как Сталин или как Ленин. А Зиновьев или Каменев — примеры неудачных прозвищ. Когда экскурсовод произносит прозвище князя Андрея где-нибудь в пределах Золотого кольца, то просвещающаяся публика среди обрушившегося на ее головы обилия дат, имен и названий запоминает именно князя Боголюбского. Слово «Боголюбский» — не пустой звук. А так как богоугодное прозвище досталось ему по результатам всей его деятельности, можно сказать, что владимирский князь сам добился того, чтобы остаться на слуху и через девять веков...
Для православных его имя имеет особое значение. Заступница Москвы, икона Владимирской Богоматери, пришла к нам из Киева именно благодаря Боголюбскому. Воцерковленные люди знают, что празднества в честь Владимирской иконы Божией Матери совершаются три раза в год. И забыть Боголюбского, чье имя связано с символом православия, получается, просто невозможно.
Первые профессионалы древнерусского PR
Мы привычно считаем летописцев историками. Но чем дальше от нашего времени, тем меньше историографии и больше — идеологии. От Карамзина до Нестора исторические источники правильнее следует называть документами по идеологии. А самые старые летописцы — просто работники идеологического отдела Киевского обкома партии!
Летописей было много. Каждая состояла из множества других, более ранних, у каждой из которых когда-то был свой автор. Билл Гейтс с ума бы сошел от того отношения к авторскому праву, которое практиковалось летописцами.
И при этом их работа чем-то очень напоминает сегодняшнее отношение к информации, существующее в интернете. Скопировал текст, что-то поправил по своему вкусу или по прямому заказу, вставил на свой сайт — и он уже как бы твой. В результате тексты становятся общенародной собственностью. Но некоторые фигуры профессионального древнерусского PR нам известны.
ГЕЙТС Билл (р. 1955) — американский программист. Стал самым богатым человеком в мире благодаря собственным маркетинговым талантам, странностям капиталистической экономики и практически монопольному положению, которое занимает его компания «Майкрософт» на мировом рынке программного обеспечения для персональных компьютеров. Анекдот: «Журналисты: "Господин Гейтс, почему вы назвали свою компанию Microsoft?" Билл застенчиво: "Better ask mу wife"»